– Тогда я буду знать.
– А ты быстро соображаешь, – заметил Борн. – Ты прав, все они могут разойтись.
– Я хорошо соображаю, mon. Я пятый по успеваемости в классе в техническом училище острова Монтсеррат. Передо мной только четыре девушки, а им не нужно работать.
– Интересное наблюдение…
– Через пять или шесть лет у меня будут деньги на учебу в Барбадосском университете!
– Возможно, что и раньше. А теперь иди. Прямо к дверям вестибюля. Позже, когда монахи уйдут, я приду за тобой, но уже не в этой форме. Так что ты можешь меня не узнать. Если я тебя не найду, давай встретимся через час… Вот только где? Где здесь тихое место?
– У церкви Транквилити, сэр. На тропинке в лесу над восточным пляжем. Туда никто не ходит, даже по воскресеньям.
– Помню это место. Хорошая идея.
– Сэр, надо уладить еще кое-что…
– Вот пятьдесят долларов. Американских.
– Благодарю вас, сэр!
Джейсон подождал у двери девяносто секунд, потом приоткрыл ее на дюйм. Измаил находился у входа, и он мог видеть, как Джон Сен-Жак разговаривает с четырьмя священниками в нескольких футах справа от конторки. Борн одернул мундир, по-военному расправил плечи и вошел в вестибюль, направляясь к монахам и владельцу «Транквилити Инн».
– Ваши преподобия, ваш визит большая честь для меня, – обратился Борн к четырем чернокожим служителям. Сен-Жак с удивлением и любопытством смотрел на него. – Я на островах человек новый и, должен сказать, просто поражен. Правительство сочло чрезвычайно любезным шагом с вашей стороны, что вы нашли возможность успокоить наши бурные воды, – продолжал Джейсон, крепко сцепив руки за спиной. – За ваши усилия королевский губернатор поручил мистеру Сен-Жаку выписать чек на сумму в сто фунтов для вашей церкви – естественно, все будет возмещено за счет казначейства.
– Это такой великодушный жест, что я даже не знаю, как вас благодарить, – искренне ответил викарий высоким мелодичным голосом.
– Просто скажите мне, чей это был порыв, – попросил Хамелеон, – это так трогательно, так трогательно.
– О, не смею приписывать себе эту честь, сэр, – ответил викарий, как и двое других, оглядываясь на четвертого спутника. – Это все Самюэль. Он такой хороший и порядочный наставник для нашей паствы.
– Замечательно, Самюэль. – Борн бросил быстрый и острый взгляд на четвертого монаха. – Но я хотел бы лично поблагодарить каждого из вас. И узнать ваши имена.
Джейсон пошел вдоль линии, пожимая одну за другой три руки и негромко обмениваясь любезностями. Он подошел к последнему священнику, который старался не встречаться с ним взглядом.
– Конечно же, я знаю, как вас зовут, Самюэль, – произнес Джейсон еще более тихим, почти неслышным голосом. – И хотел бы узнать, чья это была затея на самом деле.
– Я вас не понимаю, – прошептал Самюэль.
– Еще как понимаете – такой хороший и порядочный человек, – должно быть, вы получили еще одно щедрое пожертвование.
– Сэр, вы меня с кем-то путаете, – промямлил четвертый священник, на мгновение в его темных глазах мелькнул страх.
– Я никогда не ошибаюсь, ваши дружки это знают. Я найду тебя, Самюэль. Может быть, не сегодня, но наверняка завтра или послезавтра.
Отпустив руку священника, Борн продолжил уже более громко:
– Ваши преподобия, еще раз прошу принять глубокую признательность правительства. Корона выражает вам свою благодарность. А теперь прошу меня извинить, мне необходимо ответить на дюжину телефонных звонков… Сен-Жак, вы позволите пройти в ваш кабинет?
– Да, конечно, господин генерал.
В кабинете Джейсон стянул с себя форму и начал рыться в той куче одежды, которую ему принес брат Мари. Он надел серые шорты-бермуды до колен, выбрал рубашку с красными и белыми полосками и самую широкополую шляпу. Он снял носки и ботинки, надел сандалии, встал и выругался.
– Вот черт!
Скинул сандалии и всунул босые ноги в свои тяжелые ботинки на резиновой подошве. Потом осмотрел несколько фотоаппаратов и их принадлежности, выбрав самый легкий и многофункциональный, и перекинул его за ремешок через плечо. В комнату вошел Джон Сен-Жак с маленькой рацией в руках.
– Ты откуда такой явился? С Майами-Бич?
– Бери немного севернее – скажем, из Помпано. Я не настолько безвкусно и кричаще нарядился. Чтобы не выделяться.
– Да, ты прав. Некоторые мои здешние приятели присягнут, что ты представитель старых добрых западных консерваторов. Вот рация.
– Спасибо. – Джейсон убрал компактное устройство в нагрудный карман.
– Что собираешься делать?
– Пойду поговорю с Измаилом, тем пареньком, кивнуть которому я тебя попросил.
– С Измаилом? Но я не кивал Измаилу, ты просто сказал мне кивнуть в сторону входа.
– Это то же самое. – Борн засунул свой пистолет за пояс под рубашку и оглядел снаряжение, которое принесли из магазина спортивных товаров. Он взял моток стофунтовой лески, складной нож и рассовал их по карманам, потом открыл пустой футляр от фотоаппарата и положил в него два аварийных сигнальных патрона. Это было не все, что он хотел, но должно хватить. Он уже не такой, как тринадцать лет назад, да и тогда он не был очень молод. Борн с неохотой признал тот факт, что его разум должен работать быстрее и лучше, чем тело. Проклятие!
– Измаил хороший парень, – сказал брат Мари. – Он очень умен и силен, словно молодой призовой бык из Саскачевана. Я подумываю о том, чтобы где-нибудь через годик сделать его охранником. Будет больше зарабатывать.
– Лучше отправь его в Гарвард или Принстон, если справится с сегодняшним заданием.
– О-па, ну ты замахнулся. Кстати, ты знаешь, что его отец был чемпионом островов по борьбе? Конечно, сейчас он слегка постарел…
– С дороги, черт тебя подери. – Джейсон направился к двери. – Тебе тоже не восемнадцать! – добавил он, быстро обернувшись перед тем, как выйти.
– А я и не говорю, что мне восемнадцать. Что с тобой?
– Может быть, дело в той отмели, которую вы не заметили, мистер Секьюрити.
Борн хлопнул дверью и выбежал в коридор.
– Какие мы обидчивые. – Сен-Жак медленно покачал головой и разжал свой тридцатичетырехлетний кулак.
Прошло почти два часа, а Измаила нигде нет! Как зачарованный, Борн вышагивал по всей территории «Транквилити Инн», внимательно глядя по сторонам через свою «зеркалку», и видел все, но только не молодого Измаила. Уже два раза он подходил по лесной тропинке к одинокому прямоугольному строению из бревен, соломенной крыши и цветных витражей, которое представляло собой церковь этого курорта, убежище для медитации, выстроенное больше для красоты, чем для настоящих служб. Как заметил молодой черный слуга, церковь редко посещали, но она упоминалась в путеводителях для отдыхающих.
Карибское солнце становилось все более оранжевым, медленно клонясь к горизонту. Уже скоро по острову Монтсеррат и ближайшим островам поползут вечерние тени. А потом и совсем стемнеет, а Шакал любит темноту. Но и Хамелеона она тоже устраивала.
– Кладовка, что-нибудь заметили? – Борн взялся за рацию.
– Rien, monsieur[36].
– Джонни?
– Я на крыше, шесть наблюдателей на своих местах. Пока тихо.
– Что там с ужином, с сегодняшней вечеринкой?
– Наш метеоролог десять минут назад прибыл из Плимута на лодке… Он боится летать. А Ангус приколол к доске объявлений чек на десять тысяч долларов на предъявителя, осталось только поставить подпись. Скотти был прав, придут все семь пар. Мы общество равнодушия, все забываем сразу после минуты молчания.
– Ну, братец, ты мне еще будешь рассказывать… Конец связи. Я возвращаюсь к церкви.
– Рад слышать, что хоть кто-то в нее ходит. Этот проклятый туристический агент из Нью-Йорка сказал, что часовня станет очень милым дополнением всего комплекса. Больше я его не видел. Держись на связи, Дэвид.
