– Дэвид! Дэвид, это я!.. Джейсон!

Она налетела на гида, сопровождавшего группу японцев. Мужчина пришел в ярость, но она неистово, с бешеной энергией пробивала себе дорогу сквозь строй ошеломленных азиатов, большая часть которых были ниже ее. Муж исчез. Куда он подевался? Скрылся в парке? Растворился на улице среди толпы и машин, которые ехали с д’Иенского моста? Господи, ну где же он?

– Джейсон! – закричала она во всю силу своих легких. – Джейсон, вернись!

На нее стали оглядываться, некоторые с сопереживающими взглядами покинутых любовников, но большинство просто с неодобрением. Она сбежала по этим бесконечным ступеням на улицу и долго – потом она не могла вспомнить, сколько именно, – искала его. Наконец, обессилев, взяла такси обратно в «Морис». Как в тумане, добрела до своего номера и упала на кровать, еле сдерживая слезы. На них не было времени. Ей нужно немного отдохнуть и перекусить, восстановить силы, как учил Джейсон Борн. И опять на улицы – продолжать поиск. И вот, лежа в своем номере, она почувствовала, что ей словно бы щемит грудь, и даже появилось ощущение какой-то странной радости. Пока она искала Дэвида, он искал ее. Ее муж не убежал от нее, сам Джейсон Борн не убежал. Ни одна из личностей, живущих в этом человеке, просто не могла увидеть ее. Для его неожиданного и спешного бегства из Трокадеро была другая, неизвестная причина, но для его появления в Трокадеро причина могла быть только одна. Он тоже искал воспоминания о Париже тринадцатилетней давности. Он тоже понимал, что где-то там, где-то среди воспоминаний, он найдет ее.

Она отдохнула, заказала в номер еды, а через два часа снова отправилась на улицы Парижа.

И теперь, допивая чай, она не могла дождаться рассвета. Наступающий день будет отдан поискам.

– Бернардин!

– Mon Dieu, сейчас четыре часа утра, так что, полагаю, вы не стали бы беспокоить семидесятилетнего человека, не будь это что-то важное?

– У меня проблема.

– По-моему, у вас много проблем, и это не делает вам большой чести. В чем дело?

– Я почти у цели, но мне нужен финализирующий человек.

– Прошу вас, говорите по-английски проще, или по-французски, но тоже так, чтобы я мог вас понять. Полагаю, это американский термин, этот ваш «финализирующий человек». Хотя, с другой стороны, вы всегда произносите так много непонятных слов. Я уверен, что в Лэнгли кто-то специально сидит и придумывает их.

– Перестаньте, у меня нет времени на ваши bon mots[93].

– Да ладно вам, мой друг. Я не пытаюсь умничать, я просто пытаюсь проснуться… Вот, мои ноги уже на полу, а во рту у меня сигарета. Итак, в чем дело?

– Мой связной с Шакалом хочет, чтобы этим утром из Лондона прилетел англичанин с двумя миллионами восемьюстами тысячами франков…

– Что гораздо меньше того, что у вас есть под рукой, как я полагаю, – перебил Бернардин. – С «Банк Норманди» легко найти общий язык, не так ли?

– Очень. Деньги здесь, а этот ваш Табури просто отличный человек. Пытался продать мне недвижимость в Бейруте.

– Этот Табури настоящий грабитель – но насчет Бейрута я бы подумал.

– Прошу вас!

– Простите. Продолжайте.

– За мной следят, так что я не могу пойти в банк, и у меня нет англичанина, который бы принес мне то, что я не могу взять, сюда, в «Пон-Рояль».

– И это ваша проблема?

– Да.

– Вы готовы расстаться, скажем, с пятьюдесятью тысячами франков?

– Для чего?

– Для Табури.

– Наверное.

– Вы, конечно же, подписывали документы.

– Разумеется.

– Подпишите еще одну бумагу, ее следует также написать от руки, и в ней будет говориться о передаче денег… подождите минуту, мне нужно дойти до стола.

На другом конце провода наступила тишина – по-видимому, Бернардин ходил в другую комнату; потом его голос раздался вновь:

– Алло?

– Я здесь.

– Это замечательно, – нараспев произнес бывший работник Бюро. – Я потопил его в его же яхте у отмели недалеко от Коста Брава. Акулы были просто вне себя от счастья – он был такой упитанный и приятный на вид. Его звали Антонио Скарзи, уроженец Сардинии, торговал наркотиками в обмен на информацию, хотя вам, конечно, об этом ничего неизвестно.

– Естественно. – Борн вслух повторил имя по буквам.

– Правильно. Запечатайте конверт, потом возьмите ручку или карандаш и потрите стержнем большой палец, после чего поставьте опечатки на конверт. И отдайте его портье для мистера Скарзи.

– Понял. А как же насчет англичанина? Ведь он должен появиться утром, а осталось всего несколько часов.

– Это не проблема. А то, что скоро утро и у нас есть всего несколько часов, – это действительно проблема. Деньги из банка в банк перевести несложно – нажал кнопки, компьютеры все тут же проверили, и – раз! – цифры уже на бумаге. Но совсем другое собрать почти три миллиона франков наличными, а этот ваш связной, конечно же, не станет брать фунты или доллары из-за страха быть схваченным, когда придется их менять или класть на счет. Прибавьте сюда необходимость собрать достаточно крупные банкноты, чтобы их можно было компактно упаковать и пронести мимо таможенников… Ваш связной, mon ami, должен быть в курсе всего этого.

Джейсон поглядел на стену перед собой, обдумывая сказанное Бернардином.

– Думаете, он проверяет меня?

– Именно.

– Деньги можно собрать по филиалам разных иностранных банков. Маленький частный самолет может перелететь канал и приземлиться на каком-нибудь пастбище, где его будет ждать машина, чтобы отвезти пассажира в Париж.

– Bien. Конечно же. Но имейте в виду, что подготовка отнимает время даже у самых влиятельных людей. Нельзя, чтобы казалось, будто все получилось очень просто, это вызовет подозрения. Держите связного в курсе происходящего, делайте упор на секретность, что нет никакого риска быть обнаруженным, объясняйте, чем вызваны задержки. В противном случае он может решить, что это ловушка.

– Я вас понимаю. Это то же самое, о чем вы и говорили – нельзя, чтобы казалось, будто все получается легко и просто, потому что это не внушает доверия.

– Есть и еще кое-что, mon ami. Хамелеон может принимать разные обличья днем, но ночью он все равно в большей безопасности.

– Вы что-то забыли, – сказал Борн. – Как насчет англичанина?

– До встречи, старина, – ответил Бернардин.

Это была одна из самых успешных операций, которая когда-либо разрабатывалась Джейсоном или свидетелем которой он был, возможно, благодаря способностям одного талантливого человека, которого слишком быстро отправили в отставку. В то время как в течение дня Борн периодически звонил Санчесу, Бернардин послал своего человека забрать конверт с инструкциями и принести к нему, после чего встретился с мсье Табури. Вскоре после четырех тридцати пополудни ветеран Второго бюро вошел в «Пон-Рояль», облаченный в такой откровенно английский костюм в тонкую полоску, который просто кричал, что его купили на Сэвайл Роу [94]. Он прошел в лифт, преодолел два коридора и, наконец, оказался в номере Борна.

– Вот деньги, – сказал он, бросая атташе-кейс на пол, и прямиком направился к встроенному бару. Взял две миниатюрные бутылки джина «Танкерей», открыл и вылил содержимое в стакан, чистота которого вызывала сомнения.

– A votre sante! [95] – добавил он, выпил половину, тяжело перевел дыхание и быстро допил оставшееся. – Уже много лет я ничего подобного не делал.

– Правда?

– Честное слово, нет. Такие вещи для меня делали другие. Это слишком опасно… Как бы то ни было, Табури ваш вечный должник, и должен сказать, что он сумел убедить меня в том, что мне следует обдумать его предложение насчет Бейрута.