– Ничего себе, – вырвалось у Джейсона. – Такое само собой не вырастает.
– А, это просто страсть Санчеса! Его не понимают, но никто даже пальцем не смеет прикоснуться к цветам.
Очень интересно.
Борна подвели к небольшому внешнему лифту, чья стальная шахта крепилась к каменной стене дома. Другого способа попасть внутрь не было. Все трое с трудом поместились в кабине, и, когда железная дверь закрылась, молчавший до этого момента провожатый нажал в темноте кнопку и заговорил:
– Санчес, мы здесь. Камелия. Поднимай нас.
– Камелия? – не понял Джейсон.
– Теперь он знает, что все в порядке. Если бы что-то было не так, то мой друг сказал бы «лилия» или «роза».
– И что бы было тогда?
– Не думаю, что тебе захочется это узнать. Мне бы не хотелось.
– Понимаю.
Пару раз вздрогнув, лифт остановился, и неразговорчивый посланец открыл толстую стальную дверь, для чего ему пришлось приложить немалое усилие. Борн оказался в уже знакомой комнате, где стояла со вкусом подобранная дорогая мебель, книжные шкафы и единственный торшер, освещавший Санчеса, сидевшего в своем безразмерном кресле.
– Можете идти, друзья мои, – сказал гигант, обращаясь к своим посланцам. – Заберите свое вознаграждение у бармена и, бога ради, скажите ему, чтобы дал Рене и американцу, который называет себя Ральфом, по пятьдесят франков и выпроводил их вон. Они там где-то гадят по углам… Пусть скажет, что это деньги от их вчерашнего дружка, который забыл о них.
– О черт! – вырвалось у Джейсона.
– Вы же и правда забыли, не так ли? – усмехнулся Санчес.
– У меня голова была забита другим.
– Да, сэр! Да, Санчес!
Два посланца, вместо того чтобы пойти в заднюю комнату и сесть в лифт, открыли дверь в левой стене и исчезли. Борн с удивлением посмотрел на них.
– Там лестница, которая ведет в нашу кухню, – пояснил Санчес, отвечая на молчаливый вопрос Джейсона. – Дверь открывается только с этой стороны, со стороны лестницы ее могу открыть только я… Садитесь, мсье Симон. Будьте моим гостем. Как ваша голова?
– Уже в порядке, спасибо. – Борн сел на обширный диван и утонул в подушках – позиция не была надежной, скорее всего, так и было задумано. – Как я понимаю, в вашем сердце мир.
– А в алчном уголке этого сердца еще и желание получить три миллиона франков.
– Так вас удовлетворил звонок в Лондон?
– Никто бы не подумал, что у этого человека будет такая реакция. «Снейк Леди» действительно существует и внушает немалый страх людям высшего света – а это означает, что у этой змеи большая сила.
– Именно это я и хотел донести до вас.
– Считайте, что вам это удалось. Теперь позвольте мне повторить вашу просьбу, ваше требование…
– Мои ограничения, – перебил Джейсон.
– Хорошо, пусть будут ваши ограничения, – согласился Санчес. – Вы, и только вы один, должны выйти на связь с черным дроздом, так?
– Совершенно верно.
– Я должен спросить еще раз – почему?
– Честно говоря, вам и так уже известно много лишнего, о чем не знают мои клиенты, но, с другой стороны, они не подвергали свои жизни опасности, как я на втором этаже этого кафе в Аржентоле. Они не хотят, чтобы между ними и вами существовала какая-либо, даже малейшая, связь, – а с этой точки зрения вы уязвимы.
– То есть как? – Санчес хватил кулаком по креслу.
– Старик из Парижа, который неоднократно оказывался в полиции и пытался предупредить члена Ассамблеи, что его должны убить. Он рассказал о черном дрозде, он рассказал о «Сердце солдата». К счастью, наш человек услышал его и передал услышанное моим клиентам, но этого мало. Сколько еще в Париже таких же стариков, которые могут упомянуть в своем старческом бреду о «Сердце солдата» – и о вас?.. Нет, вам нельзя встречаться с моими клиентами.
– Даже через вас?
– Я исчезну, а вы нет. Хотя, признаться, надеюсь, вы о таком варианте тоже подумаете… Вот, у меня для вас кое-что есть.
Борн выпрямился на диване и залез в задний карман. Он вытащил плотную пачку франков, перетянутых широкой резинкой.
– Двести тысяч франков – мне поручили передать их вам. Чтобы вы приложили максимум старания. Вы даете мне нужную информацию, я доставляю ее в Лондон, и не имеет значения, примет черный дрозд предложение моих клиентов или нет, вы получаете три миллиона.
– Но ведь вы можете исчезнуть еще до того, ведь так?
– Установите за мной слежку, как вы делали до этого, наблюдайте, как я отправлюсь в Лондон и вернусь обратно. Я даже позвоню вам и сообщу названия авиакомпаний и номера рейсов. Что может быть надежнее?
– Кое-что все же может, мсье Симон, – ответил Санчес, подняв свое огромное тело из кресла и величественно прошествовав к карточному столику, стоящему около лакированной кирпичной стены. – Прошу вас, подойдите сюда.
Джейсон поднялся с дивана и подошел к карточному столу, немало удивившись тому, что он увидел.
– Похоже, вы основательно ко всему подходите.
– Стараюсь… О, не вините портье, они преданы вам. Я летаю пониже. Мне больше по душе посыльные и горничные. Они не так испорчены, и никто не расстроится, если однажды они не выйдут на работу.
На столе лежали три паспорта Борна, сделанные в Вашингтоне стараниями Кактуса, а также пистолет и нож, отобранные у него прошлой ночью.
– Это очень убедительно, но ничего не решает, вам не кажется?
– Посмотрим, – отозвался Санчес. – Я возьму ваш задаток – чтобы приложить максимум старания, – но, вместо того чтобы лететь в Лондон самому, сделайте так, чтобы человек из Лондона прилетел сюда. Завтра утром. Когда он прибудет в «Пон-Рояль», вы позвоните мне – естественно, я дам вам свой личный номер, – и мы поиграем в советских разведчиков. Встреча на мосту, обмен пленниками. Будем менять деньги на информацию.
– Вы с ума сошли, Санчес. Мои клиенты не пойдут на такое безрассудство. Вы просто потеряете оставшуюся часть трех миллионов.
– А почему бы вам все-таки не попробовать? Они всегда могут нанять человека со стороны, разве нет? Невинного туриста с чемоданом от «Луиса Вуиттона» с двойным дном. Бумажки сложно обнаружить. Попробуйте! Только так вы сможете получить желаемое, мсье.
– Сделаю, что смогу, – ответил Борн.
– Вот мой телефон. – Санчес взял заранее приготовленный квадратик бумаги со стола. – Позвоните мне, когда прибудет лондонец. И, уверяю вас, за вами все время будут следить.
– А вы знаете свое дело.
– Я провожу вас до лифта.
Мари сидела в кровати в комнате без света, потягивая маленькими глоточками чай и слушая звуки Парижа, долетавшие с улицы. Она не могла мириться со сном, это была трата времени. Каждый час имел значение. Из Марселя она вылетела самым ранним рейсом в Париж и прямиком отправилась в отель «Морис» на дю Риволи, тот самый отель, где она ждала тринадцать лет назад одного мужчину, чтобы либо вразумить его, либо потерять, вместе с большей частью своей жизни. Тогда она заказала чай в чайнике, и он вернулся к ней; сейчас она тоже, быть может, повинуясь подсознанию, попросила ночного дежурного по этажу принести ей чай, словно это повторение ритуала было способно повторить его возвращение, как случилось много лет назад.
О господи, но ведь она видела его! Это не было галлюцинацией, не было ошибкой – это точно был Дэвид! Она покинула отель еще утром и начала поиск по списку, составленному в самолете, перемещаясь из одного места в другое без всякой определенной последовательности, просто следуя своей интуиции. Это был урок, который она выучила у Джейсона Борна тринадцать лет назад: «Если ты от кого-то скрываешься или, наоборот, охотишься, перебирай все варианты, но обязательно помни тот, который первым пришел тебе в голову. Обычно он самый безопасный и лучший из всех. И в большинстве случаев следует воспользоваться именно им».
Итак, она стала следовать списку, пройдя от «Бато Муш» у набережной в начале авеню Георга V до банка на улице Мадлен, а оттуда к Трокадеро. Она стала бесцельно бродить по террасам, словно находясь в трансе, ища определенную скульптуру, которую никак не могла вспомнить, сталкиваясь с вездесущими группами туристов под предводительством громогласных и чрезвычайно деятельных гидов. Все скульптуры перемешались у нее в голове, Мари почувствовала головокружение. Глаза слепило позднее августовское солнце. Она уже хотела сесть на мраморную скамейку, вспомнив еще одну цитату из Джейсона Борна: «Отдых – это оружие». Неожиданно она увидела впереди себя мужчину в свитере с V-образным вырезом и в кепке; он повернулся и побежал в сторону великолепной лестницы, спускавшейся к авеню Густава V. Она знала эту походку, знала лучше, чем кто-либо! Как часто она наблюдала за ним – подчас из-за трибун, оставаясь в тени, – как он наматывал круги по университетскому стадиону, убегая от мучивших его мыслей. Это был Дэвид! Она вскочила со скамейки и побежала за ним.
