— Интересно, — выдохнул врач и что-то отметил у себя на бумаге. — Ваш ход мыслей, просто поражает. Будто Вы проводите мне психоанализ, а не я.

— Что до Вас, доктор, то в Вашем обществе Вы не хотите выходить за рамки собственной реальности. Иначе Вы будете не таким, как все, и это Вас пугает. И напугает их. Под халатом Вы носите костюм и галстук-удавку. Потому, как это принято обществом. Но Вы боитесь делать то, что не принято обществом. И этот страх не дает Вам воспринимать действительность в том виде и объеме, в каком она есть на самом деле.

— Интересно Вы рассуждаете, — произнес Этьен, вновь делая пометки на листке бумаги.

— Теперь я понимаю, почему я стал психологом, — подумал Лесневский. — Это призвание. Папины гены. Зачем он пошел в Интерпол работать?

— Вы ведь хотели узнать, что произошло со мной. Что? Где? Когда? И, конечно же, почему?

— Расскажите, — не отрываясь от записи, сказал врач.

— Я Вам расскажу.

— Я слушаю.

— Попросите!

— А Вы расскажете? — приподнимая голову, вопросительно взглянул доктор.

Мэтью задумчиво смотрел Этьену в ответ.

— Да! — на выдохе, выдержав не большую паузу, ответил пациент.

— Расскажите. Пожалуйста. Это волшебное слово? Да, волшебное!

Пациент, молча смотря на доктора, пожал плечами.

— Вы все пишите и пишите, — выдохнул Перек. — Мой Бог. Вы меня считаете психом! И это всего лишь из-за некоторых моих неординарных повадок и иного хода мышления! До того, как это произошло в девяносто девятом году, я имел иной ход мысли. Я был почти, каким же, как и Вы док! Эти стены сделали меня мудрее! Вернее книги, книги в этих стенах.

Врач опустил голову и вновь сделал заметку.

— Священнослужителя Джордано Бруно лишили сана, его отлучили от церкви. Его придали суду не только за утверждение, что Земля круглая, но и потому, что он видел мир под другим углом. И после шести лет заточения в Римской тюрьме его сожгли на костре, объявив нераскаявшимся, упорным и непреклонным еретиком.

— Мэтью, Вы считаете себя Джордано Бруно?

— Нет, но параллель в этом есть. Тогда Римская империя, а сейчас Корпорация имели одну и ту же цель. Порабощение мира и управление им.

— Суд поста…

— ЧЕРТ! — Мэтью перебил врача. — Хватит черкать на клочке бумаги. Камера же записывает нас.

— Хорошо! — Этьен приподнял голову. — Я делаю заметки для того, чтобы вновь вернуться к ним через некоторое время. Чтоб разрешить все вопросы, возникающие в процессе нашего с Вами разговора, я фиксирую их на бумаге. Я не хочу Вас обрывать, я даю Вам возможность высказаться и только после задам свои вопросы. Не буду же я сейчас отматывать то, что мы записываем на эту пленку, — указывая карандашом в сторону камеры. — На это вообще времени нет. Вы не единственный мой пациент. Но я хочу помочь Вам.

— Вы рассуждаете именно так, как требует общество Вашей сфере деятельности в Вашей должности. Вы хотите быть таким же, как все. Быть не таким, как все, Вас пугает.

— Так! — выдохнул врач. — Вернемся к нашему с Вами разговору, — собирая бумаги, он беглым взглядом пробежался по ним. — Так вот, — поправляя очки. — Суд…

— И плевал я на ваши суды. ПЛЕВАЛ Я! — вновь поднимая тон, произнес Мэтью. — И на их законы, что стоят за канонами. Вы хоть представляете себе, что такое смерть и жизнь? Хоть раз выходили за пределы своих возможностей, за границы оболочки Вашего общества? УВЕРЕН, ЧТО НЕТ! — надрывая голос, сквозь оскал, говорил бородач.

— Я не могу ответить на этот вопрос. И Вы можете умерить свой пыл?

— Ладно. Простите. Вы же ничего не знаете.

— Но я готов познать. Расскажите, — откладывая лист бумаги в сторону, врач приготовился слушать.

— Ну, что же, — на выдохе. — Хорошо.

Владислав продолжал наблюдать за происходящим на полотне, забыв обо всем на свете. Жадно улавливая каждый кадр, каждый звук, он так давно не видел отца. Лесневского переполняла радость и в то же время, он сопереживал отцу, не зная концовки фильма…

— Нас с детства пугают монстрами и чудовищами, однако мы знаем, что монстров и чудовищ не существует, и что это люди их выдумали, — продолжал Мэтью. — Но так ли это? Мы ошибаемся! Они существуют! Но не в таких формах, в каких мы обычно привыкли воспринимать эту действительность. Они ведут людей на ужасные поступки, манипулируя ими, превращая в чудовищ этого мира. Становясь маньяками и психопатами, тиранами и убийцами, ворами и обманщиками — люди становятся подобными им, они становятся болезнью этого мира. Опухолью. Раком!

Врач внимательно слушал, откинувшись на спинку стула.

— Нечто образовало через взрыв мир, а может и несколько, как и пространств. Весь наш разговор я вел к этой теме. Миры „Бардо“. Наверно, у Вас будет вопрос?

— Да, да, — оторвавшись от спинки, врач что-то пометил на бумаге. — А что это такое, что это за Бордовые миры?

— Я так и думал, Вы исказите название. Это не Бордовые миры, а миры „Бардо“.

— Ага, — выдохнул Этьен, сделав еще пометку.

— Я потому и задал этот вопрос, чтоб услышать Ваше искаженное восприятие. Прошу слушать меня более внимательно. Иначе информация дойдет до Вас не в лучшем виде. И это будет по Вашей вине.

— Ну, хорошо. Пусть будет так.

— И все же Вы еще сыро все воспринимаете, ну-то ладно. Вернемся к мирам „Бардо“. В переводе с санскрита — это промежуточное состояние. Свет — это жизнь, мир живых. Тьма — это смерть, мир мертвых. А теперь разберем. Самый тусклый свет — это инфракрасный, а после — тьма, то есть смерть. В момент смерти свет меркнет, и душа попадает в промежуток, а после уже в мир мертвых. То же самое и в момент рождения, только наоборот. Из одного мира в другой. Ведь недаром темно-красный цвет называют бордовым.

— Интересно, — выдохнул врач.

— Это подобно холсту бумаги, где нарисованы миры — мир Живых и мир Мертвых. Холст — то, что обволакивает их вокруг. То, на чем они нарисованы. Фундамент, можно так выразиться, хотя это будет не точно. Миры „Бардо“ могут объединять нас, связывать. Мир мертвых не один, их несколько. Но я сейчас не об этом. Связь — вот, что важно!

— Связь?

— Например, мать чувствует своего ребенка на расстоянии. Близнецы не могут существовать друг без друга. Экстрасенс находит людей и предметы по карте при помощи маятника. Или, например, сознания нескольких человек получают нейронные связи на расстоянии, объединяясь в единое сознание… Или, допустим, совершенно незнакомых друг с другом людей могут связывать одинаковые сны.

— Что? Что? Что? — вскочил Владислав с кресла. — „Единый сон“! Ух, это по моей части, — вновь садясь. — „Единый сон“, — на выдохе, он продолжал просмотр.

— Вначале Вы говорили об объединении сознания, — поправляя папки, вставил врач. — Вы постоянно что-то пытались объяснить моим коллегам, но у Вас это не выходило. В конце 2000 года… — вчитываясь в папку с подшивкой, — …когда Вы только поступили к нам, было крайне сложно понять Вас. В заметках еще предыдущий лечащий врач упоминает Ваши попытки…

— Да, — хлопнув по столу. — Да, — еще раз хлопнув. — Пожалуйста, не перебивайте. Об этом позже. Вы хотите узнать, что произошло или нет?

— Да, простите, — закрывая папку.

— Доктор Этьен, Вы видели трюки с пирокинезом[1]?

Врач в ответ кивнул головой.

— Видели?

— Да, да. Видел в интернете, — сказал доктор вслух. — Чего там только нет. Не уже ли Вы в это верите?

— Кроме шарлатанов, есть и те, кто действительно это умеют, используя силу существ обитающих в интерпространствах „Бардо“. Но иногда это происходит наоборот. Эти существа не любят когда их используют, они могут укусить.