— Точно?

— Они сказали сделать запись на эту пленку! И не мучай меня вопросами, ответами на которые я не располагаю.

— Обен, так пленка же не вечная. У нее лимит.

— Доктор не разбирается в таких камерах и не хочет разбираться. Он сказал включить и уйти. И, между прочим, мы уже пишемся на эту пленку.

— Ой, тогда уходим.

Лесневский продолжал смотреть. Язык ему был ясен, он ведь знал его. И с каждым новым сказанным словом, Владиславович понимал, он его не забыл.

В комнату зашел другой человек. Мужчина средних лет, одетый в белый халат повернул голову в сторону камеры. Сморщив лоб и прищурив глаза, он во что-то всматривался.

— Ага, — выдохнул он.

На носу у человека были небольшие, но изящные очки. Он держал в одной руке папки с бумагами, а в другой — стеклянный графин с водой.

Изображение внезапно стало нечетким, и Владислав подкрутил линзу.

— Все сделали? — обратился врач в сторону открытой двери.

— Да! — донесся ответ от одного из санитаров. — Запись уже идет.

— Тогда ведите его.

— Хорошо! — ответил ему второй.

Врач поставил графин на столе и положил папку. Потом он направился к двери и, закрыв ее за собой, начал обходить стол, раскладывая бумаги. Сдвинув к центру микрофон, он поставил рядом графин. А после из двух карманов халата достал два стакана. Усевшись напротив входной двери, где стоял еще один стул, мужчина открыл папку. Он еще раз повернул голову в сторону камеры и опять сморщил лоб, щуря глаза.

— Ага, — вновь выдыхая.

Мужчина достал из нагрудного кармана какой-то кубик. Взяв карандаш, он стал точить, прокручивая в нем, канцелярское изделие.

В помещение вошло еще трое. Двое тех же санитаров, которые держали по обе стороны третьего человека. Поверх его светло-голубой одежды была одета смирительная рубашка белого цвета. Его лицо было покрыто густой бородой. Взгляд был слегка обезумевший и уставший.

Изображение вновь стало нечетким, и доктор опять приступил к настройке фокуса.

— Да что такое? — возмутился Лесневский. — Мне что, постоянно так делать?

Пациента тут же посадили на стул. И доктор, обойдя стол, подошел ближе к бородачу.

— Буянить не будешь? — спросил он, кладя руку на плечо человека в смирительной рубашке.

Мужчина, молча стал мотать головой, подразумевая „нет, не буду“.

— Давайте, давайте, — взмахнул врач руками.

— Вы уверены? — спросил один из санитаров. — Это под вашу ответственность.

— Да, да. Снимайте! — садясь обратно на стул. — Давайте, давайте. И уходите!

Наконец, подстроив изображение, Владислав вернулся на место.

— Доктор, подпишите, — один из крупных мужчин дал документ врачу.

— Вы же знаете субординацию.

Бородача подняли со стула.

— Да, давайте, подпишу, — махал руками мужчина в очках.

Санитар сдвинул бумагу и мужчина в белом халате в мгновенье подписал документ.

— Забирайте бумажку и рубашку, — взмахнул врач.

Санитары с неохотой расстегивали смирительную рубашку. Сняв ее через голову, они тут же вышли из комнаты.

Изображение вновь стало мутным.

— Черт! — оскалился Лесневский. — Там должен быть фиксатор. Видимо это я упустил.

Наконец, закрепив линзу, он смог нормально рассмотреть изображение.

Сутулый мужчина сел за стол, опираясь локтями, он положил руки перед собой. А после начал чесать бороду, которая частично была покрыта сединой.

— Водички не хотите? — указал врач на стакан воды и в тот же момент встал из-за стола.

Бородач взял стакан воды и сделал несколько глотков. Врач в тот момент подходил к окну.

— Как самочувствие, настроение? — рассматривая пейзаж сквозь окно, затянутое стальной сеткой спросил „белый халат“.

— Ха, — прокряхтел пациент. — Вы не боитесь, что я в Вас швырну этот стакан?

— Я уверен в Вашей порядочности, — на выдохе, не отводя взгляда от окна. — У нас предварительное апелляционное слушанье. В ваших интересах быть как можно адекватнее.

— Опять опыты ставите? — засмеялся мужчина.

— Вы можете вести себя как обычно, но без эксцессов! — врач развернулся к пациенту.

— Будешь тут спокоен, когда тебя пичкают таблетками против воли столько лет.

— Как раз и пичкают, чтоб быть спокойным, — садясь обратно за стол.

Врач молча, сдвинув папки в сторону, налил немного воды во второй стакан. Улыбаясь пациенту, мужчина сделал несколько глотков.

— Фуф, — выдыхая. — Жажда не подруга, — поставив стакан рядом с графином. — Как мне Вас называть? — начал врач. — Это, конечно, первое, что я спрашиваю у своих пациентов, — пальцем пододвинув стакан еще ближе к графину.

— Называйте меня, как угодно, — махнул бородач. — Это неважно, — прозвучал жутко хриплый голос.

— Неужели?

— Как Вам будет удобно, док. Какой смысл? Вы меня никуда не выпустите.

— Так, Вы не представитесь?

— Мое имя 3964-HA-7192-VP.

— Перестаньте! Это лишь регистрационный номер пациента, — бросая взгляд в папку, что лежала рядом. — Удивительно, вы знаете свой номер.

Пациент махнул рукой.

— А имя у Вас есть? Вы же человек. Вы помните свое имя?

— Вы меня все равно не выпустите. Хватит этих игр. Можно считать, что я уже умер! Зачем имя мертвецу? — усмехнулся он. — Имя покойнику ни к чему! Он просто мертв!

— Вы чувствуете себя мертвым?

— Док, хватит коверкать мои слова. Если я не выйду от сюда, можно считать что я умер. Вот и все. И у меня нет синдрома Котара[1]. Если Вы на это намекаете.

— О, Вы знаете о таком недуге?

— Конечно, тут столько дивных пациентов. Естественно знаю. Столько лет прибивать здесь и не знать недуги своих соседей может только тупой или больной на голову.

— Вы не считаете себя больным?

— Я считаю, что ваши люди делают все, чтоб навязать мне недуг и не выпускать. Да кому я это рассказываю.

— Это решение суда.

— Ай, о чем мы говорим, — махнув рукой.

Только сейчас Лесневский заметил, как стены давили на допрашиваемого. Чувствовалось, как их белесая поверхность контрастировала с ним. Ему стало очень неприятно, по его спине пробежали мурашки. Бородатый мужчина выглядел изможденным и очень грустным. Его глаза отдавали отчаяньем, которое можно было спутать с безумием. Склоненная голова говорили об его упадке сил, как о физических, так и о психоэмоциональных. Его ломали, ломали психологически. Но был ли он сумасшедшим на самом деле? Почему его привели в смирительной рубашке? Почему доктор предложил снять ее и удалиться санитарам? Что-то не вязалось во всей этой картине. Но, чтоб понять все это, следовало смотреть дальше.

Врач задумчиво выдохнул, поправляя очки.

— Имя мне Ваше известно.

— Ясное дело, оно записано в моем деле, — улыбнулся пациент. — Зачем спрашиваете? К чему этот фарс?

— Это я не для протокола, а для видео, — указал он в сторону камеры. — И к тому же, хорошо, чтоб Вы сами представились.

Бородач молчаливо улыбнулся.

— Исходя из записей моего предшественника, — пробегая взглядом по титульной стороне папки. — Имя Ва…

— Мы собрались здесь для того, чтобы узнать и, наконец, определить, как меня отличать по имени? — резко обрывая. — Или поговорить со мной о том, о чем говорили ранее другие? По сути, все это бессмысленные действия! Вы хотите понять, но не можете.

— Да, конечно, да, — улыбнулся врач. — Поговорить…

— Ах, Фунтик, ты со мной согласен? — вновь перебил его пациент, напевая на русском языке. — Конечно, да! Конечно, да! Конечно, ДА! — под конец он повысил голос.