— Ты всегда был прямолинеен. С такими людьми легче общаться. Ты меня тоже извини за доклад.

— Ладно, что было, то было. На фоне некоторых, мягко сказать, занудных выступлений, твое выступление было благом.

— В смысле?

— Ну, не в смысле, так и нужно делать, но твое выступление немного привнесло жизни. Как зашушукались все зрители и кандидаты. Главное, чтоб больше так никто не делал. В принципе, сегодня толкового ничего и не было. Темы звучали куда более интригующе, чем оказались на самом деле, — Гибитц бросил задумчивый взгляд в окно. — Да-а, — на выдохе. — Зануды они еще те. Так монотонно гундосить еще нужно уметь.

— Между прочим, Альфред, как твоя жена и дети?

— Да нормально, ну ты же знаешь, — Гибитц вновь сел.

— Слушай, что-то все никак не выходило с твоей семьей познакомиться. Я их даже не видел. А сейчас я уже не твой сосед.

— Ну, а фото?

— Ты издеваешься? Вживую — это совсем другое дело, — Владислав улыбнулся.

— Ну, ты меня прости, — улыбнулся Гибитц. — Нужно нам обязательно пикничок устроить, мы да ты с сыном.

— Действительно… — задумчиво выдохнул Владислав.

— Чего так угрюмо?

— Да ты знаешь, Ян сильно переживал. Я боялся, что он все никак не оправится после самоуби… — запинаясь. — После смерти матери. Три с половиной года прошло, а он только в последние дни немного ожил. С какой-то девочкой познакомился вроде. Я вообще боялся, что после того, как она… — вздыхая. — Я боялся, что Ян возненавидит Новый год. Да и вообще потом весь 2020 год наперекосяк был, будь он проклят! — сжимая кулаки.

— Ты не в обиде, что я тогда не приехал на похороны?

— Да, забудь уже, друг.

— Габриэла… она… мне жаль… — не договорив, Альфред замолчал. — Я хотел приехать, но работа и… — замолкая.

— Не важно. Я не в обиде. Спасибо, друг, за поддержку. Хоть и в телефонном режиме. Просто мы с тобой так редко общаемся…

— Ну, а сам ты как?

— Да, я иногда задумываюсь о ее внезапной записке. Она была жизнерадостным человеком и внезапно взяла и… — вздыхая. — Странно, не в ее это стиле. Ай. Прости. Ладно.

— Ну, в принципе, все! — монотонно произнесла Черевко, не отрываясь от рисунков. — Я нашла несколько похожих портретов, но они лишь отдаленно напоминают моих студентов. Возможно, я вижу то, чего нет на самом деле. Иллюстрации явно требуют доработки.

Гибитц повел плечами. После достал из кармана тот лист, что передал ему Владислав, и начал вертеть его в руке.

— Когда они были нарисованы? — рассматривая рисунки, спросила Анна.

— Последний — около месяца назад, — Лесневский всматривался в свой почерк на обратной стороне иллюстраций. — Вот, видишь дату, — ткнул он пальцем.

Гибитц сложил бумажку и сунул ее во внутренний карман, зазвенев лежащими там ключами. Приподняв брови, он начал зевать.

— Лесневский, да это полная ерунда, — утомленно произнес Альфред. — Меня сегодня и так симпозиум не порадовал, а последние доклады — так вообще жуть! Скука! — он опять зевнул. — Хоть и актуально, черт их дери!

— Альфред, ты не прав, надо все изучить, — Владислав задумчиво перебирал иллюстрации.

— Ладно, флаг тебе в руки, изучай…

— Проклятье! — перебил его Лесневский, взглянув на наручные часы. — Самолет! — он вскочил со стула. — Мне пора!

Доктор достал мобильный и взглянул на его дисплей. После чего он кликнул несколько раз и стал что-то разглядывать.

— Ну, да, — выдыхая. — Чуток осталось времени, скоро такси прибудет, в приложении они всегда прибывают точно в срок. Нужно уже собираться.

Владислав убрал мобильный и сквозь улыбку сказал:

— К сожалению, мне нужно идти. Профессор Черевко, было приятно с Вами познакомиться.

— Взаимно! — улыбнулась Анна.

Владислав стал быстро складывать папки.

— Вот вам мой электронный ящик и телефон. А там уже решим в каких мы социальных сетях или мессенджерах. Там все и обговорим!

Доктор достал из кейса чистый лист бумаги, быстро начеркал на нем обещанную информацию и передал собеседнице.

— Извините, а сейчас я на самолет опаздываю, у меня завтра лекции, к тому же с утра. И, Профессор Черевко.

Она улыбнулась.

— Анна, мне нужны рисунки, пусть они нарисуют портреты. Не поленитесь провести этот эксперимент в ближайшее время. Это очень важно!

— Нет проблем!

— Профессор Гибитц! — Лесневский повернулся в сторону Альфреда.

— Владек, у меня же есть твой адрес.

— Знаю, — улыбнулся он. — Я просто хочу сказать по поводу доклада…

— Ай! Забудь, — отмахнулся профессор. — Удачного полета!

— Замечательно! — Лесневский закрыл кейс и вновь обратился к Анне. — Я так полагаю, что могу связаться с вами завтра в перерывах между лекциями или после. Ах да, завтра у меня подряд по расписанию три лекции. Тогда мы можем на обеденном перерыве продолжить наш разговор. Спишемся! У нас +1 по часовому поясу. А у вас?

— У нас +3.

— Отлично, вот и уточнили разницу.

— Вот и мой адрес с телефоном, — сунула Анна клочок бумаги ему в руку.

— О! Отлично! Анна, ваши пациенты, студенты, подопытные, ай не важно. Пускай они нарисуют портреты тех людей, которых видят во сне, — выходя из-за стола, говорил Владислав. — Извините за назойливость, но это важно. Это не означает, что завтра именно с утра нужно делать. Я вас не тороплю, но по возможности, сделайте это, как можно скорее. Очень интересно! Очень интересен результат! Конечно же, как появится время, — улыбался Лесневский.

— Хорошо. И потом я вышлю их Вам, — лицо Анны озарила улыбка.

— Простите. Студентам своим я постоянно все напоминаю несколько раз. Уже в профессиональную привычку вошло. Студенты, — на выдохе. — Я бы…

— Я понимаю, о чем Вы, — скромно улыбнулась собеседница. — Спасибо!

Владислав сделал небольшую паузу.

— Мне действительно было приятно познакомиться с Вами, Анна.

Женщина ему скромно улыбнулась в ответ. А Альфред пожал плечами и полез за ключами во внутренний карман одежды.

— Ну что же, мне пора, — сжимая рукоять кейса. — До свидания!

Когда сверкнула молния на черном горизонте,

Узрел я суть вещей в его неистовых глазах.

В тот миг вокруг меня все сильно изменилось,

И страх пришел, а после ужас, дрожь в ногах.

отрывок из дневников

„Мое путешествие“

историк и путешественник

профессор Алексей Походный

1830 год н. э.

Оккупированная Франция, провинция Лотарингия. На дворе стояла холодная весенняя ночь 1943 года.

Проливные майские дожди не прекращались, вымывая дороги и руины, принося новую грязь с полей и грядок. На горизонте еще громыхали снаряды, то ли для устрашения, то ли ради забавы захватчиков, то ли еще по какой-то причине.

Полуразрушенное здание, окруженное подобными сооружениями, внутри собрало несколько десятков человек. Тусклый свет свечей еле выбивался из окон. От порывов холодного ветра скрипели ставни бывшего здания культуры. Покрытые грязью и копотью, они еле-еле держались на разболтанных петлях. Неподалеку лежал, утопая в слякоти, пожелтевший и разбухший щит с анонсом программы. Неразборчивый текст почти скрылся в луже. Кирпичные стены, местами черные от золы, ужасали своим видом. Сквозь грязные окна с трудом можно было увидеть, что происходит внутри здания.

— Иногда нам кажется, что мир вертится вокруг нас, но это общее заблуждение, — говорил пожилой священник на французском языке. — Так нам говорят. Так нас убеждают в этом! — спокойно, вполголоса, продолжал он.

Мужчина стоял на стуле в центре плохо освещенного зала. Его окружали слушатели: одни сидели на стульях, другие на скамейках, кто-то стоял, а кто-то устроился прямо на полу. За окнами продолжал идти сильный дождь. Грязные стекла фиксировали на себе накрест пересекающиеся куски ткани. А на соседних окнах, где не было стекол, кто-то забил рамы досками и залил их смолой.