— Ему что-то вводили, причем не один раз, судя по мелким ранкам на его теле. А в области шеи, судя по снимку, там что-то было, — после чего она сменила несколько снимков разного спектра. — Видишь?

— У него шрам на шее, — вспоминала профессор. — Я еще тогда это заметила, такой небрежный. Видно, это сделал дилетант.

— Аня, у него что-то там было. Судя по покраснению, и воспалительному процессу, туда занесли инфекцию, пока резали или шили.

— Ну, дилетант работал.

— Видимо да.

— Значит, там что-то было, но потом это достали, — задумчиво произнесла Черевко.

— Туда что-то так же вводили и, судя по воспаленной коже и кровеносным сосудам, достаточно часто.

— Может это причина воспалительного процесса?

— У наркоманов вообще организм запущен, очень сложно что-то сказать наверняка.

— Анатольевна, ты думаешь, что там что-то стимулировали?

— Ну…

— Может новая методика, по принципу зашивания капсулы, — обрывая ее. — Вероятней всего это следы от лечения.

— Если это терапия, то это ужас! Это ужасная терапия!

— Галя, есть шарлатаны и похлещи. Скажем так, я знаю человека, у которого подругу один псевдо целитель довел до могилы. Он усердно пропагандировал лечение медом, через обычное смазывание проблемных мест.

— Довел до или именно в могилу? — уточнила медсестра.

— В могилу, в могилу, — вздыхая. — Когда она поняла, что это методика не работает, было уже очень поздно. Онкологию нельзя запускать!

— Ужас, — Галина схватилась за сердце.

— В жизни и такое бывает.

— Да, — выдохнула она.

— Ага, — промычала профессор.

— Аня, и вот еще, — нажимая на кнопки клавиатуры. — Вот следующий снимок, внимательно посмотри на его спину, точнее, на хребет. Он весь исколот. Будто его кололи каждый день.

— Каждый день?

— Это лишь предположения, ну может через день. Но часто и усиленно.

— И сами отверстия, они тонкие, почти не заметные, — продолжала медсестра. — А вокруг них, какие-то новые отверстия, они сделаны единожды и достаточно свежие. Такое ощущение, что на нем ставили опыты. И видимо это места проколов самые последние.

— И что это может быть?

— Не знаю. А ты, что думаешь? Ань.

— Ему вводили наркотики, синтезированные или нет? К чему ты клонишь?

— Ну, это лишь теория.

— Да, я просто сказала, — профессор вновь бросила взгляд на незнакомца. — Я не знаю. У меня уже сомнения на счет того, что он вообще был обычным наркоманом. Ну, допустим, но неужели ему кололи просто какие-то наркотики? Возможно, это была замена одних веществ на что-то другое? Помню, как еще при Украине, некоторых зависимых лечили заменой наркотических средств на Барбитал в таблетках. Но этим промышляли не все организации, в основном те, что при России уже не смогли существовать и работать. Да и это средство было признано психотропных веществ, оборот которого в России ограничен. Все эти выводы, о том, что он наркоман лишь косвенный. Вы провели анализ крови на наркотики?

— Химико-токсикологический. Но, ты понимаешь, что на него нужно время.

— А Константин Павлович не может сделать исключение и каким-то волшебным способом ускорить процесс? — сквозь улыбку, сказала Анна.

— Аня, он много чего может, но он не Гудвин[1].

— Ой, опять твои прозападные пасхалки[2].

— Ага, а само слово пасхалка?

Анна Николаевна засмеялась.

— Галя, ну тебя, я же шучу, — вновь, сквозь улыбку.

Медсестра растерянно улыбнулась.

— Нам нужно понять был ли он под чем-то или нет. Чтоб, наконец, поставить точку в этом вопросе. И куда его направлять после.

— Аня. Я не знаю, что это, но Константин Павлович сказал, что что-то не хорошее с его кровью и пока он работает над этим.

— Так ты же мне сказала, что у него странные физиологические повреждения кровеносных телец.

— Это сказал Павлович. И потом сказал, что ему нужно уточнить это с коллегами по электронной почте.

— А я-то думала, ты меня будешь здесь удивлять.

Медсестра подошла к незнакомцу.

— Посмотри на его руки. Ты хочешь удивлений? Весь локтевой сгиб исколот. Как можно себя так доводить? Вероятней всего эти следы оставили иглы.

— Ну, это логично, Галя. Это мы еще у меня в кабинете установили.

— Да. Уколы сделаны небрежно, много кровоподтеков и воспаленных ранок. Очевидно, когда он делал себе инъекции, руки его тряслись. Но как он не умер от заражения крови, я ума не приложу? В этих местах кожа потемнела.

— Ты думаешь это некроз[3]? — рассматривая руки.

Анне почему-то было противно трогать мужчину. Она старалась анализировать происходящее на расстоянии.

— Вероятно, — выдохнула медсестра. — Но знаешь, что самое интересное?

— Что, Галь?

— Его ногти, посмотри на них, — указывая на руку.

Медсестра включила фонарик и передала его Черевко.

— Что-то серое под его ногтями, — сказала Галина.

— Это мы, вероятней всего, не сможем установить? — прищурившись, Анна стала внимательно рассматривать пальцы незнакомца. — Не тряси его, дай посмотреть.

— Так надень перчатки, — протянув латексное изделие.

— Галя, я не собираюсь его трогать, — отмахнулась профессор.

— Ну, ладно, опуская руку. Я смогла по признакам.

— Что? — положив фонарик на стол.

— Я провела, так называемую, оценку его основных свойств.

— Его свойств? О чем ты?

— Ну, я к этому и веду. Я провела некоторые тесты. Этого вещества, под его ногтями. Оно хорошо растворяется в воде. Для сравнения взяла порошок морфина.

— Морфин? Откуда он у тебя?

— Ну, это не важно. Я сравнивала с ним и заметила, что это вещество при погружении в воду быстрее растворяется, чем морфин. Вещество легко растворилось в спирте. И вот еще, — она взяла консервную банку.

— Импровизированная пепельница из консервной жестянки, — усмехнулась профессор. — „Сайра“, — читая надпись с боку банки.

— Я отмыла ее. Загляни внутрь? Посмотри на ее стенки.

Анна, аккуратно взяв консервную банку и с недоумением, заглянула внутрь.

— На стенках какие-то темные следы. И что?

— Я нагрела вещество, и оно начало плавиться, превращаясь в темную жидкость.

— Это после нагрева? Да, — на выдохе.

— Судя по результатам таких тестов это героин.

— Понятно, — вновь на выдохе. — А на язык ты не пробовала? Экспериментатор, ты наш!

— Аня, нет!

— А вдруг твой язык не онемеет, тогда это будет не героин.

— Аня, я тебя не понимаю.

— Я не понимаю, как можно было додуматься заняться тестами грязи из-под его ногтей. Так еще ты нашла какую-то банку и стала ее греть.

— Потому, что я сейчас учусь, заочно конечно, но учусь на судмедэксперта. Я хочу работать именно в этой сфере.

— Галя, ты хочешь в покойниках ковыряться?

— Судмедэкспертиза не только этим занимается.

— Это я помню, но что вы такое сейчас изучаете, что надоумило тебя проводить такие тесты?

— Это просто моя инициатива. Это не связанно с тем, что мы изучаем. Ты же знаешь, что после окончания я уйду из больницы. Я хочу работать не здесь. Эти наркоманы и сумасшедшие, кроме них я другой жизни не вижу.

— Да, ты еще молодая и замуж тебе выходить. Не здесь же кавалера искать. Ладно, не будем шутить. Значит, по всей видимости, это похоже на героин.

— Константин Павлович пока был занят кровью, я решила попробовать установить самостоятельно.

— Значит, отношение к наркотикам он имеет. Нужно звонить в полицию.

— Аня, это еще не все.

— Что? — доставая телефон из кармана халата.

— Он обрит налысо, но у него уже успели вырасти волосы на голове.

— А я и не заметила.

— Они седые, потому и не заметила. По их длине могу сказать, что им около месяца. Анна Николаевна я думаю, что он заключенный.

— Заключенный, над которым проводили опыты, — выдохнула профессор. — Откуда такие выводы?