На них смотрела белокурая блондинка в форме СС.

— Роземари, — улыбнулся изверг. — Только с допроса, инквизитор ты наш. Наверно еще вскружила головы солдатам. Ты так боевой дух загубишь. Половина взвода думают о постели с тобой. А мне бойцы нужны.

— Ой, льстец, — улыбалась женщина. — Нет, только с поисков вернулась. Повстанцы выкрали часть депортируемого населения, — говорила она сквозь оскал. — Но, мы их найдем.

— Не волнуйся, я нашел их вчера, — улыбался садист, — машина прибудет завтра и отвезут куда следует.

— Машина? — улыбнулась женщина. — Сбежала около пятидесяти, ты всех нашел? И как ты думаешь увести их в машине?

— Пятьдесят не влезет, а пара десятков — да. Чуть подчистили. Оставили крепких. Пускай работаю.

— Но…

— На убой позже пойдут, пускай поработаю.

— Как скажешь, — сказала она, смотря на полыхающий сарай.

— Здравствуй брат, — обратилась она к Адлеру.

— Брат? — удивился насильник.

Женщина вытащила черный перстень. Надев его на руку, она направила кулак с ним в сторону друга садиста.

— Мы едины! — сказала она, прикусив губу.

— Мы едины! — повторил Герберт.

— Едины с приходом Кану! — продолжил Адлер.

— Во славу Кану! — закончила она.

— Адлер Штейн, — представился мужчина, отдавая честь.

— Винтерхальтер, Роземари Винтерхальтер, — сквозь белоснежную улыбку сказала она и наклонила голову, отдавая честь.

— Я еще не вил столь эффектных женщин в такой униформе, — улыбнулся Адлер.

— Возбудился? — улыбаясь, она подмигнула.

— Роземари, не нужно, — сказал изверг.

— Ладно, — вздохнула она.

— А почему ты его прячешь? — поинтересовался насильник. — Почему ты прячешь перстень?

— Кстати, да, почему? — подхватил вопрос Герберт.

— Повстанцы, они что-то знают о нашем Великом деле! И пытаются помешать. Вы что, не в курсе что ли? Очень много наших братьев и сестер было убито.

— Когда? — уточнил изверг.

— Герберт, это произошло на днях. Будто повстанцы знали, что все они здесь. Плохая была идея формировать наш орден здесь!

— Шульц мне об этом не говорил, — сморщился насильник.

— Людвиг Шульц, ты про него? — уточнила женщина.

— Вы его тоже знаете?

— Его же утвердил сам Гимлер[1], конечно я знаю его.

— Думаю, виноват в этом старик, — сказал садист, любуясь огнем.

— Делакруа? — поправляя головной убор, уточнила Винтерхальтер.

— Ты знаешь о нем? — с удивлением на лице обернулся Герберт.

— Наслышана. Допросы бывают очень грязными, но информативными.

— О чем Вы? — растеряно смотрел на обоих Адлер.

— Враг Кану — наш враг. Вчера я отдал приказ расстрелять его.

— Значит все кончено?

— Нет, Роземари, остались его дневники. Но неизвестно где они.

— Будем искать!

— Но это еще не все. После смерти проявилось то, что они называют „вознесением“. У него это получилось. Думаю, это могло повлиять на одного из моих солдат.

— И он дезертировал, — добавил Адлер.

— Да!

— Как такое возможно? — сказала женщина. — Это сделали с ним шуринаты? Они не Боги!

— Значит, у них есть технологии Богов.

— Грязнокровки! — и Роземари плюнула на землю. — Но мы очистим землю от нашей грязи. И у нас не будет таких как у них.

— Людвиг не посвятил меня в эту конспирологию, — сказал Штейн.

— Друг мой, я как раз собирался посвятить тебя в это дело. Но где твои братья?

— Я отправил их в город. Продовольствие не помешает добыть.

— Перстни на них? — снимая кольцо, спросил Герберт.

— Да, а что?

— Они покойники, — выдохнула блондинка, пряча перстень. — Не стоит рассчитывать на их возвращение. И сними этот знак отличия с руки. Спрячь его, спрячь перстень. На нас идет охота.

— Герберт, — снимая кольцо. — Об этом ты говорил. Это важное дело?

— Не совсем, — улыбнулся изверг.

— А что за дело-то? Ты хотел, чтоб я помог?

— Эти старики, в другом облачении, но я уверен, они как-то связаны с тем стариком, — вздыхая полной грудью, он закрыл глаза.

— Так, с чем тебе помочь, друг?

— Спонтанное самовозгорание, — изверг резко открыл глаза.

Доктор пришел в себя. Что-то постоянно стучало похлестывая.

— Я, что уснул? — спросил он сам себя. — Что это за стук? — напрягая глаза.

Обернувшись, он увидел, как бобина с пленкой краем хлестала о корпус проектора. Постоянно прокручиваясь, она билась, издавая хруст.

— Черт, — подскочив на ноги, мужчина принялся устранять неполадку. — Так значит, это было лишь сном. Фу! А что тогда на пленке?

[1] Генрих Луитпольд Гиммлер — один из главных деятелей нацистской Германии, нацистской партии и рейхсфюрер СС (1929–1945). В 1935 году основал исследовательское общество „Аненербе“.

Дорога в путь с собой меня ведет,

Открыть все тайны, жизни суть.

Желание идти, меня с собой несет,

По небу к звездам в дальний путь.

Изгоем стать для испытанья доли,

Уйти на век, накинув звездный плед.

Из мира, который сам себя, от боли,

Загубит в череде ближайших лет.

отрывок из текста песни

„Через тысячи лет…“

композитор и поэтесса

Анжела Рун

2017 год н. э.

Внезапно на ткани забегали черные размытые пятна. Доктор подкрутил тут же фокус. И они превратились в черточки, появились цифры. Отсчет был небольшим. 3, 2, 1 — и на экране появился силуэт какого-то человека.

По его белому одеянию Владислав сразу понял, что это был санитар больницы. Он тут же вспомнил надпись на бобине о психиатрической лечебнице. И еще подкрутил фокус.

На полотне появилась половина лица, остальную часть экрана закрывал его белый халат. С напряженным взглядом персонаж фильма смотрел в камеру. Потом он почесал затылок и, не отрываясь от камеры, вновь уставился в центр кадра. Человек опустил свой взгляд вниз, продолжая проверять камеру, осматривая ножки штатива. Камера внезапно наклонилось, а потом вновь стала на прежнее место. Улыбнувшись с неуверенностью, он начал отходить назад. В кадре отчетливо появились его крупные и широкие плечи.

— Санитар психбольницы, — сказал про себя Владислав. — А почему звука нет? — прокручивая ручку усилителя. — Запись вроде должна быть со звуком. Черт!

Санитар еще раз бросил взгляд вниз, рассматривая штатив, а потом приподнял взгляд на камеру. Развернувшись, он направился к столу с каким-то прибором. Рядом стоял микрофон. Поочередно подергав каждый провод, идущий от него к камере, мужчина нажал на что-то.

Из динамиков раздалось слабое шипение. Лесневский прибавил еще громкости и услышал шоркающий звук материала халата санитара.

— Да! — выдохнул он, говоря на французском языке. — Наверно, включил, — он вновь что-то клацнул.

— Ага! — воскликнул Владислав. — Звук работает! — вновь тем же радостным голосом, подкручивая ручку громкости.

И звук стал чистым, без шипения.

— Я молодец! — улыбался Лесневский.

— Штатив закрепил? — из-за кадра донесся голос на французском языке.

— Да, да, — улыбнулся санитар. — Я включил запись! — он так же отвечал на французском.

— Франц! Ты закончил? — вновь донесся голос.

— Да, да. Обен! — бросив все, он направился к выходу. — Уходим! А пленки хватит? — остановившись у двери, спросил Франц.

— Да, пусть пишется. Доктор так и сказал, — появился второй, направляясь к первому.