— Роман, Вы совсем меня не слышите? — визгливые нотки в женском голосе угрожают лишить меня слуха и, поморщившись, я отстраняю телефон от уха.

А была такая милая женщина! Всего полчаса назад благодарно улыбалась, флиртовала и томно обещала, что надолго не прощается. Не ожидал, что разлука будет настолько короткой.

— Слушаю, конечно, э-э… — Как же её зовут? — Так что у Вас случилось?

— А говорите, что слушаете! Я перед Вами уже час распинаюсь! Осталось дождаться, что меня здесь переедет какой-нибудь самосвал! Вокруг одни уроды и бандиты! Да они меня здесь прибьют, пока Вы соизволите появиться! — Я? Появиться? — А ведь я думала, что обращаюсь к лучшему мастеру! Именно так мне сказали! А кто ответит за ДТП, если я укачусь? У меня уже нога устала на тормоз жать!

— Да Вы поставьте машину на ручник и расскажите, в чём я провинился? — стараюсь говорить ласково, как с душевнобольной.

А рядом со мной корчит страшные рожи Его Преподобие отец Анатолий и нетерпеливо стучит пальцем по циферблату наручных часов. Хм! Похоже, новые демонстрирует.

— Лили больше не едет вперёд! — выдаёт в трубку взволнованная женщина, ещё сильнее припудривая мой закипающий мозг.

Спустя пять минут Франкенштейн срывается с места.

— Ты что, не мог сказать этой курице, что твой рабочий день закончен? — негодует преподобный, заставляя меня улыбаться.

Я даже не ожидал, что буду так рад его приезду. К тому же сегодня мой первый и, похоже, единственный короткий день.

— Анатолий, где твоё милосердие? — укоризненно спрашиваю и спешу успокоить. — Не дёргайся, нам всё равно по пути. И потом, кто же, кроме нас, спасёт Лили?

— Имечко, как у куртизанки, — продолжает ворчать друг. — А что, нельзя быть просто Лилией?

— Полагаю, так зовут машину, а имя хозяйки я не помню.

— Ну, мы теперь в твои дремучие кущи до первых петухов будем тащиться! Э, гони потише, у меня долгоиграющие планы на эту жизнь. Как там, кстати, твоя сладкая пироженка Евочка, не дала тебе отставку? Эх, не могу забыть, как она Натахе втащила!

Евочка… Моя Ева…

— Ром, ты ведь не забыл, что через день твой день рождения?

— Да ладно? Неужели ты тоже помнишь?

Забыть нереально. Этот день забит по минутам, без права на естественные потребности. В таком режиме, вкалывая по шестнадцать часов в сутки, я живу уже вторую неделю. И я рад, что Ева сейчас в Париже. Реализовать свой план до её возвращения — задача номер один. И как бы меня не ломало от желания быть рядом со своей сумасбродной девчонкой, быть в ней… я всё же молюсь, чтобы её путешествие затянулось, и мне хватило бы времени. И средств.

— Вообще-то я помню о тебе всё! — слышу капризные нотки и тут же смех. — Надеюсь, ты не планировал провести этот день без меня? Хотела сделать тебе сюрприз, но испугалась, что он может ударить по мне. Вдруг явлюсь внезапно, а ты не один… Прости, Ромка, я так не думаю!.. Но всё равно боюсь. Я очень хочу, чтобы мы были вместе в этот день. Я столько всего придумала! Ты даже не представляешь!.. Ромка, в твой день… я хочу не только рыбку съесть… Я собираюсь позволить тебе всё, на что способна твоя фантазия!

И моя обезумевшая фантазия, пользуясь случаем, моментально генерирует такие фокусы, что выпусти я на свободу сильно возмужавшего исполнителя, он мне брюшной пресс деформирует.

— Ромка, я совсем не умею делать сюрпризы, да?

— Твоё неумение здорово повышает мотивацию, — бормочу в ответ и не представляю, как выбраться из этой засады, когда две головы мыслят совершенно в противоположных направлениях. И верхняя слабовольно готова сдаться.

— Так я тебя заинтриговала?

— Не то слово, малыш! Боюсь, я теперь не в состоянии думать о работе…

— А я знаю волшебный заговор! Работа, работа, перейди на Федота… — Лялька хохочет, и я решаюсь:

— Ляль, твой план бомбический, но у меня есть встречное предложение, — я уже предвижу восторженное «Неужели ты сам прилетишь?!», поэтому спешу озвучить: — Тебе ведь хорошо в Париже, зачем срываться в разгар каникул… Ты меня уже здорово разогрела своим смелым планом, и я готов помариноваться ещё немного, чтобы потом…

— Я не Ляль! — резко перебивает… Евлалия. — Ром, ты хоть помнишь, сколько дней меня не видел?

Вот чёрт, я не посчитал, но, думаю, много, судя по тому, как мне хреново.

— Ева… Я просто не смогу бросить работу, — говорю как есть.

— Хорошо, не бросай, — покладисто соглашается она, — но ты ведь не целые сутки торчишь на работе?

— Почти, — тихо признаюсь, уже догадываясь, что за этим последует.

Несколько секунд тишины оглушают, и я не выдерживаю первым:

— Ева, малышка…

— Ром, прости, я эгоистка, — она снова меня прерывает. — Сидя на папиной шее гораздо легче строить планы, но я всё время забываю, что тебе не на кого опереться. Я очень хотела бы быть для тебя опорой… Прости, прости меня, Ромка! Твоё предложение… оно правильное, оно лучше, — Лялька говорит очень быстро, и я понимаю, что она нервничает.

— Ляль…

— Я не Ляль! Прости… я ещё не договорила… О чём я говорила? М-м… Ром, я перезвоню…

Не перезвонила… И не отвечает на мои звонки. Моя взрывная и ранимая девочка. Моя НЕ Лялька.

— Тёмный! Ты оглох, что ли? — взрывается Толян, выдирая меня из тревожных мыслей. — Я, вроде как, с тобой общаться пытаюсь. А ты где? Мы с тобой сколько дней уже не виделись?

— Сколько? — начинаю ржать. — Ты посчитал, преподобный?

— Чего?.. Да иди ты!

— О! А вот, похоже, и наша Лили!

Повернув в нужный переулок, мы оказались на узкой дороге с крутым склоном, и метрах в ста выше посреди дороги обречённо мигает аварийкой Peugeot, маленькая красная «букашка».

— Ох! Святые угодники! Как же её ещё никто с дороги не выкинул? Ромыч, ты это… левее держись, вдруг она покатится?

— Наоборот, подпереть надо. Франкенштейну от этой крохи вреда не будет.

— Ну наконец-то! Не прошло и часа! — недовольно приветствует меня симпатичная, но очень злая женщина. — Между прочим, пока Лили не попала в Ваши ЗОЛОТЫЕ руки, она меня прекрасно слушалась.

— Принцесса, не бузите, — разулыбался Толян, — доктор сейчас во всём разберётся.

Я заглядываю в салон, случайно задев пышную грудь недовольно пыхтящей автоледи.

— Не прикасайтесь ко мне! — взвизгивает она.

— Простите, пожалуйста, — оценив масштаб трагедии, не могу сдержать улыбку. — А Вы не пробовали перейти на первую передачу? Нет, можно трогаться и с третьей, конечно, но тогда Вашей Лили надо стартовать поактивнее.

— А я что?.. — лицо женщины стремительно заливается краской. — Ой, простите…

— Вам бы, милая леди, автоматическую коробку передач, — внедряет ценный совет Анатолий. — А лучше на такси.

Женщина презрительно фыркает, но тут же просит меня воркующим голосом:

— Ромочка, а может Вы сами её наверх отгоните? Ну… бережёного бог бережёт…

— Сказала монахиня, натягивая презерватив на свечку, — припечатал преподобный, вгоняя меня в ступор.

— Что? — недоверчиво переспросила дамочка.

— Я говорю, Роман сейчас всё сделает. Прошу вашу ручку, принцесса, — Толян протянул даме ладонь. — И номерочек телефона не оставите? А то, мало ли, где ещё застрянете…

— В помощи плюгавых рыжих принцев с пивным брюхом я нуждаюсь в последнюю очередь, — парировала хозяйка красненькой Лили и, захлопнув дверь, с пробуксовкой рванула вверх.

— Ведьма! — напутствовал ей вслед расстроенный Анатолий.

— Что-то, ты сегодня, принц, не с той ноги встал.

— Ещё пара таких комплиментов, и я совсем буду принц Нестоян. Поехали уже в твоё лихолесье. Тебе хоть за такие идиотские выезды доплачивают?

— Алчность — большой грех, Анатолий.

— Не слыхал.

Спустя полтора часа Франкенштейн пробирался по узкой лесной дороге, чудом не задевая широченными боками гигантские сосны.