— Ага — внучку! — хмыкает Котя. — Это, подруга, ещё писями на воде виляно!

— Может, ты пытаешься погубить моё свидание?

— Не ной, Бабайка, по этикету женщина обязана опоздать.

— Боюсь, в таком темпе мы либо примчимся на час раньше, либо опоздаем на сутки, если ты сейчас кого-нибудь поцелуешь в задний бампер.

К моему удивлению мы приезжаем всего на десять минут раньше и выжидаем нужное время на АЗС, расположенной в ста метрах от Ромкиного автосервиса. Я с огромным трудом выдерживаю пятиминутное опоздание, но, когда подъезжаем на место — ни Ромки, ни его машины нет.

— Твой Ромео однозначно не знаком с правилами этикета, — недовольно ворчит Котя, а я ощущаю себя полной дурой. И очень нарядной…

Котя наотрез отказалась уезжать пока не сдаст меня с рук на руки. Следующие полчаса она не скупится на эпитеты в адрес Ромки и каждые пять минут призывает меня в обратный путь.

Я знаю, что надо уехать… Мне очень обидно и стыдно перед Котей. И перед папой… И теперь, даже если Ромка подъедет, я здесь не останусь. Иначе… не останется меня…

— Коть, поехали отсюда. Быстро! — мой голос осип от нервного напряжения…

Наверное, я даже оглохла, потому что уже минут пять не слышу от Коти ни звука… Мой выкрик смешивается со всхлипом:

— Поехали, Коть, я больше не хочу его видеть!..

Машина начинает трогаться и в этот момент дверь в ремонтный ангар приоткрылась и оттуда вышел перепачканный Ромка.

Моё сердце восторженно подпрыгивает — ОН здесь! Не обманул! Нас разделяют пара метров, Котя на водительском сиденье и автомобильное стекло, сквозь которое я смотрю на Ромку. Он прикуривает, выпускает сизую струйку дыма и смотрит на меня в упор.

«Опаздываешь, Евлалия» — скорее угадываю, чем слышу, — читаю по губам. Ухмыляющимся губам.

Глупый восторг сменяется обидой — наверняка он знал, что я здесь уже давно. Поиздеваться решил?

Уверена, что сейчас самое правильное — уехать. Можно ещё на прощание пожелать всего доброго. Тогда я хоть немного утешу своё сознательно затоптанное самолюбие…

Но с чем я останусь? С разодранным сердцем, неподъёмным грузом вины и уязвлённой гордостью… Сильно уязвлённой — ни стереть из памяти, ни смириться… Нет, только не сейчас — не после того, как унизительно вымаливала подарить мне неделю свиданий. Я должна успеть…

«Ева, между ненавистью и любовью не один шаг — их может быть десятки и сотни в обе стороны и столько же попыток всё изменить. Я ничего не смыслю в любовных историях… Но знаю, что нельзя приносить себя в жертву, чтобы сменить чей-то гнев на милость… Мужчину нужно заставить думать о тебе и болеть без тебя…»

Легко рассуждать, когда выглядишь, как мечта любого половозрелого мужика. Сомневаюсь, что самой Диане когда-либо приходилось добиваться чей-то милости, но в её словах есть резон.

Заставить думать…

Смогу ли я заставить тебя скучать по мне, Ромка? Будешь ли ты ждать следующего свидания? Возможно, я стану тебе сниться… А может, уже снюсь? Ведь я думаю о тебе каждую ночь.

— Баева, ты чего зависла — от радости в паху дыханье спёрло? — напомнила о себе Котя и кивнула на чумазого Ромку. — Хоро-ош! Вы прямо созданы друг для друга — оба такие работящие. Ты в своей чайхане специально взяла выходной, чтобы помочь парню в моторе разобраться?

— Никто, кроме нас, Стёпкина! Упорство и труд…

— Весь кайф обо**ут! Я горжусь тобой, подруга! Боюсь только, ты сегодня спецовку не по цвету подобрала.

Это да! А ведь я так старалась… На мне белое короткое платье из хлопкового шитья с открытыми плечами и босоножки на платформе с высокой шнуровкой. Мне хотелось понравиться Тёмному Ромке.

— Коть, неважно — где и в чём, главное — с кем! Всё, пошла, удачи мне! — я покинула салон.

— Угу! Не стой под выхлопной трубой, — Котя, придавив педальку, газанула на месте, и машина взревела на холостых оборотах.

— Свали уже, Стёпкина, не загораживай моё прекрасное будущее… — бормочу, едва шевеля губами, и подруга с пробуксовкой срывается с места. Помоги ей, Господи, доехать без приключений!

— Здравствуй, Евлалия, отлично выглядишь, — Ромкин взгляд беззастенчиво скользит по моим ногам, задерживается на обнажённых плечах, губах. Это приятно настолько, что кожу начинает покалывать.

— Привет, — я улыбаюсь, несмотря на то, что по-прежнему обижена за своё ожидание. — Да, Ром, я старалась выглядеть отлично, думала, что мы погуляем…

— Это вряд ли, у меня сегодня много работы, — это не звучит как оправдание, скорее констатация. И взгляд его больше не обжигает — от него веет холодом и равнодушием. — Но я ещё могу постоять с тобой минут десять.

Ох, благодетель ты мой! Заставить себя не растерять улыбку после этих слов стоит мне большой выдержки.

«Заставь его думать о тебе…»

Задачка для самых смелых. Этих десяти подаренных минут мне хватило бы не на один подвиг, способный заставить этого упрямца думать обо мне до следующей встречи. Я могла бы сейчас влепить с размаху по его наглой роже… Даже мысль об этом поднимает мне настроение и помогает удерживать улыбку на лице. Но, боюсь, тогда это станет нашим последним свиданием. А ещё можно потянуть платье с плеч и обнажить упругую девичью грудь. Представляю его реакцию. Правда, в этом случае есть риск разочаровать размером. Я ещё помню его Светочку — да пребудут с ней лишние тридцать кэгэ!

— Ром, я с радостью посмотрю, над чем ты трудишься, и уверена — десяти минут мне будет недостаточно.

Это третий вариант, и в данный момент он подходит мне куда лучше двух предыдущих.

— Не думаю, что тебе это будет интересно.

— А ты не думай, Ромочка, просто занимайся, чем должен, а я не буду тебя отвлекать. Вы, мужчины, зря недооцениваете нашу любовь к технике.

— Конкретно Вашу я уже имел удовольствие оценить.

Какая язвительная сволочь! Мне по-прежнему нелегко удерживать на лице идиотическое выражение счастья.

— Это всё от волнения, Рома. Я ведь говорила, что очень волнуюсь рядом с тобой.

— И сейчас? — он вскидывает брови и снова задерживает взгляд на моих губах.

А сейчас особенно, любимый…

— Всегда.

Старая и побитая жизнью тёмно-синяя Mazda без труда перетянула на себя внимание моего любимого мужчины. В его ремонтном боксе довольно прохладно, но я героически терплю мурашки целый час и демонстрирую большой интерес к инструментам, запчастям и, собственно, к Ромкиной умирающей пациентке. Странно, что он их так называет, но его увлечённость и сосредоточенность вызывают уважение. Я попыталась завязать разговор, но Ромка меня либо не слышит, либо нарочно игнорирует.

Папе я отправила сообщение, что у меня всё отлично, и не сомневаюсь, что он мне не поверил. Мне известно, что папа отслеживает мой телефон и точно знает, что его Лали уже два часа отирается в районе автосервиса. Я потираю холодный нос озябшими ладонями и тихо вздыхаю. Ничего — у меня есть ещё пять попыток.

Подхожу к раскрытому капоту, где Ромка творит свою магию.

— Не проще ли отправить эту рухлядь на свалку?

Надо же — услышал! Лучше бы у меня язык отмёрз! Ромка смерил меня таким взглядом, словно я предложила пристрелить его любимую бабушку, чтоб не мучилась.

— Не проще, — уничтожил взглядом. — Это хорошая машина.

Правда, что ли? Ну, ладно…

— Прости, — покаянно бормочу, — я думаю, что это ты — очень хороший мастер.

Ноль эмоций — лесть не прокатила. Но зато накатила злость. Что я здесь делаю в свой первый законный выходной? Мёрзну и терплю возмутительный игнор? И не машина это, а металлолом! И не мастер, а козёл!

Эх, не постичь мне высокое искусство соблазнения. Что бы сейчас сделала Котя? Она бы в первые пять минут развесила ярлыки. Ромка — напыщенный придурок, а тачка — полный отстой! А что бы сказала Диана? Её бы здесь просто не было.

— Ром, я не хотела тебя обидеть…