— Пила, — сипло отзывается он.

— Крутяк! — успевает резюмировать рыжая, прежде чем икнуть.

— А кого же ты пилишь, Пила? — томно и недвусмысленно вопрошает блондинка, и непривычно разговорчивый Пила не задерживается с ответом:

— Трупы.

Соблазнительница резко отшатывается назад, а я начинаю ржать. Сейчас, когда Пила озвучил род своих занятий, усомниться в его словах просто невозможно. Мимика совершенно неподвижная, и только глазами — МОРГ, МОРГ…

— Оксаночка, голубушка, ну что ты испугалась? — ласково утешает блондинку отец Анатолий. — У парня очень важная и нужная профессия… Он изучает… э-э…

— Внутренний мир человека, — подсказываю другу, а Пила согласно кивает.

Обе девчонки брезгливо кривятся, а я понимаю, что из троих претендентов на сеанс любви на финишной прямой остался только священник. И пусть мне по-прежнему очень весело, я не намерен позволить другу увязнуть во грехе.

— Подъём, Преподобие, карета подана. Я обещал твоей супруге доставить твоё непорочное и живое тело до хаты.

— Ну, что же поделаешь, — тяжело вздыхает Анатолий, — пойдём, иуда.

Пила категорически отказался от предложения его подвезти. Мы с Толяном проводили взглядами высокую и мрачную фигуру в чёрном, и я направил «Франкенштейна» по привычному маршруту. Толян жил недалеко от места службы, но храм возвели гораздо раньше, чем элитную высотку в жилом комплексе «Седьмое небо», где год назад и поселился мой друг. Квартиру им с женой подарил тесть на годовщину свадьбы. Но по понятным причинам развлекаться Преподобный предпочитает подальше от дома.

— Ромыч, что Пила от тебя хотел? — опомнился Толян, внезапно перестав дремать в пассажирском кресле.

— А как его зовут? — задаю встречный вопрос.

— Кого?

— Пилу, мы же о нём говорим.

— А ты будто не знаешь — Борис.

— Это он сам тебе сказал?

— Да какой сам?! Я его голос до сегодняшнего дня вообще не слышал. А что за вопрос? Вроде все знают, что он Борис… Так чего он хотел-то?

— Тачку его глянуть…

— Эх, её бы, по-хорошему, на свалку давно, — сокрушается Толян, — но ты лучше глянь, брат, может, поправишь.

— Это ты из человеколюбия или у тебя к Пиле особое отношение?

— Сынок, добро к тебе вернётся…

— Да заглохни, папаша, я серьёзно спрашиваю.

— Да попал мужик страшно на какие-то нереальные бабки. Ты тогда ещё в армейке был. Короче, я всех подробностей не знаю, но слышал — из-за бабы.

— Прихожане нашептали?

Но Анатолий меня уже не слышит и орёт, тыча пальцем в стекло:

— Э, давай-ка, вон там тормозни.

Я осматриваю стильный фасад кофейни и улыбаюсь.

— Пироженку захотел, Ваше Преподобие?

— Э-эх, видел бы ты, какая там пироженка за стойкой! — Толян смачно причмокивает и едва ли не на ходу готов выскочить. — А какой крендебобель она мне сотворила на кофейной пенке… М-м…

— Ты на бариста, что ли запал? — паркую «Франкенштейна» и выхожу за Толяном.

— На барисТУ! — со значением поправляет он.

— Бариста не склоняется, лошара.

— Непорядок, Ромыч, надо склонить. Там такая лялька! Так — т-с-с… — Толян распахивает дверь маленькой кофейни и устремляется внутрь, а я…

Я застываю на пороге, потому что уже отсюда вижу… Ляльку…

Совершенно удивительно, как способно чувствовать человеческое сердце. Моё — особенно чувствительное. Василиса говорит, что все поступки я совершаю по велению левой пятки. Не могу с этим согласиться. Я живу по велению сердца… Правда, осознала это лишь вернувшись домой. Там, вдали от родины, мое сердце даже стучало по-другому — по-американски, наверное… Работало чётко, размеренно — тук-тук… тук-тук… тук-тук… И едва не замёрзло.

И только в Москве, уже подъезжая к дому — тук-тук-тук-тук-тук… А уж когда я встретила моего Ромку — тудух-тудух-тудух!..

Возможно, под «тудух» мозги и отключаются, но ни пятка, ни пятая точка никогда не влияют на мои решения.

Сегодня у меня с раннего утра — тук-тук-тук-тук. Мою стажировку продлили ещё на три дня, но в том, что я продолжу работать в «Кофейне», у меня никаких сомнений нет. Шефу я понравилась, несмотря на то, что он очень быстро меня рассекретил.

А скажи я по телефону, что не имею никакого опыта, разве он пригласил бы меня на собеседование? Вадим — это как раз мой шеф — со мной согласился и оптимистично предположил, что раз я понравилась ему, то и гостям непременно понравлюсь. А при желании и должном усердии никаких проблем с обучением у меня не возникнет. У меня их и не возникло, тем более под контролем Павла, а он, между прочим, бариста с серьёзным опытом и мой временный наставник. А ещё он оказался очень весёлым, добрым и болтливым парнем.

Впрочем, мой сегодняшний «тук-тук-тук» вовсе не из-за работы, а потому что у меня, наконец-то, появилась причина приехать к Ромке. Повод, конечно, так себе… Найти работу — вовсе не подвиг, да и денег я пока не заработала. Но более весомых аргументов у меня всё равно нет, а мне хоть бы увидеть его… Чтобы Ромка знал, что я не трепло и действительно намерена заработать собственным трудом. Возможно, ему покажется это смешным, ведь сам он с детства работает… Да пусть думает, что хочет, но выслушать он меня должен!

— Ты чего фырчишь, как сердитый ёжик? — смеётся Ян, а я вдруг понимаю, что слишком импульсивно думаю. Надеюсь, хоть не вслух.

— Я хотела сегодня поехать на своей машине, — говорю первое, что приходит в голову, и не вру.

— Ева, пожалей отцовские нервы, — вздыхает Ян. — Да и негоже такой красотке ездить на помятом авто.

— Но это ведь я его помяла!

— Ты меня удивляешь! Если босс уступил твоим капризам, позволив самой заработать на ремонт, это вовсе не значит, что он спокойно станет смотреть, как его любимая малышка едет на раздолбанной тачке. Так что…

— Капризам? — я так возмущена, что получается визгливо, но Ян невозмутимо пожимает плечами и задаёт встречный вопрос:

— А что это, Евлалия, — твоя долгоиграющая мечта? Всегда хотела стать бариста? Нет, ты не подумай, что я осуждаю, твоя попытка даже похвальна…

Обойдусь как-нибудь без твоей похвалы!

— Только, Ев, подумай сама, ну сколько ты там заработаешь? Всей суммы всё равно не наберёшь, а потом у тебя учёба начнётся. Отец тебе хоть подогнал бы что-то стоящее…

— Сколько заработаю — все мои! А папа, конечно, подгонит… Он легко сможет мне заплатить, как целому штату клининговой компании только за то, что я протру мебель от пыли в его кабинете. Но это так — в качестве примера. Просто я знаю, куда бы он меня ни пристроил — зарплату будет платить он, потому что вчерашняя школьница на фиг нигде не нужна. Тогда почему бы мне просто не позволить ему восстановить машину?

— Так вот и я об этом…

— Это был риторический вопрос, Ян! И всё — закрыли тему.

Капризы… Вот, значит, как все думают… Почему-то слышать это от Яна очень обидно. Он ведь работяга и должен меня понять. Да и Василиса туда же… Даже Ангелина сочла своим долгом высказаться по этому поводу — «Ева, ты серьёзно считаешь, что это достойное занятие для дочери Тимура?» Дура! Будто я проституткой работаю! Меньше всего меня интересовало, что думает о моей работе папина очередная гейша, о чём я, собственно, ей и заявила. Без «гейши», конечно. Жаль, что я ещё авторитетное мнение Маргаритовича не заслушала.

А мамуля!.. — «Работать?! Евочка, солнышко, какой ужас! Твой отец совсем с ума сошёл?! Рабовладелец!»

Похвалилась, называется. Похоже, они все сговорились. Даже Котя приняла мою работу со скепсисом.

Один папа меня не отговаривал, хотя и особого восторга в его глазах я не заметила. Зато прекрасно заметила нашего великана Ярика, дежурившего вчера недалёко от «Кофейни». И вывод напросился сам собой — папе было бы легче, если бы я тупо всё лето прожигала его деньги, даже разбив ещё парочку новых машин. Но, слава богу, он мне об этом ни за что не скажет.