«Держись от этого парня подальше, он не для тебя».

Такое неожиданное предостережение от папы стало особенно неприятным. Не для меня? А для кого, интересно? Да и как вообще он может такое говорить, зная, что я столько лет, как безумная, люблю этого самого парня?! Мне ведь казалось… Нет — я была абсолютно уверена, что папа меня понимает. Он же не осуждал меня, уважал мои чувства, да и о Ромке никогда не говорил плохо. Что изменилось? Почему папа вдруг обнаружил в нём человека, которому нельзя доверять? Я спросила…

— Он сломает тебя, Лали, — после тягостного молчания ответил папа. — И тогда мне придётся сломать его.

— Ой-ой, какие высокопарные страсти! Уверена, что Тим Бертыч преувеличивает, — фыркает Котя. — Тебя, Баева, уже давно пора взломать. И если не твой Ромео, так кто-нибудь другой пристроится со своей отмычкой. А зачем нам другой, если здесь у нас любофф?!

— Стёпкина, вечно ты всё опошлишь! — я изображаю возмущение, но тоже начинаю смеяться.

Как же я рада, что приехала Катюха и спасла меня от сложного разговора с папой. Но, кажется, папа тоже этому рад. Тема Ромки для него до сих пор остаётся болезненной, и он мечется между долгом ради памяти любимой женщины, чувством вины и могучим отцовским инстинктом, постоянно вопящем об опасности. Он предостерёг, потому что не мог иначе, но я знаю, что папа не станет на меня давить.

Наш большой разговор состоялся уже давно, и папочка оставил мне свободу выбора и право совершать собственные ошибки при условии соблюдения простых пунктов семейного устава. На самом деле это было несложно, ведь все правила сводились к доверию между нами. И вот сегодня я его подвела. Мне стыдно, но у меня есть оправдание — папа ведь тоже пытался скрыть от меня информацию о Ромке. Понимаю, что во благо, ну так ведь и я — исключительно из гуманных побуждений.

В дверь коротко постучали, и она тут же распахнулась, впуская Васю, толкающую впереди себя столик на колёсах. Мы с Котей дружно вытянули шеи и захлебнулись голодной слюной. Нежные сочные отбивные источают такой аромат, что в этот момент думать ни о чём, кроме них, я уже не могу.

— Василисочка Петровна, Вы богиня, — взвыла Котя, нетерпеливо протягивая руку к ароматному хлебу, а получив звонкий шлепок по пальцам, подытожила, — богиня коварства и жестокости.

— Повелеваю вам немедленно вымыть руки! — приказала «богиня», подперев кулачками бока.

— Васюш, давай с нами, — гостеприимно предлагаю я, когда мы с Катюхой, демонстративно покрутив чистыми ладошками, совершенно неэтично набрасываемся на еду.

— Некогда мне рассиживаться, — отмахивается Вася и уже направляется к выходу.

— Мне кажется, Василиса Петровна, что Вы как-то очень помолодели и похорошели, — щебечет подхалимка Котя, а я лишь сейчас обращаю внимание, что наша домоправительница действительно выглядит необычно.

Привычные строгие брюки и блузку она сменила на приталенное платье, надела туфельки на каблучках и даже позволила себе макияж. Но самое обидное, что всё это заметила Котя, а не я. А я вообще не здесь, и сейчас самое время вернуться и восхититься.

— Правда? — с застенчивой улыбкой переспрашивает Вася, что тоже выглядит дико. Где Вася, а где смущение.

— Вась, ты сегодня затмила саму Львовну, она тебе этого не простит, — и я не вру, потому что изящная симпатичная Василиса для меня милее холодной стервы Ангелины. — Надеюсь, ты не поставила себе цель охмурить Шамиля и увести его от тёти Марины? Колись, Васюш!

— Баева, ну ты сказанула! — Котя постучала себе по лбу костяшками пальцев. — При всём почтении к дяде Шамилю, на фига Василисе Петровне этот старый бегемот? Другое дело — Тим Бертыч…

— Кто-о? — ошарашенно спросила Вася и — мама дорогая! — залилась краской. Она реально думает обаять папочку?

И пока заикающаяся Котя оправдывается за «Бертыча», я пытаюсь определиться со своим отношением к неожиданному открытию. Откровенно говоря, папу я не готова доверить даже собственной мамуле. Вообще-то, мамочка не войдёт даже в топ-двадцать. Конечно, если выбирать между Василисой и Ангелиной, то тут и думать нечего — я за Васю, но… Даже при всей моей любви к ней, я бы предпочла видеть их с папой раздельно. Нет, всё же я за Ангелину — её не жалко. А Васе больше нельзя разбивать сердечко.

Я отстранённо наблюдаю, как Котя с воплем «сейчас описаюсь» вприпрыжку скачет из комнаты и ловлю на себе проницательный взгляд Василисы:

— О чём задумалась? — интересуется она. — Ничего не хочешь мне рассказать?

Я понимаю, о чём спрашивает Вася, но к очередным нравоучениям не готова.

— Как там наша Львовна? — нашлась я.

Мне действительно интересно, как наша королева себя чувствует после французской делегации.

— Свирепствует, — с блаженной улыбкой доложила Вася.

— Из-за Дианы? — мне ни капельки не стыдно за моё злорадство.

— Не только, я сегодня слышала, что Тимур отказался подписывать какой-то жутко важный контракт с Пальцем. И Ангелина даже плакала.

— С каким ещё пальцем? — хохотнула я.

— Лев Палец — это отец Ангелины и Марка. Так вот, твой папа открестился от партнёрства. А Марк, насколько я поняла, должен завтра вернуться из Питера и очень рассчитывает на положительный результат. А тут облом.

— У кого облом? — рядом снова возникла Котя.

— Так, посуду сами принесёте, — распорядилась Василиса и, слегка покачивая узкими бёдрами, покинула мои апартаменты.

— Да-а, хотела бы я в её возрасте так же выглядеть, — мечтательно протянула Катюха, проводив Васю взглядом. Но тут же переключилась: — Так у кого облом-то?

— Прикинь, Коть, у Маргаритовича фамилия Палец! Это разве не облом?

— Да ладно?! Вот жесть! А я к нему ещё присматривалась, — Котя изобразила популярную распальцовку, выставив средний палец, и вынесла вердикт: — Не-е-е, нам с Масиком такая фамилия не подходит, мой малыш точно не пальцем деланный. Вот Баевы — самое оно!

— Если выяснится, что твой Масик продукт вашего с Серёгой коитуса, то за фамилией дело не станет.

— Фу, коитус! Что это за слово такое порнографическое? — скривилась Котя.

— А это как раз медицинский термин вашей порнографии, — я наколола на вилку кусочек мяса и, уже поднося ко рту, опомнилась: — Только учти, Коть, при всём уважении к твоему материнству, Масика Баева у нас точно не будет. И Пусика тоже.

— Зануда! — хихикнула Котя. — Ладно, я ещё поиграю с именами… К тому же до этого ещё далеко, а вот проект «Стать Евой Тёмной за семь дней» требует смелых решений и решительных действий.

При напоминании о моём завтрашнем свидании мне сразу стало жарко и свойственная мне решительность почила с миром.

— Во-первых, за шесть дней, потому что первый день был сегодня. А во-вторых, я так далеко не загадывала.

— Плохо! Надо загадывать, а иначе ты до пенсии Баевой останешься. Жизнь, Евка, полна неожиданностей, и очень важно не растеряться в нужный момент, — и словно в насмешку над собой Котя погладила свой круглый животик. — Современная девушка, выходя из дома, обязана быть готовой к любому повороту судьбы, поэтому в твоей сумочке всегда должны быть загранпаспорт, купальник и фата.

— А у тебя есть? — я развеселилась.

— А как же! Всё, кроме фаты. А на кой она мне? Ею теперь разве что пузо завесить. А вот у тебя, дорогая, всё ещё спереди. Я надеюсь, вы за эти шесть дней до того медицинского коитуса доберётесь? Про порнуху я уж молчу…

— Коть, это всё, конечно, смешно, но я не знаю. И, если честно, то свой первый раз я как-то плохо представляю в общаге.

— И не надо там! Хотя… почему нет? — Котя задумчиво поскребла пальцем кончик носа. — А к себе в хату не судьба его пригласить? Кстати, меня ты тоже ещё не приглашала. Как квартирка?

Квартиру мне папа купил почти четыре года назад, когда я жила в Чикаго. И если раньше я мечтала жить в городской квартире, то сейчас совершенно не готова променять нашу лесную избушку даже на самый роскошный пентхаус в городе.