— Нони? А что это?

— А это, Евочка, напиток жизни для понторезов и редкостное дерьмище на вкус, — просветил меня раздосадованный парень. — И где я его теперь возьму? Возвращаться, что ли?..

— Ну уж нет! — запротестовала я. — Я уже домой хочу. Переживёт твоя Ангелина.

— Ангелина Львовна! — со значением поправил Ян, задрав палец вверх.

— И она тоже, — парирую язвительно.

То, что мой папочка уже пару месяцев не одинок, мне известно, поэтому информация об Ангелине для меня не новая. Я уже давно дала себе установку не вмешиваться в жизнь дорогого мне человека — одного раза мне хватит до конца моих дней. Однако, если Ангелина мне не понравится, то ничто не помешает мне надеяться на её скорую отставку. Уж сколько их было в моё отсутствие — этих охотниц за папиной свободой, и никто не задержался рядом с ним дольше, чем на полгода. И что бы собой не представляла эта Львовна, я предпочитаю занять позицию наблюдателя.

Обещаю, папочка, я буду хорошей девочкой.

Чем ближе мы подъезжаем к дому, тем сильнее стучит моё сердце. Соскучилась? И это тоже…

Стена выросла неожиданно. Это начало наших владений. Мой папа, Тимур Баев, ещё в девяностые выкупил здесь огромный участок леса, а уже позднее появился высокий забор, который местные называют Великой Баевской стеной. Наша «лесная избушка» выросла здесь, наверное, лет десять назад. Я тогда была ещё мелкой и, уж конечно, мне было не понять всех прелестей проживания в глуши. Я ведь городская девочка, привыкшая к шуму транспорта, суете и столичному смогу. Опять же, подружки раньше были рядом, а тут с кем дружить — с лосями?

Нет, папа меня, конечно, очень понимал и сочувствовал, но только это никак не повлияло на его решение переселиться в экологически чистую глухомань. А я побесилась и затихла. В конце концов, подружки мои никуда не делись, а на встречу с ними и на учёбу меня продолжал возить дядя Семён.

Мы въехали на нашу территорию, по другую сторону высокого забора, и, открыв окошко, я вдохнула лесной опьяняющий воздух. И всё же как у нас здесь здорово! И как мне этого не хватало!..

— Ян, езжай помедленнее, — прошу водителя и, став коленями на сиденье, высовываюсь из окна чуть ли не по пояс.

Так вдруг захотелось выйти из машины и пройти пешком. И подольше задержаться в этом зелёном раю, благо, в собственном лесу мне бояться нечего. Но не сейчас, я сделаю это позднее…

— Ты, кстати, пока далеко в лес не заходи, — предупреждает Ян, словно подслушав мои мысли. — У нас тут на днях семейство кабанчиков завелось. Подкоп сделали, прикинь? Убивать их жалко, но пока не изгнали, лучше будь осторожнее.

— А маленькие поросята есть?

— А то! Штук десять и все полосатики. Прикольные такие! Но мамаша у них страшна, как смертный грех.

М-да-а, ну вот и прогулялась.

За разговором мы незаметно подъехали к дому. Ох, ну ничего себе! Папа, конечно, предупреждал, что наш дом вырос, но я даже не предполагала, что настолько. Передний фасад двухэтажного белокаменного дворца остался без изменений, зато с торца он удлинился почти вдвое. Я знаю, что теперь в доме есть небольшой бассейн и моя комната тоже поменяла место дислокации. А вот Ромкиной комнаты больше нет…

— А это ещё кто? — с удивлением спрашиваю, обнаружив на просторной террасе развалившегося в плетёном кресле молодого мужчину или, скорее, парня.

На охранника не похож — слишком расслабленный и холёный. И, судя по фривольной одежде, вряд ли он вообще один из наших служащих. Ну, если только учитель танцев для Ангелины… Львовны…

— А Тимур Альбертович разве не говорил? — развеселился Ян. — Это наш гость, то есть ваш… А вернее, Ангелинин.

— Слушай, только не говори, что это мой очередной сводный брат, — я вдруг поняла, что даже не в курсе, сколько лет этой самой Львовне.

— Не-эт, это, скорее, твой сводный дядя. Короче, это Ангелинин брательник, ток вчера заявился, как снег на голову.

Хм, а ничего так дядюшка.

— Тимур Альбертович этого кренделя и сам ещё не видел, но в курсе, конечно, что он здесь отирается. Так, ты посиди пока, не выходи, — распорядился Ян и, выскочив из машины, стремительно обогнул её и распахнул для меня дверь.

— Спасибо, Ян, ты такой галантный, — я подала парню руку и выпрыгнула из авто, следя краем глаза за «дядюшкой».

— А то! Я же не мажор какой-нибудь, манерам обучен.

Зато наш гость, похоже, о манерах и не слыхивал. Он даже не подумал оторвать своё седалище от кресла и разглядывал меня без всякого стеснения. Его взгляд лишь мельком скользнул по моему лицу и теперь неторопливо ползал по моей фигуре. А на его губах застыла насмешка. И это наш гость?! Он хотя бы в курсе, что хозяйка дома приехала? Да будь здесь сейчас мой папа, он бы вытряхнул этого хама из его плетёного гнезда, чтобы тот мордой всю террасу отшлифовал!

Моя готовность быть покладистой милой девочкой трещала по швам, грозя превратить тихую усадьбу в поле боя… И в этот момент из дома мне навстречу вся сияющая и в слезах выбежала…

Василиса Петровна, а привычнее, Вася была с нами, сколько я себя помню. Себя она предпочитает называть домоправительницей, потому что слово «экономка» её оскорбляет. Когда я была маленькой, Вася одна тащила всё хозяйство, а заодно занималась моим воспитанием. Та ещё, надо сказать, воспиталка!..

Постепенно штат прислуги сильно расширился, но у нашей домоправительницы дел стало ещё больше. Васю в этом доме боялись все. Папа любит пошутить на тему, что тоже её побаивается, но на деле он очень её ценит и уважает. А она всегда очень тонко чувствует грань в общении с ним и отлично знает, когда можно поучить его или даже покомандовать, а когда стать слепой или глухонемой и спрятаться от греха подальше.

Вообще, Вася у нас кремень, и, признаться, я не могу припомнить ни единого раза, чтобы она плакала. Не было такого… Вот до этого момента. Я даже испугалась немного и не сразу поняла, что женщина просто очень соскучилась. Она обнимала меня, гладила, целовала и продолжала всхлипывать, совершенно не обращая внимания на присутствие мужчин. Вряд ли им когда-либо ещё выпадет возможность увидеть эту грозную несгибаемую женщину в таких растрёпанных чувствах. Я и сама не выдержала и расплакалась. А ведь собиралась изобразить перед гостями гордый айсберг. Вот же, Васька — расклеила меня!

— Господи, Евочка, деточка моя родненькая! Да что же ты худенькая такая! — причитает она.

— Вот уж кто бы говорил, Вась! Ты сама, похоже, вниз стала расти.

Василиса всегда была маленькой и очень миниатюрной женщиной, а со своей вечно короткой стрижкой, уложенной ёжиком, она вообще походила на подростка.

Я же за эти годы немного выросла, окрепла и округлилась в стратегических местах, и Вася мне теперь казалась ещё более хрупкой.

— Ох, Ева, что же это я… — встрепенулась вдруг Вася и кивнула на наглого гостя, который, как оказалось, уже вытащил себя из кресла и сейчас топтался позади меня. — Познакомься, деточка, это Марк…

— Новый охранник? — перебила я её и, пока никто не успел возразить и оскорбиться, обратилась к этому самому Марку: — Возьмите мои вещи и отнесите наверх, и побыстрее, пожалуйста. А ещё переоденьтесь, вы здесь не на прогулке.

— Чего-о? — откровенно прифигел Марк, а в его глазах я уже прочитала целый перечень цветистых посылов. Ан нельзя — он-то уж точно знает, кто перед ним. — Ты, мелкая, совсем берега попутала?

Игнорируя этого хама, я перевела взгляд на Васю.

— Василиса Петровна, а кто это у нас такой невоспитанный грубиян?

Моя нянечка, знавшая меня с пелёнок, с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза, и отчиталась деловым тоном:

— Евлалия Тимуровна, познакомьтесь, пожалуйста, это Марк Львович, брат Ангелины Львовны.

Я нахмурилась, а Вася, безошибочно угадав мой следующий вопрос, поспешила пояснить:

— А Ангелинина Львовна — это спутница Тимура…. Альбертовича. — И с подозрением глядя на меня, Василиса добавила на всякий случай: — Его сердечная подруга.