— Неужели я такая страшная? — раскокетничалась эта полуголая курица, когда я от неё шарахнулся.

Честно? Да!

— Вы очаровательны, но меня ждут, — киваю на Пилу.

Он с любопытством наблюдает за нами, но вмешиваться не пытается.

— М-м, какой кадр! Познакомишь? — дамочка смерила Пилу плотоядным взглядом.

— В другой раз, — резко отстраняю прилипалу, за что тут же получаю кулаком и крепким словцом в спину.

— А ты отлично устроился! — Пила распахнул свои руки, а я даже испугался, что он обнимать меня кинется.

Но обошлось — это он для дружеского рукопожатия так раскрылился.

— Ты, я смотрю, тоже расцвёл, как розовый куст. Идиотская улыбка тебе к лицу.

Пила улыбается ещё шире. Сейчас это совершенно другой человек, и я не сразу понимаю, что именно в нём изменилось.

Одежда! Обычно наглухо закрытый длинными рукавами и воротом, сейчас Пила упакован в светлую рубашку, не только открывающую забитые чернилами руки, но и расстегнутую на три верхние пуговицы.

— Хорош скалиться, Богдан, а то я подумаю, что ты такой торжественный ко мне свататься приехал.

— Я что, похож на жениха? — развеселился Пила.

— На сутенера ты похож, барсетки не хватает.

— Ты просто завидуешь, Тёмный. Я к тебе, между прочим, с приветом пришёл.

— Это я сразу понял.

— Привольск тебе не на пользу, друг. Кстати, к тебе твоя Ева приезжала. Извини, забыл рассказать, когда ты звонил, не до того как-то было.

Я даже дышать перестаю. Приходила? Зачем? Простила?

— Кажется, она здорово расклеилась, когда узнала, что ты свалил, — продолжает Пила, а я с жадностью ловлю каждое слово. — Модельку твоего Франкенштейна забрала. И наезжала на меня… Наглая девчонка.

— Да… Лялька… она такая… — в груди становится очень горячо.

— Тёмный! Я чего приехал-то!.. — радостно прорычал Пила и вытащил из кармана мою карту. — Здесь всё, я ничего не брал. Роман, ты даже… даже не представляешь, что ты сделал…

Дальнейшие излияния Пилы я усваиваю туго. Как-то я оказался совсем не готов к неуклюжему и сентиментальному проявлению благодарности. А потом полились откровения, которые в моём состоянии были совсем не в кассу. Ловлю себя на том, что мне не хватает того молчаливого и хмурого патологоанатома.

Большой разговор у Пилы с Баевым всё же состоялся. И Баев ткнул его носом в то, от чего Пила так долго открещивался, не желая верить. Очень больно разочаровываться в любимых людях…

Ангелине ещё не исполнилось трёх лет, когда не стало мамы. В том же году папа женился снова, а ещё через год у маленькой Ангелины появился крошечный братик Марк. Братишку она обожала. Именно ей он подарил свою первую улыбку, его первым словом стало её сокращённое имя, и без неё Марк всегда отказывался засыпать. Родители не противились такой привязанности, а наоборот — вскоре убедились, что их маленькая девочка способна позаботиться о малыше не хуже профессиональной няни. Именно благодаря этой заботе Ангелина росла очень серьёзным и ответственным ребёнком. Она была послушной и кроткой и старалась никогда не огорчать маму и папу. Втайне Ангелина очень надеялась, что родители разглядят, наконец, какая она хорошая девочка, и тогда мама её обнимет так же ласково, как обнимает Марка, и скажет: «Линочка, доченька, называй меня мамой», а потом поцелует. Эти мысли приводили Ангелину в невероятный трепет. Кроме маленького Марка её ещё никто и никогда не целовал, а попросить она боялась.

Однажды она уже попросила маму:

— Майя Марковна, а можно я тоже стану называть Вас мамой?

— У тебя нет мамы. Ты разве не знаешь, что она давно умерла? У каждого человека, Ангелина, бывает только одна мама. У тебя она уже была, — строго ответила мама… Майя Марковна.

И тогда Ангелина возненавидела свою родную мать — и за то, что та умерла, и за то, что она вообще была когда-то. Если бы не она, её мамой была бы Майя Марковна. Она бы ей ласково улыбалась, гладила по голове, а перед сном заходила бы к ней в комнату, чтобы поцеловать и пожелать спокойной ночи. И тогда бы Ангелина призналась, как сильно она её любит и считает своей настоящей мамой. Но о любви Ангелина могла говорить только Марку и только ему она дарила всю свою нерастраченную нежность, а маленький братишка платил ей взаимностью.

Когда Ангелина пошла в школу, её крошечный мирок стал намного шире — в нём появились всезнающие учителя, весёлые и тоже всезнающие подружки и вредные мальчишки. Но, как оказалось, от мальчишек был не только вред. Именно от них Ангелина узнала, что она очень красивая девочка. И она просто не могла не рассказать об этом дома за ужином.

— Это легко исправить, — сказал ей тогда папа. — В школе надо учиться, а не стрелять глазками по глупым мальчишкам. Лучше бы тебе понять это сразу, а иначе придётся обрить тебя наголо, и тогда ты перестанешь отвлекаться от учёбы.

Свой вопрос «А как можно стрелять глазками?» Ангелина тут же проглотила с перепугу. Перспектива ходить лысой её впечатлила настолько, что до шестого класса она в сторону мальчишек даже смотреть боялась, за что получила прозвище — недотрога. Зато она была лучшей ученицей и любимицей всех учителей. Здесь, в школе, Ангелина получала намного больше ласки, чем в своей семье. Поэтому она с большим рвением принимала активное участие во всех внеклассных мероприятиях.

В свои двенадцать лет Ангелина могла бы сойти за пятнадцатилетнюю. Она была очень хорошо сложена, и самая первая из девочек-одноклассниц начала носить бюстгальтер. В росте Ангелину обогнала лишь одна девчонка, но та — совсем уж дылда.

Теперь мальчишки-ровесники казались Ангелине глупыми детьми. Но вспыхнувший интерес к ней со стороны старшеклассников не мог её оставить равнодушной. Теперь Ангелина понимала, что она — самая красивая девочка в школе. Об этом она слышала постоянно и от завистливых девчонок, и от влюблённых мальчишек, и даже от своих учителей. Да и, в конце концов, Ангелина давно разглядела себя в зеркале и то, что она там видела, ей чрезвычайно нравилось.

Привычный мир Ангелины рухнул, когда она оканчивала шестой класс. Нагрянула весна — возмутительница спокойствия, и Ангелина влюбилась. Это был самый красивый мальчик и у него было самое прекрасное и мужественное имя — Илья. Ему уже исполнилось шестнадцать лет, а Ангелина никак не могла дождаться своих тринадцати. Она постоянно видела Илью в компании взрослых девочек и с грустью понимала, что ей никогда не быть на их месте. Илья даже не смотрел в сторону Ангелины, казалось, между ними целая пропасть…

Тринадцатый день рождения совпал с последним днём учебного года. День был очень тёплым, впереди целое лето, а в дневнике — сплошные пятёрки. Для полного счастья Ангелине не хватало только внимания Ильи. Говорят, что в свой день рождения человек обладает повышенной энергетикой. Наверное, Ангелина слишком сильно желала, чтобы Илья её заметил… И он заметил. Да и как было в тот день упустить из вида такую красивую девочку. Ангелина впервые позволила себе в школе распустить волосы. А ещё с помощью тонкого ремешка она укоротила своё платье. Она шла по школьному двору мимо группы старшеклассников почти на носочках, представляя, как идёт на каблучках.

За спиной раздались свист, окрики, насмешки, и теперь Ангелина еле держалась, чтобы не ускорить шаг и не расплакаться от досады. Но в следующую минуту она услышала, что её догоняют, и рядом с ней вдруг поравнялся Илья. Она смотрела на него и не могла дышать от переполняющего сердце восторга. А он назвал её красавицей, сказал, что у неё необыкновенное имя и сама она похожа на ангела.

Он шёл рядом с ней — очень близко, и от этого её мысли путались. А потом Илья взял её за руку, и Ангелина совсем перестала соображать. Всю дорогу Илья о чём-то рассказывал, а она улыбалась и думала о том, как хорошо и уютно её маленькой ладошке в его большой и надёжной ладони. Ангелина хотела бы жить очень далеко от школы, чтобы они так шли много-много часов, и чтобы он не переставал смотреть на неё и говорить, а она бы продолжала его слушать и ничего не слышать…