— Как… две чужие половинки, ошибочно оказавшиеся рядом, — бормочу я виновато и отгораживаюсь дверью от тяжёлого взгляда Богдана.

Руслан примчался за мной вместе с Яриком, но я даже не собиралась предъявлять претензии за их слежку. И, когда Рус сел за руль моей машины, возражать тоже не стала. Я укрылась за его спиной на заднем сиденье и за весь путь не проронила ни слова.

На подъездной дорожке у нашего дома красовались две роскошные спортивные тачки. Кажется, наша многочленная ночлежка пополнилась ещё парочкой членов. Владелец красной машины мне отлично известен. Он снова продолжает портить наш воздух лишь потому, что тридцать лет назад мой папочка не потрудился узнать о методах контрацепции. А вторая машина чья? Неужели сияющая беленькая «бэшка» Дианина? Хотя, откуда бы ей взяться здесь? Почему-то мне хочется представлять великолепную француженку на чёрном звере.

Но хозяин BMW уже спешит явиться предо мной, сверкая белозубой улыбкой — Марк Львович собственной фильдеперсовой персоной. Позёр!

— Нравится? — вместо приветствия кивает на свою беленькую красавицу.

— Мне нравятся чёрные машины, — я тоже не собираюсь расшаркиваться.

Львович покосился на мою белую Audi и понимающе подмигнул, а я поспешила добавить:

— Но твоя всё же гораздо солиднее, чем этот красный факел.

Я облила волной презрения Серёгину гордость, а Марк довольно рассмеялся.

— А ты не очень-то жалуешь своего брата. Мне же не показалось? Я думал, что все девочки мечтают о сильных старших братьях.

— Скорее, об умных, но, к сожалению, это не наш случай. Этот просроченный подкидыш появился в нашей семье уже без мозга.

— В смысле? — удивился Марк. — Серёга не родной тебе, что ли?

— Родной, как это не прискорбно, — торопливо исправляюсь, пока ушлый Маргаритович не домыслил себе невесть что.

Папочке вряд ли бы сейчас понравились такие разговоры. Но заткнуть меня некому, а сама я не справляюсь.

— А откуда же он появился? — дотошный Маркуша, как бультерьер, вцепился в мою неосторожную фразу.

— Тебе рассказать, откуда дети берутся? Ну, если в случае с моим братом, то его когда-то выронил вниз головой немощный аист. И прямо возле папы.

Марк загоготал, как ненормальный.

— Ох, и злая ты девочка, Евлалия Тимуровна!

— Да неужели ещё девочка? — раздался отвратный голос старшенького братца. Нарисовался, придурок. — Неужели наша Лалитка не пользуется спросом? А ну-ка, что я пропустил?

— Пару ступеней эволюции, серенький братец.

— Слышь, коза!..

Но я уже скрылась в доме, оставив двух понторезов упражняться в остроумии на террасе.

— Евка, ну наконец-то! — накинулась на меня Василиса, едва я вошла в дом.

— А Диана у себя?

— Да тоже мотается где-то, — сокрушается Вася и дёргает меня за волосы. — А причёска твоя где?

На её же голове неизменно торжественно топорщится блондинистый ёршик.

— А твоя? — рявкнула я. — Гелем залижешь для разнообразия?

— Диадему надену, — Вася подозрительно прищурилась, разглядывая меня. — Ты, что, моя девочка, с цепи сорвалась?

— С другого места, — проворчала я себе под нос и отправилась на второй этаж.

— Даже не вздумай испортить настроение отцу! — донеслось вслед грозное напутствие.

В ответ я мысленно поблагодарила Васю и даже язык прикусила с твёрдым намерением держать его за зубами до конца дня.

Сейчас мне очень хочется, чтобы обо мне все забыли и оставили наедине с моей несчастной любовью. Но я не могу расстраивать папочку. Сегодня его день и, как любящей дочке, мне следует украшать праздник, а не омрачать настроение именинника.

Я не подведу тебя, папуль, обещаю, что буду очень стараться.

Стёпкину я сегодня ещё не видела и буду рада не видеть как можно дольше. Я очень люблю свою Котю, но иногда её бывает слишком много. Теперь, когда подруга поселилась в нашем доме, мне почти не удаётся побыть одной. Советы, которые она щедро раздаёт, руководствуясь собственным богатым опытом, обычно непригодны в использовании, а её интуитивные прогнозы исключительно редко попадают в цель.

Я осторожно пробираюсь мимо Котькиной спальни, чтобы избежать её внимания, когда за дверью раздаётся протяжный стон. О, господи! Первая спонтанная мысль — спешить на помощь. И я уже делаю шаг к двери, но голос Гриши меня останавливает. И этот голос тоже звучит из Котиной спальни.

— Терпи! — командует Григорий.

— Да, вот так хорошо! Сильнее! — это уже Котя.

Моё воображение мигом подбрасывает такие порнографические картинки, что я отпрыгиваю от двери, как ужаленная. Они там совсем обалдели? А если папа услышит? Я осматриваюсь — поблизости никого, да и мне лучше свалить побыстрее. Не хочу такое слышать.

— А-а-а! Сделай ещё так, — пищит Котя, и моё буйное воображение тоже не дремлет…

Прямо как в дурном кино. И ладно Котя, но Гришка не мог ведь обнаглеть до такой степени в то время, когда Катюхин статус остаётся под вопросом. Неожиданно мои логические размышления озаряются догадкой — наверняка Григорий делает ей массаж! Я облегчённо выдыхаю, но всё равно тороплюсь сбежать от неприличных звуков. Потом непременно поинтересуюсь у Коти, что именно наш водитель ей массировал. Надеюсь, ей хорошо сейчас. Интересно, чувствует ли Котя себя счастливой? Это вряд ли, ведь она до сих пор не определилась с отчеством Масика. Да и все мы здесь подобрались… неопределённые.

«Эй, мажорка, отец твой счастлив с Ангелиной?»

Слова Богдана снова всплывают в памяти. Он словно обвинил моего папу… Но в чём? Неужели папочка увёл Львовну у этого мужика? Вообще-то, папа вполне мог. Кто ему этот Богдан? Ой… А если это бывший муж Ангелины? А если не бывший?! В том, что он говорил о нашей Львовне, сомнений быть не может. Как бы деликатненько всё разузнать? Да как — подойти к ней и спросить прямо в лоб: «А ну, колись — Богдан тебе кто?»

Наверное, я так сильно жаждала вернуть Ангелину законному владельцу, что не заметила, как ноги принесли меня в папину спальню. И хорошо, что внутри никого не оказалось, а то неизвестно, до чего бы мы договорились. У папочки всё же праздник, который я не собиралась омрачать. Я уже намеревалась покинуть комнату, когда мой взгляд выцепил сиреневую вещицу, лежащую на комоде. И совершенно некстати прилетела мысль, как Богдану было бы неприятно знать, что женщина, чьё имя выбито у него на сердце, раскидывает своё нижнее бельё в спальне другого мужчины. Тут я с ним солидарна — мне тоже неприятен этот насисьник в спальне моего папочки.

Я подошла ближе — красивый лифчик и чашечки очень глубокие. Красавице Львовне есть что разместить в этих контейнерах, а мне такое — разве что на голову напялить сгодится. К сожалению, мужчинам нравятся такие размеры. Если бы я обнаружила подобный рюкзак у Ромки в комнате, я бы с ума сошла от горя.

Не могу сдержать тяжёлый вздох и вздрагиваю, почувствовав, что уже не одна. В дверном проёме, переплетя руки на груди, застыл мой папа с непередаваемым выражением на лице. А точнее, он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Что? — застигнутая врасплох, я возмущаюсь на его реакцию. — Я к тебе шла, между прочим, и вовсе не собиралась стырить чужой лифчик.

— Я догадался, — ухмыльнулся папа, но тут же посерьёзнел. — Ты была у Романа, Лали?

Тяжесть из груди никуда не девалась, но мысли о Коте и Ангелине смогли на несколько минут меня отвлечь, а теперь папин вопрос словно тумблер во мне переключил.

— Пап, — я не хотела, но слёзы сами полились из глаз.

Папа мгновенно оказался рядом и прижал меня к себе.

— Пап, прости, я не буду плакать, просто Ромка… он… Пап, он уеха-ал…

Папочка меня утешал, гладил, целовал, баюкал и рассказывал о том, что Ромке сейчас тоже очень нелегко, но он сильный и обязательно справится. И если он меня любит, то ему ни один чёрт не сможет помешать вернуться.

— А сейчас ему кто мешает? — я заглядываю папе в глаза. — Ты ведь сможешь его найти?