— Джеремайя… — пытаюсь говорить я.

— Она для меня, блядь, все.

Глаза Люцифера переходят на меня, затем обратно на Джея.

Тишина, окутывающая комнату, леденящая душу.

Никто не двигается.

Кажется, что никто, блядь, не дышит.

— Она — все для меня, и ты, блядь, не заслуживаешь ее. Ты собирался убить ее…

Люцифер подходит ближе к Джеремайи, задыхаясь, плоская сторона ножа впивается в его пресс.

— Ты изнасиловал ее, — он выплевывает эти слова, словно они вызывают у него физическую тошноту. — Ты, блядь, изнасиловал ее. Ты сделал ей больно, — его голос почти срывается.

Трицепсы Джеремайи напряжены, когда он крепко держит Люцифера за горло, но напряжение, кажется, покидает его тело, когда Люцифер говорит.

— Ты, блядь, причинил ей боль, а меня заставил смотреть, — голос Люцифера срывается, но он не отводит взгляда от Джеремайи. Ни на секунду. — Ты гребаный кусок…

Джеремайя с силой ударяет Люцифера головой о стену, а затем поворачивает нож так, что острая сторона задевает кожу моего мужа.

Я заставляю себя двигаться, чтобы сократить расстояние между нами, и встаю сбоку от них, глядя на Джеремайю.

Его глаза не отрываются от глаз Люцифера.

— Пожалуйста, не надо, — умоляю я его, мои пальцы тянутся к его руке, ощущая его горячую кожу под своей. — Пожалуйста, не надо…

— Он не заслуживает тебя, — повторяет Джеремайя свои предыдущие слова, не глядя на меня. — Я, блядь, заслуживаю, детка, — он наконец поворачивает голову, его зеленый взгляд устремлен на меня, его брови сведены. — Я, блядь, хочу, Сид, — умоляет он меня, его голос трещит. — Я заслуживаю тебя. Я сделал для тебя все. Блядь, все. Я, блядь… я люблю тебя, а он только и делал, что издевался над тобой, — он смотрит на шрам на моей брови, его челюсть сжимается. Он отворачивается от меня. — Ты тоже причинил ей боль. Ты сделал это, не так ли…

Из горла Люцифера вырывается рык, и все, что он говорит: — Прекрати, блядь, трогать его, малышка, — прежде чем схватить нож за ребра и выдернуть его из хватки Джеремайи, с грохотом бросив на пол. Кровоточащей рукой он скручивает пальцы в кулак и запускает его в лицо Джеремайи.

Джеремайя почти не реагирует, только снова смеется, затем отпихивает Люцифера к стене, и тот замахивается, прежде чем я успеваю вздохнуть.

Я слышу, как что-то трескается.

Вижу, как кровь льется из носа Люцифера, стекает по его губам, когда он инстинктивно подносит руки к лицу.

— Ты, гребаная наркоманская башка, кусок дерьма, — рычит Джеремайя, снова занося кулак назад. — Ты бросил меня в этой гребаной клетке. Ты, блядь, бросил меня. Блядь.

Но прежде чем он успевает ударить его снова, я встаю между ними, подняв руки.

Джеремайя в последнюю секунду останавливается и запускает кулак в мое лицо, его окровавленные костяшки задевают мою скулу, но не причиняют мне боли.

— Уйди с дороги, Сид, — рычит он, и руки Люцифера тянутся к моим плечам, пытаясь оттолкнуть меня.

Я прижимаюсь спиной к мужу, чувствую его тепло позади себя.

Его удивление.

Его руки все еще на моих плечах, но он не пытается сдвинуть меня с места.

— Не делай ему больно, — говорю я Джеремайи, вынужденная повернуть шею назад, чтобы встретиться с его взглядом. Его кулак все еще поднят, на нем кровь моего мужа. Его челюсть сжата, а взгляд устремлен на пальцы Люцифера на моих плечах. — Не делай ему больно, мать твою.

— Детка, мне не нужно, чтобы ты…

— Заткнись, блядь, — рычу я Люциферу в спину, не глядя на него.

Его пальцы еще сильнее впиваются в мою кожу, но мне плевать.

Джеремайя смотрит в потолок, словно умоляя о терпении. Пользуясь случаем, я упираюсь руками ему в грудь и толкаюсь.

Но он как гребаная стена и не двигается.

Вместо этого его окровавленная рука тянется к моему горлу.

Рука Люцифера тянется к запястью Джеремайи, пытаясь оторвать его.

— Убери от нее свои гребаные руки, — рычит он, и я оказываюсь между ними, когда Джеремайя подходит ближе.

Джей смеется, и он держит меня не настолько сильно, чтобы причинить боль, но он прикусывает губу, когда подходит еще ближе, а затем говорит: — Зачем мне это делать? Это полная противоположность тому, что я хочу с ней сделать.

От его взгляда, которым он смотрит на меня, мои бедра сжимаются, и я хочу ненавидеть его. Я хочу ненавидеть его. Их обоих.

Но я не хочу.

Просто, блядь, не хочу.

Я люблю их.

Я люблю их обоих.

— Джей, — шепчу я, мой голос груб, мои руки все еще лежат на его груди. Я открываю рот, чтобы заговорить снова, но не знаю, что сказать.

Как мы здесь оказались?

Как это случилось с нами?

Почему мир так нас так сильно поимел?

Его глаза держат мои.

— Детка, — шепчет он.

Пальцы Люцифера немного глубже впиваются в мое плечо, и он все еще не отпускает руку Джей на моем горле.

— Мне нужно, чтобы ты вернулась со мной, Сид, — шепчет Джеремайя.

Я напрягаюсь, ожидая, что Люцифер что-то скажет. Жду, что он оттолкнет меня.

Но там тишина.

Просто чертова тишина, и даже Джеремайя удивлен. Я вижу это по тому, как он смотрит мимо меня, всего на полсекунды, на моего мужа позади меня.

Тишина кажется… хуже.

Как будто он позволяет мне решать. Как будто Люцифер позволяет мне бежать.

Я не могу дышать.

— Я… — я тоже не могу говорить. Я не знаю, что сказать. Что делать.

Я смотрю на обе их руки, так близко к моему горлу. Они всегда были у моего гребаного горла, с тех самых пор, как мы познакомились. Они были и друг у друга, по причинам, которым никто из них не мог помочь. Ни один из них не выбрал.

Я чувствую, как горячится моя кровь, видя бледные пальцы Люцифера, обхватившие загорелое запястье Джеремайи, его собственные пальцы против моего горла, чувствую, как учащается мой пульс.

Почему я такая?

Как я и говорила Люциферу. Они, блядь, сломали меня.

Но когда тебя ломают, никто не ждет, что ты станешь целым. Ты уже разбит на куски. Ты можешь все испортить, и никто не будет от тебя этого ожидать.

Поэтому, когда я смотрю сквозь ресницы на Джеремайю, и его глаза переходят на мой рот, и когда я чувствую, как Люцифер притягивает меня назад, его рука уходит с моего плеча на бедро, и я чувствую, как его член впивается в мой позвоночник, мне все равно.

Я должна сделать это, потому что я грязная. Я неправильная. Я могу делать все, что захочу, и никто не будет думать обо мне хуже, чем они уже думают.

Да пошли они.

— Лилит, — мое имя из уст моего мужа звучит как предупреждение.

Мне все равно.

— Мы можем либо сделать это вместе, либо вообще не делать.

Я не могу жить без них обоих. Просто, блядь, не могу.

Люцифер ничего не говорит.

Просто тишина.

Ничего.

Затем… руки Джеремии обхватывают мое лицо, а его язык проводит по шву моих губ. Люцифер тянется к поясу моих шорт и толкает их на пол.

Джеремайя со стоном отрывается от нашего поцелуя, скрещивает руки и стягивает рубашку через голову. Я вдыхаю его чистый запах и кладу руку на его голую грудь.

Люцифер двигается сзади меня, прижимая меня к стене, когда он стоит передо мной, но он обхватывает мою голову рукой, чтобы я не ударилась ею о стену, затем его рука тянется к моим шортам.

Я держусь одной рукой за голую грудь Джей, а другой хватаюсь за венозное предплечье Люцифера. Он стягивает мои шорты, пока они не падают на пол.

Используя их оба для равновесия, я выхожу из шорт, отбрасывая их в сторону. Джеремайя скользит одной рукой по моему лицу, по горлу, собственническое рычание вибрирует в моем рту, когда его пальцы сдвигают мое нижнее белье в сторону, а подушечка большого пальца обводит мой клитор.

Я стону ему в губы, но рука Люцифера обхватывает мое горло, большой палец на моем подбородке, когда он поворачивает мою голову к себе, отстраняя меня от Джей.