— Я уверен в своих словах, — спокойно ответил Фредерико. — И знаю, что Малия лжёт.

— Предлагаешь пытать её? — сощурился старейшина Кларс. — Как какую-то ведьму? Она дочь и внучка уважаемых в клане людей. Свою уверенность без доказательств можешь засунуть себе поглубже… В душу. Я прав, Салар?

— Я думаю, мы ещё успеем выспаться в такую рань, — второй старейшина обвёл взглядом светлеющий горизонт. — Дело кристально ясное, давайте голосовать.

— Подождите, — остановил их Магнус. — Глава клана ещё не призывал нас поднимать руки. При всём уважении к вашему возрасту и любви поспать, допрос обвиняемых не закончен. Малия, тебе есть, что сказать?

На этот раз зароптали и завозмущались в основном женщины. Сколько я не присутствовала на судах чести, девушек никогда не вызывали на трибуну. Берегли их чувства. Считали кощунством заставлять рассказывать о первой ночи с мужчиной. Особенно, если их взяли насильно. Но Магнус испытующе смотрел на посудомойку, и Кеннет Делири был на нашей стороне.

— Твоё слово, Малия, — он жестом указал на трибуну.

Моя соперница чуть не лишилась чувств. Хотела картинно упасть в обморок, но воины-охранники подхватили её под руки и повели к трибуне. Фредерико молча уступил место.

— До того, как прозвучат твои признания, — Кеннет поднял палец, — я хочу напомнить, что ложь на суде карается двадцатью плетьми у позорного столба. Ты готова подтвердить обвинения?

Малия приложила ко лбу руку с помолвочным браслетом и прикрыла глаза. Побледнеть никак не получалось. Я видела облако нетерпения и злости вокруг неё. Вожделенная свадьба продолжала откладываться. Её, несчастную жертву, изводили формальностями. Требовали повторять то, что и так понятно.

— Разве моей крови на простыне недостаточно, лин Делири? Я честная девушка, я была невинна.

— Хорошо, — сдержанно кивнул глава клана. — Я прошу своего помощника внести на вершину безымянного холма венец правды.

Теперь Малию проняло всерьёз. Я позволила себе щепотку заслуженного мстительного удовольствия, наблюдая, как краска отливает от её лица. Глаза расширяются от ужаса, плечи дрожат.

“Кончились твои игры, гадина, — мысленно сказала я. — Один покровитель уже в бездне, второй в лазарете с повязкой на глазах. Помощники погибли, репутацию не отмыть. Скажи, оно того стоило?”

Мой любимый мужчина только мой. Никто и никогда больше не встанет между нами.

— Держите её, — приказал Кеннет. — Иначе венец упадёт с головы.

Малию снова взяли под руки. Воин из личной охраны четы Делири положил на её заплетённые в косы волосы артефакт тёмных. Одно из главных сокровищ фитоллийских ведьм. Теперь венец контролировал её разум.

— Я повторяю вопрос суда. Была ли ты невинной, когда легла в постель Сокола?

Взгляд посудомойки стал пустым. Она расправила плечи и громко ответила:

— Нет.

Я счастливо выдохнула, уже не обращая внимания, что говорят в толпе. Кричать никто не решился, но шёпотом обсуждали все.

— Хорошо, — Кеннет Делири следил за старейшинами. — Мы на суде, я хочу знать всю правду. Кому ты отдалась? Назови его имя.

— Арлан. Мой брат.

Мгновение было совсем тихо, а потом грянула такая буря, что мне пришлось зажмуриться. Соклановцы неистовствовали. Женщины больше мужчин, старики громче юношей.

— Не может быть!

— Неслыханная мерзость.

У меня сердце защемило. Тётя Лирса могла оказаться его матерью. Не потому ли она так яростно вцепилась в мальчика и не хотела отпускать его в школу? Кто знал правду? Олаф? Лучший друг брата помогал его любовнице-сестре исправить ошибку страсти. Замести следы. Повесить поруганную честь на другого мужчину.

Действительно мерзость.

— Как же это бесконечно подло по отношению к Соколу, — сказала женщина рядом со мной. — Я бы за волосы её оттаскала. Ишь, чего удумала. Целый суд забрала, а ноги перед другим мужиком раздвинула.

— Двадцать плетей ей будет, — добавил кто-то другой, — у позорного столба. Заслужила.

Да, потому что лгала на суде. Но был в законах клана ещё один пункт. Древний, оставшийся с тех времён, когда ради сохранения редкого дара, вроде моего, в семьях увлеклись родственными браками. Потомство начало вырождаться.

— Ты будешь изгнана, Малия, — объявил Кеннет. — По закону оставишь дом, семью, детей, возьмёшь то, что сможешь унести на себе, и покинешь территорию клана. Таково наказание за связь с родным братом. Я прошу вас голосовать, старейшины.

Старики один за другим поднимали руки. Спорить с венцом правды бессмысленно. Он доставал из самых тёмных уголков памяти самую суть. Вылавливал любую грязь. Особенно ту, которую преступник поклялся унести с собой в могилу.

— Единогласно.

Кеннет махнул рукой, и пока с головы Малии снимали венец, официально повторил приговор. Тётушка, а может быть, мама Лирса рыдала навзрыд. Отталкивали руки воинов, когда её пытались увести. Кричала, что любила Арлана, и что это слишком жестоко. Но суд чести продолжался. У трибуны стоял второй подсудимый.

За невиновность Ричи проголосовали также быстро. И что было особенно приятно, также единогласно.

Глава клана светился искренней радостью и удовольствием, когда сначала зачитал оправдательный вердикт, а потом попросил вынести ритуальную чашу.

Красивая традиция. На неё мне никогда не надоедало смотреть. Фредерико вместе с Магнусом опускали руки в воду и умывались. Очищали себя и свой род от несправедливых обвинений.

Кто-то из зрителей засуетился уходить. Соклановцы начали собираться в ожидании финала суда. Но Кеннет Делири не спешил покидать трибуну и не отпускал своего лучшего убийцу.

Я поняла, что он задумал, когда Этан вытащил из-под скамьи толстые фолианты.

Солнце поднималось над безымянным холмом.

Моего любимого Ричи должны были назначить главой совета.

Помолвка дочери Витта и главы совета гремела на весь клан. Свидетели собрались на поляне с шатрами. На кострах запекалась баранина, старшие дети разливали вино под бдительным взглядом Ксанира.

Наказание уже закончилось, но бывшего главу клана уже было не остановить. Он учил Кондра и Дайса не только выносливости и обращению с мечом, но и "быть мужчинами". Нести ответственность за свои слова, помогать слабым и договариваться с людьми.

Ко мне подошла Бояна в традиционном чëрном наряде.

— Что умеют в клане, так это отмечать праздники, — расцвела улыбкой счастливая ведьма. — Столько народу. Ты их всех знаешь?

— Слава предкам, не всех, — рассмеялась я в ответ. — Я бы предпочла менее пышное торжество. Но Сокол у нас теперь важная птица. Статус обязывает.

"Глава совета женится на выскочке, что наплевала на традиции клана, — шептались гости. — Куда мы катимся?"

Я улыбалась, слушая тихие возмущения. Пусть кудахчут, это неважно. Главное, что война братьев позади. Нет больше страха потерять любимого из-за глупого предсказания.

Взглядом нашла Фредерико. Он разговаривал с Прустом, приобнимающим за талию красивую женщину. Одну из местных, внезапно осознавшую ценность женских прав. Таких было мало. Большинство всё ещё боялись поднять голову, несмотря на то, что совет допустил до участия в испытаниях девочек. Об учёбе в академии речи пока не шло, но и инициация — наша с линой Хельдой маленькая победа.

— Платье потрясающее, — продолжила разговор Бояна. — Жаль, что я не догадалась обратиться к вашей швее. Фитоллийские мастерицы хороши только в соблазнительных нарядах. Ничего приличного они сшить не могут.

Я смутилась и поправила складки на юбке. Риль пришлось в срочном порядке перешивать мой наряд, потому что я поправилась. Грудь тоже набухла.

"Хочешь сотню платьев? — довольно улыбался Ричи, когда я расплакалась из-за того, что стала толстой. — Нет, тысячу! Всем клановым швеям заказы сделаем, а?"

Да, после суда чести Сокол наглым образом нарушил своё слово терпеть до свадьбы, но я ни разу не упрекнула его в этом. Первая ночь, полная нежности и страсти, закончилась моей беременностью. Папа был зол, но согласился сдвинуть дату свадьбы. Всего через три месяца я стану женой моего Ричи.