В комнате воцарилась почтительная тишина. Вот теперь стало по-настоящему жаль, что Франко ослеп. Безумец, но какой гений!

— Ты посрамил двадцатилетние усилия лучших учёных, — сказала ему Кеннет. — Можешь гордиться.

— То, чего я хотел, мне всё равно не удалось, — брат поморщился, трогая кончиками пальцев волдыри на щеках. — Стана не желала исполнять пророчество, и пытки не помогли бы. Я перевернул всю её память — ни малейшей идеи, как превратить груду костей в живых драконов. Никому нельзя верить. Ни одному проклятому пророку.

Он тяжело вздохнул и попытался перевернуться на бок. Спина, наверное, затекла. Лекарь помог.

— Нам нужно в лазарет, лин Делири. Я не могу бесконечно держать его на экстренных зельях, пора погружаться в целительный сон. Иначе тело не выдержит.

— Последний вопрос, — пообещал глава. — Если ты подставил Ведану, значит, должен был позаботиться о венце правды. Артефакт исчез в ту же ночь, как Сокол пошёл во дворец с письмом.

— Да, я украл его из сейфа Верховной, — уже нехотя отвечал Франко. — Иначе она по внутренней связи круга слишком быстро выяснила бы правду и отказалась казнить сестру. Венец там же. В бывшем зверинце.

— Всё, можешь забирать пациента, — распорядился Кеннет, доставая зеркало. — Шеар? Скажи Аринскому, что мы нашли его жену.

А у Фредерико появился шанс решить свои проблемы на суде чести.

Совет клана снова собрался на рассвете, только теперь на гору поднималось гораздо больше людей. Цепочка воинов, стариков, женщин, одетых в чёрное, растянулась по всему склону. Суд чести — это вам не судьба сирот, он требовал общего внимания. Не приведи боги, Сокол сможет избежать свадьбы с Малией. Как мы потом все жить будем?

— Гирон умер, — бормотал кто-то у меня за спиной. В толпе бессмысленно оборачиваться, я просто слушала. — Совсем старый был. Лекари говорят, уснул и не проснулся.

— Странно, что его не нашли с выколотыми глазами, — хмыкнули в ответ. — Прижимать лина Сокола к стенке — опасная затея.

— Боги решили на этот раз не пачкать ему руки, — вмешался третий. Голос был настолько тонким, что на мужской походил мало. — Свадьба скоро, как-никак.

Они рассмеялись, словно шутка того стоила. Меня передёрнуло от отвращения. Смерть старейшины стала неожиданностью, но его возраст многое объяснял. Он жил один, лекаря позвать оказалось некому.

“Очень вовремя, — нашёптывала клановая паранойя. — Может, твой жених попросил Пруста помочь?”

Сам Фредерико совсем недавно начал приходить в себя. Встреча с Франко едва не закончилась новым многодневным приступом слабости. Пронесло.

— Гляди-ка, дочка Витта, — понизили голос неугомонные мужчины. — Без браслета, без дитя внутри. Как её до сих пор не засватали?

— Кто же сунется? — хохотнул пискля. — Она в посольской школе на ведьм работает, сироток воспитывает. Дурная баба.

Я втянула воздух носом, чтобы успокоиться, и пожалела об этом. Ароматы эмоций мешались в тошнотворный компот. Десятки людей вокруг переживали каждый о своём, я ни одного конкретного чувства не могла разобрать. Зато перед глазами заплясали разноцветные нити.

“Поняла, поняла, — проворчала я мысленно. — Можно обойтись без носа”.

Цветную “пряжу” я разматывала с бОльшим интересом. Добралась в итоге до старейшин и надолго увлеклась их “клубками”. Двенадцать членов совета поднимались отдельной группой. Одним было скучно, другим нервно, а третьи внимательно следили за каждым шагом Магнуса. Приёмный отец шёл на холм, чтобы решать судьбу сына. Какой ужас! Он будет необъективен. А как же священная честность суда?

Я усмехнулась украдкой и выше подняла юбки, чтобы не мести подолом по земле. Родственная связь Малии с Гироном почему-то никого не смущала.

“Помогите, предки”, — попросила я.

Наконец шествие кончилось. Передо мной открылась вершина безымянного холма. Трибуны почти заполнились, на скамейки рассаживались последние припозднившиеся соклановцы. В загородку для подсудимых сначала зашёл Фредерико, а потом и его предполагаемая невеста. Почему так? Потому что потерять невинность до свадьбы — преступление для обоих. И наказание тоже, но Малия ждала его с трепетом и затаённым восторгом. Помолвочный браслет-змейку натянула прямо поверх рукава шерстяного платья, чтобы каждый его видел.

Шепотки стихли. Я скользнула взглядом по нестройным рядам соклановцев и тяжело вздохнула. Снова светящиеся во тьме белые украшения. Снова безликие чёрные плащи. Раньше зрелище казалось незабываемым. Словно звёзды мерцали в небе. А сейчас то ли повод слишком нервный, то ли традиционный ход совета приелся, но наряды казались театральными костюмами, а само заседание — глупым представлением, где каждому отведена роль. И только я забыла слова.

— Я приветствую всех зримых и незримых, — начал Кеннет Делири. — Пусть предки стоят рядом с нами, смотрят приветливо и с любовью, свидетельствуют всему, что будет происходить.

Со всех сторон донеслись тихие молитвы, и глава продолжил вступительную речь.

— Мы собрались здесь, чтобы решить судьбу Малии, дочери Налка и Роны, внучки Араса, Тары, Минаса и Энны. Она просит защитить её честь и призвать к ответу того, кто грубо нарушил священные правила. Взял деву на ложе до того, как назвал своей женой. Я вызываю на суд лина Фредерико Гвидичи, известного в клане как Сокол. Приёмного сына Магнуса.

Настоящее имя лучшего убийцы клана и главы охраны вызвало бурю эмоций. Даже сдержанные, вечно усталые старики вытянули в его сторону шеи. Фредерико стоял, опутанный чёрно-белыми нитями ненависти и страха. К ним постепенно примешивались любопытство, азарт, предвкушение. А ведь Кеннет Делири половины правды о нём не открыл. Приберёг на потом. Лишь избранные знали, что в клане впервые за сотни лет появился посвящённый. Маг с чёрным уровнем.

“Мой жених”, — с любовью прошептала я.

— Малия работала служанкой на кухне посольской школы, — излагал суть дела глава клана. — Там же командовал отрядом охраны Сокол. По словам девушки, он оказывал ей знаки внимания, а в одну из ночей пригласил в свою спальню и соблазнил.

Сочувствия к моей бывшей посудомойке в клане было немного. О репутации первого бабника Фитоллии не знал только ленивый, но суд есть суд.

“Если такой умный, ловкий и тебе плевать на законы клана — не попадайся”.

— Я таких историй в месяц по три штуки слышу, — проворчал старейшина Кларс. — И что с того? Дочь Налка была невинной?

— Да, — со скамейки каменной трибуны встал Этан, чтобы свидетельствовать. — Я провел ритуал над простынёй с кровати Сокола. Кровь настоящая и принадлежит Малии.

Гул рассерженных голосов стал громче. “На суде запахло доказательствами”, как однажды пошутил законник лины Хельды.

— Пусть женится! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Да, пусть играют свадьбу! Так положено.

— Ваше слово, лин Фредерико, — холодно сказал Кеннет.

Подсудимого под конвоем повели ко второй трибуне. Строго напротив той, где стоял глава клана. Ричи не чувствовал почти ничего. Будто смирился с тем, что ему вынесут приговор. Заставят жениться на хитрой обманщице. Но вот он посмотрел на трибуны, и соклановцы замерли.

— Я не был у Малии первым мужчиной. Я невиновен.

Грянул хохот пополам с руганью. Облако чужой ненависти стало настолько плотным, что я не понимала, как жених его выдерживает. Как не задыхается от чёрного перца?

— Не рассказывай нам сказки, Сокол, — громко потребовал старейшина Салар. — Женщины не становятся снова дественницами по щелчку пальцев. Нельзя второй раз пролить кровь.

“Можно! — хотела крикнуть я. — Проклятая посудомойка пошла к ведьме и сделала операцию!”

Но пришлось промолчать. Шила не помнила о ней, уже не приходила в себя после пыток. Казнь ведьмы состоится в полдень. На главной площади Фитоллии поставили такой же столб, на каком заживо сгорела Ведана. А без доказательств мой рассказ суд примет за пустые слова. Одиннадцать стариков снова рассмеются. Магнус промолчит, он знает правду, но помочь своему сыну едва ли сможет.