"Суп не помешает", — решила я.

Кому когда-то мешал бульон с овощами? По-моему, никому и никогда.

На кухне одуряюще пахло выпечкой и мясом.

— Сара, — позвала я повариху. — Ты тут?

— Тут, лина Амелия, — ответила она, выныривая из-под стола с противнем. — Что-то случилось? Списки для закупок я передала лине Иллае. С живым человеком работать приятнее. Хотя дети скучают по Сирае.

— Да, лина Иллая нас спасла, — я потянула воздух носом, но пирожки перебивали любые эмоции. — Есть что-то на первое? Суп или похлëбка?

— Фасолевый с бараниной, — отчиталась кухарка, приподнимая крышку огромной кастрюли. — Накормить вас?

— Да, налейте с собой, пожалуйста, — я вытянула шею. Выглядело блюдо аппетитно. — Только побольше мяса.

— Много мяса женщинам вредно, — подала голос Малия. Она несла поднос с грязной посудой так призывно виляя бëдрами, будто за углом прятался Сокол и подглядывал. — Откладывается жиром на боках.

Да, в клане иногда говорили, что еда бывает мужской и женской. Причём всё сытное и вкусное доставалось мужчинам, а нам полагалось есть фрукты, овощи и иногда десерты.

— Следите за своими, Малия, — холодно ответила я. — Жених укатил в столицу. Не облюбовал ли чужие бока?

— Мужчинам свойственно иногда отвлекаться, — посудомойка с грохотом поставила поднос на стол. — Вернëтся, никуда не денется.

Ох и плохо она знала Сокола. Вот уж кто мог "деться" куда-нибудь при любых обстоятельствах. Уж сколько раз к нам приходил бледный Магнус и говорил, что сын ушёл на очередное задание и мало шансов на возвращение.

— Ну не скажи, — фыркнула Сара. — Иной мужик так голову потеряет, что назад не вытащишь за уши.

— Со мной такого не случится, — отрезала Малия. — Идите ешьте, лина Амелия.

Чёрный перец перекрыл аромат выпечки, и я довольно улыбнулась. Бесила меня недоневеста Сокола. Злила одним своим присутствием, а уж когда рот открывала — выводила из себя.

— Ну конечно, мужчины ведь уходят только от плохих жён и невест, — я закатила глаза. — С хорошими они честны и обходительны.

Малия злобно посмотрела на меня и открыла рот, чтобы ответить. Но её остановила Сара. Грохнула половником об кастрюлю и перевела всё внимание на себя.

— Кстати о мужских прегрешениях, — понизив голос, начала она. — Вам, конечно, виднее, но мне кажется, Кондра с Дайсом можно отпустить. Работали они от души, не прогуливали. Всегда сами подходили и спрашивали, что нужно. Дайс даже пару разделочных досок мне изладил. "Не дело на таких огрызках мясо резать", — говорит. Ну я не спорила.

— Руки у них золотые, — я улыбнулась, не без гордости думая, что из воспитанников выйдет толк. — Думали бы ещё об учёбе так же много, как о деревяшках.

— Да о вине они думают и о девках, — ехидно заметила Малия. — Пьяницы и оболтусы. Зря вы с ними так мучаетесь. Если лин Витт их отбраковал, то ничего хорошего из них не вырастет. Воинами для клана уже не станут. Отдали бы их бессалийцам, они всякий сброд с удовольствием в армию забирают.

Я заскрежетала зубами. Посудомойка нащупала моё слабое место и теперь без стеснения била по нему.

— Не все мужчины обязаны быть воинами, — я ещё старалась говорить спокойно, но уже готовилась вернуться к угрозам и оскорблениям. — Нам нужны и столяры, строители, лекари. Кондр и Дайс к своим годам успели многое сделать для клана. Да, они не пошли в академию, как Бесо, но это не делает их хуже.

— Обслуживающий персонал, — фыркнула Малия. — Да и Бесо ваш недолго в академии продержится. Не наш он. Чужак. А чужакам за нагрузкой наших воинов не угнаться. Ему место среди бессалийских слабаков.

— А ваше место у раковины, — прорычала я. — Решать, кто чего достоин, точно не вам.

Магия заискрилась в волосах. Я услышала её треск и постаралась дышать глубоко. Каждый вдох и выдох должен был приносить спокойствие, но в носу стояли запахи герани и спелой малины.

"Злорадство и предвкушение", — привычно расшифровала я.

Стерва что-то задумала? Снова затащит Сокола в постель, чтобы мне насолить?

"Пусть жених ночует у меня, пока окончательно не поправится", — решила я и забрала поднос с обедом. За то время, что мы с Малией чесали языками, Сара успела налить суп, компот, настрогать салат и положить на тарелку котлету и пару свежих булочек.

— Спасибо, — натянуто улыбнулась я поварихе и ушла с кухни.

Злость всё ещё кипела в крови. Но сколько бы ни тявкала бы Малия, Сокол сейчас лежал в моей спальне. Один. Голодный.

Наказ Франко “спи давай” Сокол выполнял практически против воли. Дважды пытался подняться из кровати, чтобы одеться, но тут же без сил падал обратно на подушку. Сон держал в беспамятстве крепче, чем трясина в болоте. Иногда казалось, что обе реальности существуют для него одновременно. Убийца спал и слышал, как дети носились под окнами школы.

Слабость раздражала. Жизнь отчаянно проходила зря: он заваливал работу, не участвовал в расследовании заговора диких и был лёгкой добычей для Франко.

“Как и Амелия”, — вспыхивали мысли посреди той каши, что творилась в голове.

Да, пока он валялся на кровати, никто не мешал старшему Гвидичи ухлёстывать за его невестой. Почему она передаёт записку так долго? Куда запропастилась директриса школы?

В кабинет иногда кто-то заглядывал и звал её, но Сокол не узнавал голоса. Воспоминания из детства накатывали волнами. Первым пришло имя. Ещё во сне. Потом образ Франко в холщовой рубашке. Босого, растрёпанного и с полосой засохшего ила на лбу. Отец брал их с собой на рыбалку. Фредерико полагалось сидеть в лодке, а старшего брата отпускали проверять ловушки для рыб.

Настоящее имя теперь липло к нему, как репей. Ласково звучало голосом матери, грозно нависало над головой в ругани отца. Теряло слоги и распадалось на части в исполнении брата: “Фред, Фреди, Рико”.

Амелия тоже придумала сокращение. Ричи. Словно детская трещётка. Ричи-Ричи. Но ему нравилось. Длинное “Фредерико” мало подходило тому мальчику из прошлого.

“У меня не брат, а сестрёнка, — ворчал Франко, когда он боялся упасть из лодки в воду. — Косички пора заплетать”.

Старший Гвидичи двадцать лет спустя носил длинные кудри, как у младшего брата, хотя сам в детстве стригся почти наголо. “Не хочу возиться с расчёской. Я же не девочка”. Его раздражало, что мама больше заботилась о “сладком Фредерико”. Мальчика одевали, как куклу, редко наказывали и никогда не заставляли учиться.

Франко с отцом кричали друг на друга за закрытой дверью сарая. Так долго и так страшно, что Фредерико прятался под диваном.

“Тебя запечатают! Ты будешь опасным выродком до конца жизни!”

— Сокол, — позвал его Этан. — Тебе плохо? Глаза открыть можешь?

Веки он разлепил. В спальне образовалась толпа. Амелия пристраивала на столик поднос с едой. Восхитительный аромат супа заставлял желудок урчать от голода, но тошнота напоминала, что слабость не позволит наесться. Бояна прятала взгляд. Наследная принцесса ведьм на удивление скромно стояла за спиной жениха, а Этан, не спрашивая разрешения у хозяйки спальни, разложил на покрывале свои древние артефакты.

— В окружении черепов и костей я ещё не просыпался, — пробурчал Сокол, пытаясь приподняться на локтях.

— Пустую бадью подать? — спросил клановый маг, подкладывая ему под плечи подушку. — Тошнит?

— Если ты заставишь меня есть сушёных жаб, то точно вырвет. Мы уже не доверяем зельям? По старинке будем лечиться?

— Нет, останки животных нужны для ритуала, — улыбнулся Этан, оглядываясь на Бояну. Учёная ведьма фыркнула и закатила глаза. — Тут всего лишь семь черепов мышей, шерсть волка и змеиные зубы. Хвала предкам, они несъедобны.

— Нам уйти? — робко спросила Амелия. — Чтобы не мешать.

— Нет, я пока не решил, буду ли что-нибудь делать, — признался клановый маг. — Разложился на всякий случай.