— Твою мааать… — протянул Шун, чувствуя, как кровь отливает от рук и ног, делая их деревянными.

Стальной Пес медленно поднялся, расправил плечи и окинул лагерь внимательным взглядом. Не сразу, но Шуну удалось справиться с первым шоком, он растер холодеющие руки и посмотрел на Асвальда. Мальчишка посмотрел в ответ, снова приложил палец к губам, затем осторожно выпрямился и достал топор. Стрекотание постепенно сошло на «нет», над поляной повисла гробовая тишина.

Они, наверно, могли бы просто отсидеться, но Пес все стоял и стоял, рассматривая палатки, будто чуял кого-то еще. А потом медленно пошел в сторону Шуна…

Асвальд метнул свой топор просто с невероятной скоростью и быстро отбежал влево, чтобы траектория полета оружия не выдала его местоположение. Но, несмотря на скорость, Пес легко перехватил топор прямо за лезвие и сжал пальцы. Металл заскрежетал, рассыпаясь на осколки.

Он не стал вычислять, куда именно побежал нападающий, а просто выпустил из тела тонкие серебристые нити сразу во всех направлениях, от земли до самого неба. Прошитый ими Асвальд забился, пытаясь освободиться. Шун испугался, что Пес сейчас обнаружит мальчишку и начнет пытать, чтобы узнать, что потрошитель делает среди просветленных, еще и инкогнито. Но Лиаму, видимо, было не до Асвальда. Тонкие нити мгновенно стали толще раз в десять, разрывая мальчишескую плоть. Асвальд посмотрел в сторону Шуна, картинно закатил глаза, словно был чем-то крайне недоволен, и рассыпался вслед за просветленными.

Шун только теперь заметил, что нити огибают его купол, и Пес просто не может этого не видеть. Он закрыл глаза, понимая, что это конец. Самый настоящий конец. Не будет своей команды и путешествия в Столицу, не будет выступления на битве и допуска в Цитадель. Не будет суда-дуэли. Их бой случится прямо сейчас, здесь. И Шун вряд ли выйдет из него победителем.

— Так это правда, — сказал Стальной Пес, медленно втянув в себя серебристые нити и посмотрев прямо в глаза Шуна, словно и не существовало никакого купола. В абсолютной тишине его слова звучали очень громко. — Бывший принц у нас теперь на побегушках.

«Он знает, — подумал Шун. — Он знает, что тут именно я. Так тех головорезов… подослал он?»

Шун мог бы броситься наутек или попытаться уйти через портал, но что-то подсказывало ему, что попытка эта не увенчается успехом. Он осторожно поднялся, достал меч и принял боевую стойку. Помирать — так хоть с оружием в руках.

За спиной Пса вспыхнула огненная воронка, Рина и Мая легко выпорхнули из нее, что-то весело обсуждая. Пес даже не развернулся, поражая их своими нитями. Девушки так и не поняли, что случилось, зависли в воздухе и практически сразу же обмякли.

— Стой! — крикнул Шун, машинально сворачивая свой купол. — Не надо!

— Что может быть сильнее семейных уз, — сказал Пес, улыбнувшись одной стороной губ. — Как же ты предсказуем…

Девушки превратились в серебристую пыль. Шун знал, что на самом деле Рине с Маей ничего не угрожает, но все равно не смог сдержать крика. Он вцепился в рукоятку меча и кинул на Пса полный ненависти взгляд.

— Неплохой меч, — хмыкнул Лиам, протягивая руку вперед, словно для призыва.

«Да конечно! — злорадно подумал Шун. — Он слушается только мен…»

Оружие завибрировало в его руках, дернулось.

«Какого хрена! Этого же не может быть!»

Меч вылетел из его зажатых до боли кулаков, приземлился Псу в руку. Лиам покрутил его, рассматривая, а потом бросил через левое плечо, словно никчемную железяку.

— Это… это невозможно… — пролепетал Шун еле слышно. — Кто ты такой вообще?!

— А кто может причинить тебе самую сильную боль? — спросил Пес.

— Ч-что?

— Давай же! Будем считать, что это вопрос-тест. Я решу, что делать с тобой дальше, в зависимости от твоего ответа.

— Злейший враг! — почти крикнул Шун. — Только злейший враг способен причинить человеку самую сильную боль!

— Ответ неверный, — холодно улыбнулся Лиам.

Гибкая серебристая игла вырвалась из-за его спины, словно стальное щупальце, и впилась Шуну в правое плечо. Это было неожиданно и до безумия больно, но Шун стиснул зубы, чтобы не проронить ни звука. Пес скривил губы и рванул его на себя, стремительно укорачивая иглу, новая волна боли прокатилась от плеча Шуна по всему телу.

— Ты… ты… — прошипел он, оказавшись лицом к лицу с Лиамом. — Ненавижу!

— Знаю. — Улыбка Пса на миг стала теплой и понимающей. — Ты всегда отлично умел ненавидеть. — Он дернул Шуна ближе и сказал тихо в самое ухо: — Жду не дождусь, когда ты снова станешь моим.

Пес втянул иглу. Шун свалился к его ногам, перекатился, встав на колени. Хотел вскочить, но боль прострелила его, заставляя схватиться за сквозную рану и тяжело пригнуться к земле.

— Если ты действительно собрался в Столицу, тебе стоит подыскать команду посильнее, — сказал Пес, открывая портал. — И не пренебрегать… этим.

«Чем — этим?» — подумал Шун вскользь, практически теряя сознание.

Лишь когда портал схлопнулся, а перед глазами перестали мельтешить черные точки, Шун огляделся по сторонам и понял, что вся поляна лагеря усыпана артефактами, оставшимися от просветленных.

— Позиция силы, мать твою, — процедил Шун и немного истерично рассмеялся.

— Вы не пришли на похороны, — укоризненно покачал головой Миро, встав у панорамного внутреннего окна. — Вы хоть соболезнования ему отправили?

— Отправил, — бросил Асвальд, копаясь в бумагах. Он сидел за единственным столом, занимавшим треть комнатки, перебирал многочисленные листы и хмурился. — Как все прошло?

— Спокойно. Народу было мало, только близкие друзья.

— И с каких пор ты стал близким другом?

— Не передергивайте. — Миро перевел взгляд за стекло, на пустую допросную. — Я просто старался его поддержать.

— Или пошел туда из чувства вины?

Миро хмыкнул, опустил глаза, рассматривая носки своих белых кроссовок.

— Возможно. Немного.

— Что я говорил тебе про чувство вины?

— Ой, — скривился Миро. — Завязывайте уже! Читайте свои лекции кому-нибудь другому.

— Почему ты такой упертый? — Асвальд откинулся на спинку кресла и постучал по зубам ручкой. — Ты со всеми держишься так, словно тебя предадут в любую секунду.

— А разве у меня нет на это причин?

— Но кому-то же надо доверять.

— Я доверяю себе.

— Ты частенько себя подводишь, знаешь ли, — хохотнул Асвальд. Он выпрямился, размял шею, аккуратно собрал все листы в одну толстую стопку и уложил их в черную папку. — Ты должен довериться кому-то еще.

— Разве я не доверяю вам?

— Полностью? Не доверяешь.

— Но я столько всего вам рассказал, — картинно возмутился Миро, изучая отражение федерала в стекле. — После всего случившегося я пошел за помощью именно к вам. Что это, если не доверие?

— Часть доверия? — Асвальд все еще улыбался. Иногда Миро просто ненавидел эту его черту. — Доверять — это не только многое рассказывать или обращаться за помощью. Но и слушать советы. Слышать их. А не отмахиваться.

— Вы так основательны… во всем.

— Разве федерал не должен быть таким?

— Наверно…

В коридоре послышались шаги.

— Вы же понимаете, что собираетесь совершись преступление? — уточнил Миро.

— Всего лишь небольшая подтасовка фактов.

— Задокументированная подтасовка фактов, прошу заметить. Ваши люди там даже свои подписи оставили, вы подставляете не только себя, но и их.

— Я не собираюсь идти до конца, — ответил Асвальд, поднимаясь с кресла. — Всего лишь припугну его. Никто не пострадает.

Он вызвал панель управления, задал настройки звука и записи. Встал рядом с Миро и тоже посмотрел за стекло. Двое конвоиров завели в допросную тощего молодого человека в поношенных джинсах и растянутой серой футболке, усадили его за стол и активировали магнитный замок наручников.

— Вы его прям… как настоящего преступника, — покачал головой Миро, рассматривая перепуганное лицо художника. — На парнишку смотреть больно.