«Выслушав со вниманием мои доводы, Муравьёв, изъявив полное сочувствие моему предложению…» – вспоминал позднее Невельской их встречу, проходившую в доме, где сегодня располагается знаменитая петербургская гостиница «Англетер». Губернатор всех дальневосточных земель, входивших тогда в состав России, обещал капитану, что пока тот будет плыть на Камчатку вокруг света, выхлопочет у самого царя разрешение на исследование устья Амура.

Николай Николаевич Муравьёв, будущий Муравьёв-Амурский (1809–1881)

Обрадованный Невельской развил небывалую деятельность по подготовке скорейшего отплытия. Как позднее он сам вспоминал не без юмора: «Довёл моих бюрократов до того, что они начали усердно хлопотать, дабы как можно скорее спровадить меня из Кронштадта на Камчатку…»

В итоге хорошо подготовленное путешествие вокруг света началось на полтора месяца раньше запланированного – 2 сентября 1848 года. Двухмачтовому «Байкалу» предстояло полностью пересечь два океана, Атлантический и Тихий. За минувшие четыре десятилетия, со времён первого плавания Крузенштерна и до Невельского, русские корабли лишь 11 раз проходили этим путём – в эпоху парусных кораблей каждое такое плавание было слишком трудно и опасно: долгие месяцы вдали от берегов, в открытом океане, без всякой связи с миром и полагаясь только на паруса.

Покидая родные берега, Невельской, наверняка, вспоминал последний разговор с князем Меншиковым. Осторожный министр тщательно отредактировал приказ капитану «Байкала». Сам Невельской изначально составил его так: «По сдаче груза в Петропавловске следовать в Охотское море, тщательно осмотреть и описать юго-западный берег Охотского моря до лимана Амура…»

Меншиков, опытный бюрократ, тщательно вычеркнул любое упоминание Амура в тексте приказа, тем самым сняв с себя ответственность за возможные инциденты на границе. И в то же время князь проявил изворотливость царедворца, сумев не поссориться со спасителем царского сына, прозрачно намекнув своему подчинённому, что он может проявить задуманную инициативу – князю это уже ничем не грозило, а в случае успеха могло принести и служебную выгоду.

«Я вполне сочувствую необходимости исследования Амура, – вежливо выговаривал аристократ капитану, – но ныне, когда решено, что этот край принадлежит Китаю, без высочайшего повеления сделать это невозможно, и вы подверглись бы за это строжайшей ответственности. Впрочем, если подобный осмотр будет произведён случайно, без каких-либо несчастий, то есть без потери людей или судна, и без упущения возложенного на вас поручения по доставке грузов, то, может быть, обойдется и благополучно…»

«Не получив прямого повеления итти для описи берегов, считавшихся китайскими…»

Капитан Невельской, семь офицеров, флотский врач и 28 матросов отправились под парусами на Камчатку. Помимо грузов они везли на маленьком судёнышке 14 «мастеровых» для работы в Петропавловске и Охотске, тогда единственных портах России на Тихом океане. При всех сложностях морского кругосветного пути, везти грузы на Дальний Восток по суше в ту эпоху было ещё сложнее и дороже – в 1848 году даже Москву и Петербург еще не соединяли рельсы, а восточнее реки Лены дорог не было в принципе, если не считать таковыми таёжные тропы, доступные лишь для вьючных лошадей и оленей.

Потому и приходилось «транспортам», грузовым кораблям военного флота, раз в три-четыре года уходить из Балтики к дальневосточным берегам. Капитан Невельской выполнит свой грузовой рейс блестяще и в кратчайший срок – 73 тысяч километров за 8 месяцев и 23 дня в океане! Он пройдёт по пути своего учителя Крузенштерна, но с минимальными остановками. Пройдёт, не потеряв в море ни одного человека, единственная потеря – один сбежавший на стоянке «мастеровой», которого далёкая Камчатка, видимо, пугала больше, чем чужбина.

Такие долгие и сложные плавания обычно не обходились без умерших или заболевших матросов. Сам Невельской считал, что сумел пройти без потерь благодаря 18 парам белья на каждого, что спасало от трюмной сырости, и горячему глинтвейну, которым он поил своих матросов дважды в сутки…

Транспорт «Байкал» бросил якорь в порту Петропавловска-Камчатского в два часа дня 24 мая 1849 года. «Никогда еще не доставлялось в Камчатку такого хорошего качества и прочности материалов и запасов, а равно и в такой полноте, без всякой порчи…» – высказался о прибытии Невельского капитан 1-го ранга Ростислав Машин, чья должность тогда официально звучала ёмко и просто: «Начальник Камчатки».

Однако для самого капитана «Байкала» блестяще осуществлённый рейс был лишь началом большого и амбициозного плана. В Авачинской бухте приплывший из столицы капитан надеялся встретить и обещанный губернатором Муравьевым дополнительный приказ с разрешением царя осмотреть устье Амура. Губернатор не подвёл, курьер с такой «инструкцией», действительно, вовремя добрался до Охотска, однако, при попытке плыть на Камчатку его парусный бот застрял во льдах.

В Петропавловске корабль Невельского простоял всего 18 дней. Капитан торопился уйти к Сахалину и Амурскому лиману, ведь до начала осенних штормов оставалось все три месяца. Три месяца на исследование огромного неизвестного пространства! И Невельской рискнул не ждать курьера, как вспоминал он позднее: «Не получив таким образом прямого повеления итти для описи берегов, считавшихся китайскими, я, дабы не терять времени и сознавая вcю важность исследований, решился итти из Петропавловска прямо к Сахалину и в Амурский лиман…»

«Часто приходилось выбрасываться на ближайший берег…»

11 июня 1849 года «Байкал» покинул Петропавловск-Камчатский. Предусмотрительный Невельской забрал на борт байдарку с Алеутских островов и несколько гребцов-алеутов. Архипелаг у Аляски тогда принадлежал России, его аборигены уже второе поколение работали на «Российско-Американскую компанию», добывая мех каланов у прибрежных скал, и потому считались самыми опытными гребцами – Невельской счёл, что их опыт особенно пригодится у неисследованных берегов Амурского лимана.

29 июня «Байкал» обогнул самую северную оконечность Сахалина, спустя ещё десять дней достиг Амурского лимана. Больше месяца продолжалось систематическое исследование Татарского пролива и устья великой дальневосточной реки – на нескольких лодках офицеры и матросы Невельского осматривали берега, измеряли глубины, определяли координаты… Географическое открытие в реальности представляло собой далёкую от романтики монотонную, изматывающую работу – не десятки, а сотни морских миль на вёслах.

27 июля лодки с «Байкала» достигли окрестностей современного города Николаевск-на-Амуре, а 2 августа – самой узкой части татарского пролива, где берег Сахалина отделяет от материка всего несколько вёрст. Несколько раз сам «Байкал» садился на мели, район для плавания был очень сложным.

Неделями на гребной лодке работал сам капитан, позже он описал те дни: «Мы возвратились на корабль после 22-дневного плавания, сопряжённого с постоянными трудностями и опасностями, ибо южные ветры, мгновенно свежея, разводили в водах лимана толчею и сулой, которыми заливало наши шлюпки настолько сильно, что часто приходилось выбрасываться на ближайший берег, а чтобы не прерывать нити глубин, по которым мы вышли из реки, мы принуждены были выжидать благоприятных обстоятельств, возвращаться иногда назад, чтобы напасть на них, и тогда снова продолжать промеры…»

Сулой – морской термин, когда поверхность моря напоминает кипящую воду из-за столкновения и изменения скорости течений. Для лодок сулой страшнее штормовых волн. В таких условиях Невельской не только определил, что Сахалин однозначно не «полуостров», но и нашел среди запутанных отмелей «фарватер», проход в русло Амура с достаточной глубиной для океанских кораблей.

Уже в конце августа, двигаясь на север мимо Шантарских островов, «Байкал» встретил лодку, с которой Невельскому сообщили, что в Аяне, небольшом приморском селении в 400 верстах к югу от Охотского порта, Невельского ждёт сибирский генерал-губернатор Муравьёв. В те дни сибирский наместник уже почти отчаялся дождаться мореплавателя и склонялся к мысли, что «Байкал» утонул в неизвестных водах.