Правды ради, на страницах первых СМИ в ту осень всё же были жаркие общественные дискуссии. Например, газета «Северная почта» как раз в ноябре-декабре 1817 г. поместила целую серию полемических заметок, в которых российское дворянство, с привлечением воспоминаний о военных походах на Балканы и Средиземноморье, ожесточённо спорило – может ли змея победить в драке кошку.

Но глупо предъявлять моральные претензии дворянам той эпохи за подобное отсутствие рефлексии – они были детьми своего времени. Царь же Александр I и его администраторы в той эпопее смотрятся вообще достойно – сумели разрулить неожиданно возникшую гримасу «вольного» рынка. Если и предъявлять к кому-либо претензии во всей этой истории, то, извините за невольный каламбур – только отечественным историкам. За два прошедших столетия наша историческая наука так и не озаботилась изучением «талонов царя Александра», академических публикаций на эту тему нет.

В 7 часов вечера 28 января 1820 г. привычный снег неожиданно прекратился – в Южном полушарии всё же стоял разгар лета – и полчаса хорошей погоды позволили увидеть нечто. «Встретили матерой лед чрезвычайной высоты и в прекрасный тогда вечер, смотря с саленгу, простирался оный так далеко как могло только достигать зрение…» – запишет один из командиров экспедиции, лейтенант Михаил Лазарев.

Салинг – площадка на вершине мачт. Для шлюпа «Мирный», которым командовал Лазарев, это не менее 30 метров над водой, чуть выше стандартного для нас 9-этажного дома. Видимый горизонт с такой высоты превышает 20 км, а отдельные крупные объекты доступны невооружённому глазу и за все 30 вёрст. Этот нудноватый расчёт необходим, чтобы понять – могли ли вообще увидеть материк Антарктиду русские моряки в тот день, ровно 200 лет назад.

Ведь эти две сотни лет идёт, то затихая, то разгораясь с новой силой спор о приоритете открытия – спустя всего двое суток после русских, 30 января 1820 г. антарктические земли увидел британский моряк Эдвард Брансфилд. Англичанам посчастливилось уткнуться в материк за пределами Южного полярного круга, на самом кончике самого длинного и самого тёплого полуострова Антарктиды. Там, где к ещё неведомому материку 30 января приблизился Брансфильд, порою даже растёт трава, поэтому британцы могли рассмотреть выглядывающие из-под снега скалы. Русские же, как всегда, оказались там, где холоднее – уткнувшись 28 января в шельфовый ледник на 500 км ближе к Южному полюсу, где не растёт ничто и никогда и ближайшая земля уже миллионы лет не видна под слоем замёрзшей влаги…

«Слышали крик пингвинов…»

Антарктические льды это нечто титанических размеров, почти сказочное и вечное – это более 60 % всей пресной воды на Земле. Ведь на Южном полюсе толщина ледяного панциря над почвой материка достигает 3 км, а на востоке материка и все 5 км, у западных же берегов Антарктиды лёдяной щит уходит на километры в океанскую глубину… Вот уж воистину «матерой ледъ» из записей лейтенанта Лазарева.

Расчётные координаты маршрута экспедиции нам известны – 28 января 1820 г. два парусника «Восток» и «Мирный», полгода как вышедшие из Кронштадта, оказались, говоря языком современных географических карта, у Берега принцессы Марты Земли королевы Мод, где море Уэдделла смыкается с морем Лазарева. Берега и прилегающие к ним воды там покрыты шельфовым ледником, вечной коркой льда, в которую и уткнулись наши моряки…

Примерно там (а сотня-другая км для Антарктики это не расстояние, это совершенно рядом) сегодня расположена южноафриканская антарктическая станция SANAE IV. Чтобы в этом краю увидеть первые нунатаки – так ученые-гляциологи, специалисты по изучению природного льда, именуют выступы скал из навеки замерзшее воды – русским морякам следовало пройти пешком ещё сотню морских миль по сплошному ледяному панцирю… Понятно, что скрытую льдом и снегом сушу они в тот день так и не увидели, и не могли увидеть. Но теоретически могли наблюдать покрывающие их лёд и снег с верхушек мачт.

Вид на антарктическую станцию SANAE IV

Как записал 28 января 1820 г. командующий русской экспедицией Фаддей Беллинсгаузен: «Мы увидели, что сплошные льды простираются от востока чрез юг на запад, путь наш вел прямо в сие льдяное поле, усеянное буграми… В продолжение последних суток слышали крик пингвинов».

Однако, ни русские, ни англичане в том январе 1820 г. не были уверены, что открыли именно материк, а не какие-то острова, затерянные в вечных льдах. Ведь то, что мы сегодня именуем Антарктидой, два века назад, по примеру Арктического севера, называли Южным Ледовитым океаном. Для того чтобы доподлинно уяснить наличие здесь скрытого льдами огромного материка потребуется еще не одно поколение исследований – и лишь техника XX века даст окончательный ответ на вопрос, так интересовавший царя Александра I.

«Плешивый щёголь, враг труда…»

Тому, что два века назад русские моряки первыми оказались на ближних подступах к Южному полюсу мы обязаны именно этому императору, которому так везло при жизни и весьма не везёт после смерти. «Властитель слабый и лукавый, Плешивый щеголь, враг труда, Нечаянно пригретый славой…» – кто ж не помнит эти злые и едва ли справедливые строки молодого бунтаря Пушкина.

Впрочем, в последующих куда менее известных четверостишиях гений русской поэзии именует Александра I «царём царей». По состоянию на 1820 г. император Александр Павлович, действительно был царём царей – победитель Наполеона по праву считался могущественнейшим монархом Европы.

И хотя позднее в сознании русского общества главную роль в разгроме французов отведут Кутузову и иным бравым генералам, но некое «скромное» участие в том и самодержца будут хоть как-то помнить. Зато роль Александра I в развитие русского флота и русской морской экспансии нашим обществом забыта напрочь. Хотя именно при этом царе русский флот не только впервые вёл бои непосредственно за Дарданеллы, вожделенные черноморские проливы, но и впервые по-настоящему вышел из прибрежный морей в Мировой океан. Не случайно именно на годы царствования Александра I приходится пик русской океанской экспансии, когда русские поселения появятся даже в Калифорнии и на Гавайях…

Первая русская кругосветная экспедиция стартовала в 1803 г. при деятельном участии Александра I в её подготовке. Для той эпохи по степени сложности и уровню материальных расходов такая экспедиция – вокруг Земного шара под парусами – вполне сопоставима с современными космическими полётами. До Александра I такое было по плечу лишь старым морским державам, Россия вошла в тот «клуб» именно при этом императоре. И не просто вошла – годы правления Александра Павловича это почти два десятка кругосветных экспедиций, стартовавших ежегодно. Краткий перерыв пришёлся лишь на самый разгар борьбы с Наполеоном, но уже в 1813 г. в плавание вокруг Земного шара ушёл фрегат «Суворов» под командованием лейтенанта Лазарева, который спустя несколько лет станет одним из первых представителей человечества, увидевших берега Антарктиды.

Экспедиция к Антарктиде стала восьмой по счёту русской «кругосветкой» – восьмой в нашей истории, восьмой при царе Александре I. Если имя капитана Крузенштерна, руководителя первой русской «кругосветки», известно сегодня всем, то роль самодержца той эпохи в тех эпохальных событиях известна лишь узким специалистам. Хотя царь отнюдь не был статистом и свадебным генералом, не только провожал и встречал все корабли «кругосветок» – некоторые решения, требовавшие особо крупных расходов, принимались лично им. Именно таким было решение об отправке «дивизии» к Южному полюсу.

Немцы русские и нерусские

Историки потратили немало времени в архивах, чтобы выяснить авторство идеи экспедиции в Антарктику. Среди авторов неизменно фигурирует Иван Крузенштерн, капитан первой «кругосветки». Но выделить на подготовку 2 млн. руб. – гигантскую сумму для той эпохи – в той России мог только один человек. Ведь размах задуманной экспедиции был поистине планетарным, в 1819 г. одна «дивизия» из двух парусников отправлялась из Кронштадта к Северному полюсу, и одновременно вторая из двух кораблей – к Южному.