В Токио тем временем особо горячие головы – например, самый популярный тогда в Японии мастер фехтования Хирояма Хисому – требовали устроить поход прямо на Камчатку для «возмездия варварам». Советники сёгуна, однако, понимали, что такая война с европейской державой это не фехтование на бамбуковых мечах. Поэтому единственной ответной мерой японцев стал захват в плен нескольких русских во время переговоров на курильском острове Кунашир в 1811 г. Показательно, что среди захваченных, помимо капитана Василия Головнина с шестью моряками, был и айн-«курилец» по имени Алексей.

В итоге, сражаясь с Наполеоном на Западе, далеко на Востоке наша страна балансировала на грани войны с японцами. Лишь в 1813 г. «инцидент» уладили взаимностью – русские захватили возле Итурупа японское торговое судно, на экипаж которого и обменяли пленников, захваченных самураями на Кунашире. Освобождённый из плена капитан Головнин, хотя и тепло отозвался о японском народе, но вполне однозначно высказался по поводу южных Курил: «Мы должны предъявить им свои права на три острова, по мнению нашему, несправедливо ими занимаемые…»

«Отныне границы будут проходить между Итурупом и Урупом…»

В таком положении «ни войны, ни мира» русско-японские отношения оставались до самой середины XIX века, пока 10 августа 1853 г. на рейде Нагасаки не появилась эскадра вице-адмирала Евфимия Путятина. Лишь месяцем ранее американский «коммодор» Пэрри под угрозой десятка современных кораблей «открыл Японию», т. е. заставил Токио отказаться от двухвековой изоляции и впервые начать переговоры с иностранной державой.

Задачи Путятина были аналогичными – заключить договор о торговле и, наконец, решить вопрос границ. Но переговоры затянулись более чем на год, русскому представителю пришлось вести их в сложных условиях неудачной для нас Крымской войны, когда эскадры англичан и французов атаковали Камчатку и даже высаживались на Курилах. Токио, потрясённый визитом американских боевых пароходов, тоже переживал не лучшие времена. Японцы вступили в переговоры с русскими, надеясь использовать нас, как противовес США. Но показательно, что проблемой стали именно Курилы – не только русские с японцами, но и сами японцы между собой долго спорили, как и где их делить.

Лишь в январе 1855 г. в храме Гёкусэндзи в городе Симода, неподалёку от Токио был подписан первый русско-японский договор. На его страницах, сразу после ритуальных фраз о «постоянном мире» и «искренне дружбе», шла конкретика именно о Курилах: «Отныне границы между Россией и Японией будут проходить между островами Итурупом и Урупом. Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и прочие Курильские острова к северу составляют владение России».

Но, не смотря на долгие споры о Курилах, русских и японцев в те дни куда больше занимал Сахалин. И Токио, и Петербург прекрасно знали, что огромный остров официально и давно считают своей территорией в Пекине. Однако, после недавнего разгрома англичанами в «опиумных войнах», Китай был слаб и русские с японцами первым общим договором официально объявили Сахалин своим совместным владением.

Это был явный успех нашей дипломатии – закреплённое договором право на Сахалин свалилось России в разгар неудач Крымской войны, при этом маньчжуро-китайские чиновники собирали на острове дань уже сотню лет, японцы имели там поселения рыбаков, тогда как единственный русский пост появился на сахалинской земле лишь годом ранее.

Право на Сахалин адмирал Путятин выторговал ещё в тех условиях, когда ныне российские Приамурье и Приморье полностью и официально считались китайскими, и было не ясно, уступит ли их Пекин когда-либо вообще. Совместное же русско-японское владение Сахалином позволяло Петербургу давить на Китай вместе с Токио. Одним словом, тогда в России эту сделку сочли весьма удачной.

Но спустя всего несколько лет геополитические расклады изменились – получив от слабых тогда китайцев берега Амура и Уссури, в Петербурге озаботились «неразделённым» русско-японским статусом Сахалина. Договор 1855 г. не проводил на острове никаких конкретных границ, а между тем соседи с юга принялись его активно осваивать и заселять. С 1859 г. шли постоянные и безуспешные попытки как-то по-новому договориться с японцами. И почти сразу в Петербурге решили расплачиваться за Сахалин уступками на Курилах – ведь из далекой европейской столицы большой остров на бумажной карте Дальнего Востока выглядел красиво и внушительно, куда выигрышнее, чем невнятная цепочка малюсеньких островков.

«Обменять эти острова на южную часть Сахалина…»

В 1867 г. японцам в качестве отступного предложили остров Уруп с прилегающими островками. Представитель Токио ответил в восточном стиле: «Обмен южного Сахалина на Уруп равносилен обмену хорошего дома на деревенскую хижину…»

Между тем в стране самураев кончилась гражданская война, реставрировавшая власть императора и подстегнувшая радикальные, вполне успешные реформы. И 15 мая 1870 г. канцлер Горчаков поспешил испугать царя Александра II докладом, что японцы с помощью Англии могут легко захватить Сахалин, пользуясь своей близостью и многолюдностью. Русский самодержец приказал МИДу закрыть сахалинский вопрос окончательно и как можно быстрее.

Дипломаты в Петербурге не нашли иного выхода, кроме как пообещать японцам в обмен на полный отказ от Сахалина столько Курил, сколько они хотят. Почему-то надеялись, что самураи проявят скромность и захотят часть – из Токио, без колебаний, попросили всё.

Бюрократы горчаковского МИД не стали брать на себя единоличную ответственность и обратились за консультациями к военным морякам и министерству финансов. Моряки в тот момент были озабочены восстановлением отсутствовавшего после Крымской войны флота на Чёрном море, и просто отмахнулись от вопроса про какие-то забытые богом острова. Зато министр финансов Рейтерн, всегда фанатично резавший любые госрасходы ради повышения курса бумажного рубля к золоту, дал развёрнутый ответ, окончательно решивший судьбу архипелага в XIX столетии: «Ввиду малой пользы, которую Россия извлекла доселе из Курильских островов, и тех затруднений, с которыми сопряжено снабжение продовольствием населения этих островов, несмотря на его малочисленность, признаю, что для нас гораздо выгоднее обменять эти острова на южную часть Сахалина…»

Договор, подписанный в Петербурге в мае 1875 г., гласил: «В замен уступки России прав на остров Сахалин, Его Величество Император Всероссийский, за Себя и Своих Наследников, уступает Его Величеству Императору Японскому группу островов, называемых Курильскими…»

На 70 будущих лет, вплоть до августа 1945 г., весь архипелаг стал японским, так что в погожий день с «северных территорий» Японии можно было невооружённым глазом легко разглядеть Камчатку. За те семь десятилетий не раз менялись официальные границы на Дальнем Востоке, японцы дважды захватывали Сахалин целиком, но Курилы неизменно оставались частью «страны восходящего солнца». Лишь товарищ Сталин всё радикально поменял летом последнего года Второй мировой войны.

Любопытно, что 16 августа 1945 г. вождь СССР, узнав о быстром успехе советских войск в боях с японцами, направил президенту Трумэну предложение поделить пополам, подобно Корее, и остров Хоккайдо, когда-то «22-й курильский остров» на старинных русских картах… До «22-го острова» не добрались, но все Курилы официально включили в состав Хабаровского края РСФСР уже 2 февраля 1946 г.

В ночь на 12 октября 1875 года в российском банке впервые разыгралась сцена, достойная боевика. Недалеко от Кремля на Никольской улице полиция штурмом взяла Коммерческий ссудный банк. Ворвавшиеся стражи закона, не смотря на позднюю ночь, застали почти всех членов правления – те лихорадочно делили деньги и чистили документацию…

Коммерческий ссудный банк учредили в 1870 году с уставным капиталом в 3 млн. руб., он стал четвертым частным банком, возникшим в «старой столице». Как писал один из современников, в отличие от иных кредитных учреждений Москвы, основанных купеческими капиталами, в данном случае инициатива принадлежала «дворянской публике и чиновным грызунам». Председателем правления нового банка стал Даниил Шумахер, «городской голова» Москвы.