Геннадий Иванович Невельской (1813–1876) уже на склоне лет в адмиральском чине.

Моряк был небогат, неаристократичен и потому его изображений в молодости, увы, для нас не сохранилось.

Главное военно-морское училище страны Геннадий Невельской закончил с характерным результатом – в переводе на современные оценки, с пятёрками и четвёрками по всем флотским предметам, тройкой по русскому и даже не двойкой, а вопиющим «колом» по французскому языку. И это в то время, когда большинство дворян на французском разговаривали лучше, чем на русском, и даже великий поэт Пушкин говорил и писал en français не реже, чем на родном языке…

Одним словом, моря и паруса привлекали юного офицера Невельского куда больше, чем всё иное. Не удивительно – ведь среди его наставников был сам Иван Крузенштерн, знаменитый мореплаватель, осуществивший первую «кругосветку» в истории России, пройдя под парусами из Петербурга на Камчатку и обратно. Талантливый моряк оказался и отличным педагогом, Крузенштерн стал директором Морского кадетского корпуса чуть раньше, чем туда поступил костромской «недоросль» (как тогда звали несовершеннолетних дворян) Гена Невельской.

Когда-то 18-летний гардемарин Иван Крузенштерн «заболел» идеей кругосветного плавания на Камчатку под воздействием идей своего командира, капитана Григория Муловского, готовившегося к такому походу, но погибшего в морском бою на Балтике. Невельского точно так же заинтересовал один проект, неосуществлённый его учителем Крузенштерном – знаменитый мореплаватель, в ходе своего кругосветного похода на Дальний Восток, так и не прояснил до конца вопрос Сахалина и устья реки Амур…

Земля тогда ещё была покрыта «белыми пятнами», неизвестными областями и малоисследованными берегами, отмечавшимися на картах того времени точками пунктира. Сахалин и расположенный возле него материковый берег изобиловали таким «пунктиром». Более того, два столетия назад остров Сахалин в российских документах официально именовался «полуостровом», а Татарский пролив – «заливом». По итогам спорадических и не слишком успешных попыток исследовать этот район, начиная с XVIII века от французского мореплавателя Лаперуза, спор по поводу «острова» Сахалин заключался лишь в одном – скрывает ли морской прилив перемычку между материком и Сахалином, либо этот кусок земли является классическим полуостровом, подобным Камчатке.

И никто из европейских моряков не сомневался в том, что Татарский «залив» не имеет сквозного прохода из Японского моря в Охотское. Считалось, что и устье Амура слишком мелководно, доступно только для лодок и не проходимо для больших океанских кораблей. В ту эпоху эти ошибки вызывались тем, что Татарский пролив и Амурский лиман были очень сложны для плавания парусных судов – обширные отмели, неизвестные течения, частые туманы и бури делали этот район чрезвычайно опасным и сложным, особенно для кораблей без какого-либо двигателя, полагавшихся лишь на силу ветра. Да и само плавание под парусами в столь отдалённые от европейских морей районы было трудным, опасным и дорогостоящим – не многим проще космических полётов для техники наших дней.

Карта ПОЛУострова Сахалин

Но не все русские моряки смирились с недоступностью Амура. «Неужели такая огромная река, как Амур, не могла проложить для себя выхода в море и теряется в песках…» – вспоминал позднее Невельской свои мысли в то время, когда он только начинал морскую службу юным гардемарином на кораблях Балтийского флота.

«Министр иностранных дел признаёт этот берег китайским…»

Службу Невельской начал под руководством опытного контр-адмирала Литке. Именно Фёдор Литке первым исследовал берега заполярного архипелага Новая Земля, довелось ему и пройти под парусами вокруг света, чтобы первым описать остров Карагинский, крупнейший у западных берегов Камчатки. Служба под руководством такого человека лишь укрепила Геннадия Невельского в желании совершить нечто подобное, сделать своё открытие.

11 лет служил Невельской на боевых кораблях Балтийского флота, служба бросала его от ледяных вод Белого моря до тёплого Средиземноморья. Но неспешно росший в чинах офицер мечтал о плаваниях куда более дальних. В 1846 году он получает звание капитан-лейтенанта, первое в череде, где присутствует заветное слово «капитан». Служба на Балтике близ столичного Петербурга, да еще и на одной палубе с царским сыном, открывает для небогатого провинциального дворянина заманчивые возможности – впереди почти гарантированное командование 100-пушечным линкором и адмиральское звание. Но капитанов больших кораблей и даже адмиралов много, а первооткрывателей всегда единицы…

Неожиданно для всех, капитан-лейтенант с блестящими столичными перспективами просится назначить его командиром маленького грузового кораблика, «транспорта», предназначенного для доставки грузов из Петербурга на Камчатку. Добровольцев на такую службу немного, и светлейший князь Александр Меншиков, тогда Морской министр Российской империи, наверняка не без удивления, утверждает Невельского капитаном «транспорта», получившего вполне дальневосточное имя – «Байкал».

Двухмачтовое судно, длиною всего 28 метров, лишь только строилось в Свеаборге (ныне г. Хельсинки), главной крепости тогда ещё российской Финляндии. Капитан Невельской проявляет недюжинную распорядительность, заставив финских купцов, не снижая качества работ, достроить кораблик на полтора месяца раньше срока, оговорённого контрактом. Погрузка предназначенных для Дальнего Востока припасов тоже начинается стремительно и идёт без обычной для таких дел волокиты – сказался придуманный Невельским приказ о том, что виновникам просрочек придётся самим оплачивать доставку грузов на Камчатку.

Вскоре князь Меншиков понимает, для чего странный капитан так рвётся везти гвозди, порох и прочие снасти на Дальний Восток. Невельской сам докладывает ему: «Я надеюсь, взяв весь груз, выйти из Кронштадта в августе и быть в Петропавловске в мае, а потому у меня всё лето будущего 1849 года будет свободно. Это время можно употребить на подробную опись юго-западного берега Охотского моря, который на наших картах, как неизвестный, означается точками…»

Князь не против совместить грузовую рутину с открытиями. Однако, будучи не только заслуженным боевым офицером, но и столь же опытным бюрократом, возражает: «Министр иностранных дел признаёт этот берег китайским, сие обстоятельство и составляет немаловажное препятствие к тому, чтобы дать вам разрешение произвести его опись…»

Министр иностранных дел Карл Васильевич Нессельроде или Карл Роберт фон Нессельроде-Эресховен (1780–1862)

«Как можно скорее спровадить меня на Камчатку…»

170 лет назад, в 1848 году, когда капитан Невельской убеждал князя Меншикова в необходимости исследовать Амурский лиман, граница России с Китаем, точнее с маньчжурской империей Цин, была определена весьма приблизительно и неточно. Глухая тайга Приамурья была в сущности тем самым «белым пятном», лишь очень приблизительно отображаемым на географических картах того времени. К моменту задумки Невельского в правительстве России уже пять лет секретно работал учреждённый царём Николаем I «Особый Комитет», иногда именовавшийся «Амурским комитетом», в которым министры и высшие сановники пытались выработать оптимальную политику в отношении Китая и наконец решить, где же там, среди неисследованной тайги, проходит дальневосточная граница России…

Отнюдь не все высокопоставленные чиновники считали необходимым тратить ресурсы государства на забытые богом «белые пятна» и рисковать конфликтом с большим и густонаселённым Китаем. В правящих верхах едва ли не единственным энтузиастом «амурского дела», то есть закрепления России на Амуре, был Николай Муравьёв, новый генерал-губернатор Восточной Сибири. Деятельный капитан Невельской встретился с ним в Петербурге.