– Извините, Иван Павлович, но я совсем не пью, – ответил он.

– М? Что‑то новенькое, – старик покачал головой и прищурился. – А как‑то, помнится, ты составлял мне компанию.

– Было дело. Но теперь не пью.

– Нет, так не годится. Не оскорбляй меня и хотя бы пригуби, – настоял генерал.

Старик упёрся, а Павлу не хотелось продолжать эти бессмысленные пререкания. Пришлось идти доставать стакан и для себя. Если бы на затылке у Гронина были глаза, он бы заметил, как генерал меняется в лице в те моменты, когда Павел на него не смотрит: в его выцветших глазах и на морщинистом лице проявляется странная, нехарактерная для него меланхолия, можно даже сказать – тоска.

– Давай за то, чтобы мы умерли с таким же острым умом, каким обладали по жизни, – предложил Логинов, когда Павел, наконец, налил себе и уселся в своё скрипучее кресло.

– Хороший тост, – согласился Павел.

Они не чокнулись, а лишь приподняли стаканы. Логинов залпом выпил и сразу же потянулся за бутылкой. Гронин ограничился тем, что поднес стакан к губам и чуточку смочил их в приятно жгущей жидкости. Взяв бутылку, генерал пару секунд разглядывал этикетку, прежде чем налить себе вторую порцию.

– Сраная гильдия, – пробормотал он, сразу установив, откуда к Гронину попала эта бутылка.

Павел его реплику проигнорировал. Его больше заинтересовало содержание предложенного генералом тоста. Был ли в нём какой‑то подтекст или у генерала просто начинает разыгрываться присущая старикам меланхолия?

– Почему такой тост, Иван Павлович? – осторожно поинтересовался Гронин.

Генерал несколько секунд буравил Павла взглядом, прежде чем ответить.

– Ай!

Он раздраженно махнул рукой и отвернулся, по‑стариковски поджав губы. Ответа долго не было, а Павел, уже считав настроение гостя, не собирался на него давить. В любом случае, когда тебя что‑то интересует, есть куда больше одного способа получить ответы. Требуются лишь немного терпения и толика хитрости.

– Был тут недавно на совещании, – начал внезапно Логинов, не поворачиваясь к Павлу, – посмотрел на этих пердунов да расстроился. Старые мешки с песком! Разве что горшки за собой не таскают, мозги совсем уже отказали, а они упёрлись, твердят своё и всё тут. В такие моменты особенно отчётливо понимаешь, что отставка и пенсия были придуманы неспроста.

Сказанное звучало, как жалоба. Видимо, Логинова действительно чем‑то сильно достали. В свои семьдесят с лишним лет генерал до сих пор обладал острейшим умом, чего, похоже, нельзя было сказать о его коллегах. Гронин тактично промолчал – если человек начал выговариваться, то не стоит ему мешать, пусть лучше сперва сам скажет всё, что захочет, а там будет видно, как действовать дальше.

Но Логинов тему не продолжил. Вместо этого он повернулся и протянул к Паше стакан.

– Давай за здравомыслие. Чтобы нам всегда хватало ума правильно оценивать свои силы и принимать верные решения, – предложил он новый тост.

Павел кивнул, слегка склонив голову набок и приподняв брови. За такое тоже грех было не выпить, но его снова не покидала мысль о том, нет ли и в этом тосте какого‑то скрытого смысла. На этот раз чокнулись, Гронин опять лишь пригубил, а генерал снова залпом выпил и потянулся к бутылке.

«Что‑то он частит», – подумал Павел, но промолчал.

И вновь возникла длинная пауза. Гронин был слишком умён, чтобы просто плыть по течению и не анализировать собеседника и обстановку. Что‑то с генералом было не так, но почему? Каковы причины и какое отношение к этому имеет сам Павел? Ведь Логинов точно не приехал бы сюда и не затеял этот разговор, если бы Гронин никак не был к этому причастен. Впрочем, чего гадать – он скоро всё узнает, хотя… Возможно, есть смысл всё немного ускорить, чтобы не дать генералу времени ещё лучше подготовиться?

– У меня такое ощущение, что вы приехали не по делу, а для того, чтобы исполнить своё обещание, – с надеждой сказал Гронин.

Логинов резко перевёл на него взгляд и изобразил озадаченность. Гронин идеально сыграл искренность и надежду, хоть оба знали, что генерал в это не поверит.

– Как‑то вы говорили, что приедете, чтобы, цитирую: «посидеть, как полагается», – объяснил Павел.

– Вон ты о чём, – генерал снова отвернулся, слегка вздохнув, что не укрылось от Гронина. – К сожалению, сейчас не тот случай.

– Понял. Тогда что заставило вас снова ехать сюда?

Логинов, не меняя позы, почесал большим пальцем седую щетину на подбородке, а затем повернулся к Павлу.

– В догадки с тобой играть не интересно – пустая трата времени, – заявил он, но не продолжил.

Некоторое время он пристально смотрел на полковника, а Павел готовился к атаке, однако она так и не началась.

– Со старостью обычно приходит что‑то одно – или маразм, или мудрость, с шансом десять к одному, – начал, наконец, генерал. – Мудрость ещё часто называют философским взглядом на жизнь. Наверное, потому что начинаешь думать о всякой херне, на которую раньше не обращал внимания. Я вот, например, недавно задумался: нахрена живу вообще? Зачем? Что оставлю после себя?

Павел слегка искривил рот и задумчиво покачал головой, соглашаясь.

– У тебя вон хоть сын есть, а я что? – продолжил Логинов. – Ты же знаешь, я один всю жизнь. Бабы менялись одна за другой, но ни с одной я долго не оставался. Просто не ожидал, что с нашей работой доживу хотя бы до пятидесяти, а вдову оставлять не хотелось. Да и не была бы она со мной счастлива – не выйдет это с мужиком, который женат на работе.

Беседа пока что больше смахивала на исповедь. Кому‑то менее прозорливому могло бы показаться, что Логинов и правда приехал к старому другу, но Павел знал, что это не так.

– Не сказал бы, что вы в чём‑то ошибались, – согласился Павел и, подумав, решил добавить. – Да и дети не всегда становятся предметом для гордости.

Генерал промолчал, но смерил Павла взглядом. В этом взгляде не было эмоций, поэтому Павел не смог ни понять его значение, ни прочитать возможные мысли генерала. Впрочем, даже если бы Логинов дал ему такую возможность, Гронин ему бы не поверил.

– Знаешь, Паша, а ведь ты мне почти как сын, – признался Логинов. – Я всегда восхищался тобой, видя в тебе молодого, но ещё более перспективного себя, и очень радовался, когда ты нашёлся и примкнул к нам. Но в этот раз ты меня сильно разочаровал.

«Вот и началось», – подумал Гронин, а вслух уточнил:

– Чем же?

Лицо старика враз изменило выражение на раздражённое, будто до этого он всё время сдерживался. Гронин знал, кто перед ним, и не верил в такие проявления. Он хорошо знал правила этой игры и ещё лучше – игрока, с которым сидел за столом. Ни генерал, ни сам Павел ни за что не станут полностью раскрывать друг перед другом свои карты, не позволят себе быть искренними просто потому, что прекрасно понимают – в этой игре доверие невозможно. Более того, в их деле доверие часто стоит жизни.

– Ты говорил, что у тебя нет вторых координат, но тем не менее твои люди снова влезли в дела «Рассвета», хоть я и предупреждал тебя, что это плохо кончится.

Для человека, для которого вся жизнь выглядела шахматной партией, подобные заявления были ничем. Они были недостойны даже хода пешки, поэтому Паша отреагировал вполне спокойно.

– Вот вы о чём… Как‑то больно много внимания вы уделяете защите их интересов.

– Это потому, что шутить с ними нельзя! Это проверено множество раз! – внезапно вскипел Логинов, но после короткой паузы продолжил уже спокойнее. – Ты доиграешься, Паша. И мне очень жаль, что ты не слышишь меня, хоть я раз за разом тебя предупреждаю и даже прошу.

Снова возникла пауза, будто два рыцаря после размена ударами разошлись, чтобы заново оценить противника и продумать новую тактику.

– И в чём же проблема на этот раз? – с показным безразличием поинтересовался Павел.

– Что там случилось? – вместо ответа спросил генерал.

– Где?

– Не зли меня. Ты всё понимаешь, – во взгляде и тоне Логинова проскочило раздражение, которое он сразу же постарался скрыть.