Он не хотел умирать. Только не сейчас, когда ещё столь многое предстояло сделать. Инстинкт самосохранения, как ни странно, тоже молчал. Не требовал что‑то предпринять, или хотя бы попытаться перевязать себя. Похоже, мозг уже смирился с неизбежным финалом. Оставалось только осознать и принять его самому сознанию.

– Как же так?

Причитая, Игорь попытался перевернуть Воробьёва, из‑под которого уже вовсю текла кровь, но тот так жалобно застонал, что Игорь вздрогнул и отказался от своей затеи.

– Как же так? Как же так? – словно заведённый, повторял он свой вопрос.

Сергей ничего не отвечал. Он смотрел куда‑то в сторону, игнорируя попытки Игоря помочь ему, игнорируя его слова и весь мир вместе с ним – он был уже мёртв. Стон, который Игорь услышал секунду назад, был последним звуком, который издал его товарищ.

Больше всего Андрею хотелось бы тоже броситься на помощь другу, но там уже был Игорь и туда же направлялся Карданов, а Андрей должен был покончить с теми, кто всё это устроил. Сконцентрировавшийся на противнике Андрей не видел, как Карданов, раскинув руки, упал на бок, когда ему в шею попала пуля снайпера. Не слышал, как истошно после этого орал Игорь, зовя Катю, не знал, что выстрел по Карданову предрешил судьбу вражеского снайпера, выдав его позицию Корнееву, который уже давно высматривал принципиального противника.

Кто бы ни был там, наверху, вскоре их заставили заткнуться сумасшедшим огнём стрелкового оружия и боевой техники. Перебили они всех или нет, «анархисты» в тот момент так и не поняли, потому что далее их ожидал ещё один неприятный сюрприз.

Из бункера, о котором все на время позабыли, буквально на четвереньках выполз боец «Рассвета», а следом, ковыляя, выбежал ещё один и помог первому уйти подальше от входа. Позади в черноте виднелись светлые силуэты ещё нескольких, но они выбраться не успели. Сильный толчок сотряс землю вокруг, изнутри бункера вырвался столб пламени, пожирающего всё, до чего оно способно было достать, и на несколько секунд заслонил собой вход в бункер. Андрей, находившийся примерно в полутораста метрах от бункера, успел на мгновение заметить, как дёрнулись мощные железные ворота и сразу же исчезли в жёлто‑чёрном с оранжевыми переливами огне.

Те двое, что выскочили первыми, успели спастись. Следовавший за ними боец попал в эту огненную геенну и, весь охваченный пламенем, словно живой факел, упал на землю, сделал отчаянную попытку подняться и затих. Участь остальных была не менее печальна.

Разобравшись с вражеским снайпером, Корнеев переключился на другие цели и теперь наблюдал за парой выживших после взрыва «рассветовцев». Несколько секунд они неподвижно лежали на земле, будто не веря, что остались в живых. Затем поднялись и, помогая друг другу, пригибаясь, быстро побежали в сторону леса, явно намереваясь сбежать. Когда к ним осторожно приблизились двое «анархистов», один из «рассветовцев» принялся стрелять в них из пистолета, в то время как другой что было духу бросился к спасительным кустам. Корнеев, не раздумывая, выстрелил в беглеца и пуля, попавшая в тело, эффектно уложила его на землю. Если она пробила бронежилет и убила его – тем лучше. Корнеев «Рассвет» не любил. Второй выстрел пришёлся по солдату с пистолетом и вот этот уже наверняка был смертельным.

– Ты что творишь?! – опешил тоже следящий за происходящим Косарь. – Это же «Рассвет»!

– Они в наших стреляют!

Косарь запнулся на мгновение, затем бросил короткое:

– Дауны.

Тем временем первый «рассветовец», игнорируя боль, задвигался и пополз к спасительным кустам. Лёша следил за ним, держа палец на спусковом крючке. Он уже собирался выстрелить, когда к «рассветовцу» подбежал Толя Черенко. Охотник несколько секунд оторопело глядел на раненого бойца, а далее сделал то, чего Лёша от него не ожидал, но всячески одобрил – с размаху врезал тому по голове ногой, затем схватил бойца за ногу, словно дикарь свою добычу, и куда‑то поволок.

– Жесть какая‑то, – с лёгким удивлением выдал Косарь, и через секунду добавил. – Надеюсь, нам за это ничего не будет.

Неудовлетворение стало самой положительной эмоцией, которую чувствовал Андрей, покидая разрушенный объект. Есть там внизу лаборатория или нет – выяснить это больше не представлялось возможным, потому что главный вход в неё был полностью разрушен и завален огромными кусками породы. Может быть, существовал запасной вход, но искать его было занятием долгим и муторным, к тому же потенциально опасным, да и временем на это дело «анархисты» сейчас не располагали.

Пришлось Андрею удовлетвориться тем, что они бегло обследовали территорию вокруг объекта, сделав несколько открытий разной степени полезности, но некоторые из них Андрею очень не понравились. В довесок «анархисты» сумели заполучить двух «языков», что хотя бы немного компенсировало весь тот спектр фекалий, которых они успели хлебнуть за последние несколько часов. Впрочем, если учесть, что это были за «языки», то компенсация выглядела очень и очень сомнительной.

Кроме неудовлетворения Андрей испытывал целую гамму негативных эмоций, среди которых доминировали злость, ненависть и жажда мщения. Даже если эта троица ненадолго отходила на второй план, то возникавшая на их месте скорбь быстро возвращала их обратно.

Что же до «языков», то ими оказались настолько сомнительные персонажи, что надеяться на сколь‑нибудь положительный результат могли только самые большие оптимисты. Одним из этих «языков» был офицер «Пути просвещения», каким‑то невероятным образом взятый живым. Захватил его Толя Черенко, что поражало ещё сильнее, ведь обычно Толя был так же кровожаден к сектантам, как взвод Коробейникова. Упёртость, стойкость и фанатичность сектантов были широко известны, поэтому никто в отряде не торопился делать какие‑либо прогнозы.

Второй информатор оказался ещё хуже первого, и разговорить его будет задачей не менее трудной. Когда Андрей увидел этого человека, то на несколько секунд просто потерял дар речи: перед ним стояла грязная, избитая блондинка с разбитым носом и злым, колючим взглядом. Захватил её тоже Толя Черенко. Он же ударом ноги разбил ей нос и оставил огромный, на половину скулы, синяк, и благодаря всему этому теперь был страшно доволен собой. В любом случае, прежде чем начинать разговор с этими малоприятными особами, необходимо было сначала уйти обратно в тылы под защиту сил Альянса, чем «анархисты» и занялись.

На передовых позициях торговцев взвод прошёл по обычной процедуре и никто никаких лишних вопросов не задавал, но вот на мосту их уже ждали. В этот раз мост оказался перегорожен боевой машиной пехоты, развернувшей орудие в сторону приближающейся колонны «анархистов», а перед БМП, сложив руки на груди, словно изваяние, стоял лично капитан Панкратов и самодовольно улыбался. По обе стороны моста на оборудованных позициях на «анархистов» грозно смотрели два «Утёса», но их обслуга не выглядела готовой к бою.

Вся эта картина хоть и казалась опасной на первый взгляд, но воинственного настроя в ней не ощущалось. Однако даже несмотря на это расслабляться Андрей не спешил. Всё‑таки каждый раз, когда он каким‑то образом прикасался к «Рассвету», Торговая гильдия с мясом вырывала у него из рук любые нити. Понимая, что без разговора с капитаном ему не проехать, Андрей медленно вышел из «Тигра» и пошёл к Панкратову.

Панкратов был высоким, но довольно худосочным, как для своего роста, и обладал вроде бы приятными, но почему‑то не располагающими чертами лица. Выглядел он лет на тридцать, а вёл себя довольно прямолинейно, что импонировало Андрею.

– Старлей, ты какой‑то уж сильно ох. евший, – неоднозначно улыбаясь, вместо приветствия заявил капитан.

Улыбка у него была странной. Вроде бы вполне обычная, искренняя, но Андрею казалось, что за ней скрывается какая‑то опасность.

– Извини, капитан, не со зла. Просто у меня не было времени играть в бирюльки с твоими бойцами, а ты отсутствовал.