– Да. Какова моя цель? Чего конкретно я должна добиться?

– Я же сказал ещё в самом начале? – с лёгким недовольством ответил Владов.

– Нет, я не о том. Что он должен мне рассказать? Указать на каких‑то конкретных лиц, или рассказать о своих планах?

– В идеале – раскрыть свою мотивацию и посвятить в детали. Попытайся сделать так, чтобы он захотел превратить тебя в союзника, всё равно каким способом.

Аня снова почувствовала намёк на постель и нахмурилась. Этим отец раз за разом оскорблял её.

– Чем больше ты сможешь собрать информации – тем лучше для нас всех.

– Ясно, – вздохнув, сказал Аня.

Владов был сух, тороплив и чем‑то недоволен. Он почти не делал пауз и не отвлекался. Чисто рабочее состояние.

– Это твоё первое задание, но сразу довольно рискованное и серьёзное. Просто так совпало, что ты хорошо для него подходишь, а больше мне сейчас послать особо некого. На всякий случай, если спецов нейтрализуют, а тебе будет грозить большая беда, то используй последнее оружие – скажи, что я намеренно подослал тебя, а ты сама – моя дочь. При таком раскладе задание будет полностью проваленным, но у тебя будут наибольшие шансы остаться целой. Возможно, на тебя будет торг.

‒ Возможно?

У Ани появилось неприятное ощущение, что отец перестал ею дорожить. Он постоянно говорил о том, насколько опасно то, что она должна сделать, насколько серьёзны риски, но всё равно посылал её на это задание, хотя раньше сдувал с неё пыль.

‒ Возможно, ‒ сухо повторил за ней Владов.

– Папа… это нормально, что ты поручаешь мне такое опасное задание? Тут ведь риск…

«Что же тебя удивляет, дорогуша? Когда ты предавала меня, то не думала ни об опасностях, ни о последствиях», – подумал Владов.

– Ты хотела работать со мной? Сама просила? – строго спросил он. – Вот тебе работа.

Аня стояла в растерянности, сбитая с толку его ответом.

– Риски… – продолжил он. – Я занимаюсь этим уже десять лет. Десять лет, дочь, я постоянно рискую жизнью, пытаясь не дать развалиться всему этому. То же самое делала и твоя мать. Если ты хочешь заниматься чем‑то иным – могу доверить тебе бухгалтерию. Будешь цифры считать. Там рисков почти нет. Но тогда ты никогда не сможешь занять моё место. Потому что этот мир кровав и жесток. И невозможно работать с людьми, требуя от них быть жёсткими с партнерами и жестокими с врагами, если сам не знаешь, что это такое.

– Я всё поняла, – твёрдо ответила Аня, отложив в сторону свою обиду, но плохо её скрыв. – Спасибо за доверие, отец.

– Кстати, раз уж ты об этом заговорила… Помни, Аня – я доверяю людям только один раз. Но поскольку ты моя дочь, то ты единственный человек в этом мире, кому я дал второй шанс. Докажи мне, что я не ошибся.

Наконец, в глазах Ани проявился характерный для неё блеск.

– Я просто сделаю то, что нам нужно, вот и всё, – уверенно ответила она.

Даже когда казалось, что припасов хватит до выхода к своим, пайки всё равно рассчитывались исходя из необходимости всячески их экономить. При таком подходе все ощущали постоянное чувство голода и упадок сил, многие, очень многие стали раздражительными, а некоторые и вовсе постоянно злились. Но пока что, слава богу, все понимали, что это единственный правильный подход.

В своей жизни Андрей редко голодал. В Прохоровке случались плохие годы, но всё равно голодать им никогда не приходилось. Единственный раз, когда он испытал на своей шкуре голод, был период, когда они с Игорем ушли из деревни, куда приехали с матерью, и отправились в долгий путь, который в итоге и привёл их в Прохоровку. У них тогда были с собой кое‑какие запасы, но они закончились гораздо раньше, чем братья прекратили скитаться. Вот тогда Андрей в полной мере ощутил, как выворачиваются внутренности, как слабнут ноги, как тяжело становится мотивировать себя делать хоть что‑то и всё, что ты можешь – это беспрестанно думать о еде.

Если бы они тогда попали в то путешествие не поздней весной, а хотя бы в середине лета – скорее всего в ноябре‑декабре их два маленьких тельца просто остались бы где‑то в качестве удобрения.

Взвод медленно пробирался по заросшему кустарником лесу, когда до них донеслись чуть слабые, еле различимые звуки далёкой стрельбы. Хотя, если учесть ландшафт и густой лес, то бой мог идти не так уж и далеко. Вскоре прибежал запыхавшийся боец от авангарда.

– Стрельба на десять часов от направления нашего движения, – доложил он, тяжело дыша. – По мнению Корнеева не более пятисот метров от нас.

Андрей моментально почувствовал прилив адреналина.

– Как же хреново без раций… – быстро посетовал он. – Давай со мной – показывай, где Корнеев. Серёга! Воробьёв! Позовите Воробьёва!

Через десяток секунд Сергей был рядом.

– Остаёшься за меня. Никаких пререканий. Займите оборону и приготовьтесь. Я скоро вернусь.

К позиции Корнеева бегом, насколько позволяла густая растительность, они добрались примерно минуты за три, но самого Лёши на месте не оказалось – их ждал лишь один из бойцов его группы. К тому моменту стрельба уже прекратилась, раздавались лишь очень редкие короткие очереди, и порой одиночные выстрелы, а вскоре исчезли и они, и это волновало ещё сильнее. На вопрос Андрея где Лёша, боец ответил, что тот ушёл посмотреть, что происходит, приказав ждать его возвращения и предупредить Андрея.

Ждать пришлось недолго. Лёша вернулся хмурый и чем‑то озабоченный и даже не пытался это скрыть. Разволновавшийся Андрей спросил, что там случилось, но Корнеев ответил коротко: «пока не знаю».

– Что ты там видел? Ты можешь сказать?

Корнеев в напряжённой задумчивости смотрел куда‑то мимо Андрея, совершенно его игнорируя. Романов понял, что тщетно надеялся услышать ответ, и начал выходить из себя.

– Лёша?!

– Тихо!

Внезапно Корнеев залёг, жестом показав всем сделать то же самое. Когда они исполнили команду и обратились в слух, до них донёсся шелест листьев и хруст веток, причём, судя по звуку, тот, кто к ним шёл, явно не беспокоился о скрытности. Вскоре прямо перед ними возникли двое мужчин с автоматами. Один из них, похоже, был ранен, потому что буквально висел на плече у товарища, а тот, что тащил его, постоянно оглядывался.

– Стоять! Руки вверх! – резко подымаясь на колено, рявкнул Корнеев, и навёл на них оружие.

Остальные тоже подскочили со своих мест и навели оружие на противников. Парочка на мгновение застыла с изумлёнными и перепуганными выражениями лиц, а затем сделала то, чего от них совсем не ожидали.

– Дідька лисого! – нервно воскликнул тот, что тащил товарища, резко мельком оглянулся и тут же пошёл напролом через кусты, пытаясь миновать Корнеева и остальных.

– Я сказал стоять! – казалось, даже Лёша озадачился от такой реакции. – Ещё шаг и мы откроем огонь!

– В сраку собі засунь свій вогонь, москаляка, – процедил тот, что был цел, продолжая пробираться через кусты.

От всей этой ситуации Андрей буквально опешил и всё никак не мог понять – стрелять в этих двух баранов или нет. Их речь напомнила ему речь сержанта торговцев из Лозовой, того украинца с забавным говором, но что они сейчас сказали он совершенно не понимал, как не понимал и того, что они делают. Пока он принимал решение стоит ли выстрелить хотя бы им под ноги, выяснилось, что Корнеев контролирует ситуацию получше – он в несколько прыжков подскочил к украинцу и приставил автомат к его затылку.

– Я сказал – стоять, – угрожающе процедил Лёша.

Мужчина попытался сделать шаг, но всё же передумал, остановился, медленно повернул голову и окинул Лёшу странным, будто у сумасшедшего, взглядом. Этот взгляд становился всё более осмысленным по мере того, как шло время.

*далее в этом фрагменте персонажи‑украинцы разговаривают исключительно на украинском языке, даже если понимают русский. Для удобства читателя все диалоги украинцев будут поданы на русском.