Андрею было мало что известно о масштабах разворачивающейся бойни. Он знал только то, что сам он и его взвод вложили много сил в сбор разведданных и диверсионную деятельность, и что она теперь наверняка приносила пользу. В данный момент его больше беспокоила отвратительная дорога, которая мешала дремать, чем состояние фронтов и проблемы «Чаяна», тем более, что он намеревался эти проблемы ещё больше усугубить.
Уже некоторое время Андрей лениво глядел на едущий впереди грузовик, который так раскачивало на ямах, будто кто‑то делал это намеренно. Людям в кузове точно нельзя было позавидовать. «Тигр» в котором ехал он сам, был куда более устойчив, но даже в нём качало будь здоров. Поскольку покемарить точно не получится, Андрей стал придумывать чем бы заняться. Пытаясь решить эту проблему, он осмотрел попутчиков.
За рулём уверенно крутил баранку Воробьёв, который стал для Андрея настолько же привычным в роли водителя, как оба Черенко в роли разведчиков. В последнее время Сергей заметно изменился, стал более жизнерадостным и даже иногда мог что‑то рассказать. Андрей был уверен, что это влияние Тани, которая чуть ли не измором, но всё‑таки сумела достучаться до вечно молчаливого Воробьёва. Романова частенько подмывало напомнить ему их давний разговор о счастье, которое может быть врагом, но он каждый раз душил в себе это глупое желание.
Сзади на сидении делал вид, что дремлет, Корнеев, с другой стороны примерно тем же занимался Игорь. От Косаря в салоне машины виднелись только ноги, а всё остальное торчало из люка над крышей. Наемник невозмутимо курил за пулемётом, разглядывая природу.
«Анархисты» передвигались по тылам, но опасность здесь была не ниже, чем на передовой. В лесах осталось немало отрезанных стремительным наступлением боевых частей противника, не стеснявшихся партизанить и прорываться к своим. Об этом регулярно напоминали встречающиеся остовы подбитой техники на обочинах или даже прямо посреди дороги. Свой вклад вносили и периодически появляющиеся звенья штурмовиков, а порой и вертолётов, но с ними активно боролись, поэтому налётов становилось с каждым днём всё меньше, как и самих летающих машин. Но особенно опасно было в населённых пунктах, которые после захвата силами Альянса крымчаки порой бомбили с устрашающей силой.
Косарь буркнул что‑то. Затем ещё. Не услышав ответа, он присел и заглянул в салон.
– Ну, конечно, – улыбнувшись, бросил он и вернулся к пулемёту, бурча что‑то про гранату‑будильник.
Андрей расслышал это и тоже улыбнулся. Да, за эти месяцы Косарь прижился в коллективе ничуть не хуже старожилов. Хоть поначалу многие были настроены против него, а некоторые даже не стеснялись прямо заявлять ему об этом, вскоре все привыкли к этому весёлому, энергичному и чрезвычайно активному человеку. Некоторым он успел спасти жизнь, другим помог советом, а кому‑то просто нравился его весёлый характер. Кем он был в прошлой жизни, как многие называли время до эпидемии, Косарь так и не рассказал, но бойцом он оказался действительно хорошим. Может, не лучше Корнеева, но если и хуже, то точно ненамного. Несколько раз они с Лёшей буквально вдвоём скрытно пробирались в расположение противника, и однажды притащили «языка», а в другой раз заминировали половину вражеского лагеря и взорвали крымчаков к чёртовой матери. Возможно, после таких совместных операций даже Корнеев проникся бы к Косарю уважением, если бы наёмник постоянно не пытался подначивать Лёшу или не устраивал регулярных попыток выяснить, кто круче, которые Лёша, впрочем, всегда игнорировал.
Подобное поведение этих двоих привело к тому, что каждый во взводе теперь занимал чью‑то сторону и с нетерпением ожидал, когда же терпение Лёши лопнет и вопрос разрешится. Андрею такое положение вещей не очень нравилось и он как‑то задал Косарю прямой вопрос. Наёмник ответил, что считает Корнеева самым профессиональным бойцом во взводе и специально разжигает здоровую, с его точки зрения, конкуренцию. Якобы это улучшает боевой дух и отдачу остальных бойцов, да и его самого. Андрей в тот момент не нашёл, что на это ответить и решил оставить всё, как есть.
Кроме Лёши одна лишь только Руми по‑прежнему не жаловала Косаря. В прошлом Андрей обязательно спросил бы её об этом, но в последнее время их отношения почему‑то расстроились, и если дело не касалось приказов, то девушка всячески избегала командира.
Машину в очередной раз тряхнуло, и Андрей взглянул на дорогу перед собой. Местность была холмистой, и серая с чёрными ямами дорога частенько петляла, огибая очередной крутой холм, густо поросший деревьями. Здесь было много узких мест, в которых легко можно было устроить засаду, но Андрей научился сдерживать подобные опасения и не позволять им разжигать чрезмерную паранойю – под каждый куст не заглянешь, за каждый камень – тоже. Если здесь регулярно ездят колонны наступающих войск и тыловики, и они не сообщают о нападениях партизан, то нет смысла сгрызать лишние ногти из‑за возможных засад. Достаточно просто быть готовым к бою в любой момент.
И Андрей, даже находясь в полудрёме, чувствовал, что готов. Забавно, но теперь он не удивлялся таким изменениям в себе. Это раньше он радовался, что стал сильнее или глубоко переживал, когда обнаруживал в себе новые качества, которые казались ему негативными. Теперь же любые изменения он принимал, как норму.
Ощущения от предстоящей операции у Андрея с самого начала были паршивыми. Началось всё с того, что он узнал о повышении в звании до старшего лейтенанта, а это уже не обещало ничего хорошего. Когда его повысили в прошлый раз, то прибавили людей в подчинение, а это в свою очередь сулило не только большую ответственность, но и более опасные задания. Тогда ему понадобилось время, чтобы свыкнуться с новым положением, и вот всё повторяется по новой.
В итоге чутьё не подвело. Следом за повышением Андрей узнал, что ему в подчинение помимо Ростовцева и его трёх танков дают ещё два взвода пехоты и пару БМП‑2 с БТР‑ами. Будто своего взвода ему было мало! Захотелось спросить, не нужно ли им будет штурмовать и захватить Крым, но парень сдержался. Да и спорить с приказами он давно отвык – эта черта тоже осталась в далёком прошлом, которое теперь казалось Андрею чужим, настолько разными людьми являлись он из того времени и он сегодняшний.
Неприятности продолжались. После истории с Буреевым Андрей отлично усвоил, что контакт с подчинёнными нужно налаживать немедленно. Чтобы сделать это, он собрал вместе подчинённых лейтенантов и их командиров отделений и сразу же в жёсткой форме разъяснил всем их место и роли. Судя по менявшимся выражениям лиц отдельных личностей, он понял, что всё сделал правильно. По крайней мере, если Коробейников и Ростовцев уже неплохо знали Андрея и реагировали спокойно, то вот новый лейтенант – Варанцев по кличке Варан, по типажу и повадкам сильно напоминавший Буреева – ушёл с собрания с совершенно иным выражением лица, чем пришёл на него. Правда, этому способствовало одно зрелищное, но не очень приятное мероприятие.
Варан, этот высокий, сорокапятилетний мужчина со шрамами на лице пришёл на собрание с видом отца, намеревающегося напутствовать заигравшихся детишек, и разговаривал хоть и без грубости, но небрежно и будто немного свысока. Некоторое время Андрей терпел это, а затем без обиняков спросил, почему тот так себя ведёт. В результате разговор быстро перерос в конфликт, аналогичный конфликту с Олегом Буреевым. Со стороны Варана начались заявления о житейской мудрости и превосходстве в опыте, а затем хвастовство достижениями и навыками, на что Андрей предложил простое решение – проверить уровень подготовки и тех самых навыков в рукопашной схватке. Для начала – между сержантами «Анархистов» и взвода Варана, а если этого будет недостаточно, то и между Андреем и самим Вараном. Если Варан победит, то Андрей прислушается к его требованиям, в противном случае Варан даст слово, что как минимум до конца операции от него и его людей не будет никаких проблем. Варанцев согласился, чем и совершил ошибку, поскольку Андрей, предвидевший подобное развитие событий, со своими бойцами договорился заранее и, хорошо зная их возможности, был уверен, что они его не подведут.
