Они увидятся, и… и что? Что-то будет? Это уже не спишешь на случайный порыв, на «я не хочу ему изменять». Нет, это будет значить… что-то. Что ничего не кончилось. Что тянет, как прежде. И уже не на бегу, не впопыхах, не за десять украденных минут.

Майкл отложил телефон, запустил руки в волосы. Он так часто поступал, как мудак, что уже просто не знал, а как это бывает — правильно. По-хорошему. Спать с чужим почти-мужем — это мудачество?.. А как насчет того, что это его Джеймс?.. Его Джаймс!.. Не станет ли только хуже?.. Им всем.

«Могу встретить», — коротко написал он.

«Было бы отлично», — написал в ответ Джеймс.

«Подброшу до отеля».

«Спасибо».

Спасибо! Что было в этом «спасибо» — благодарность?.. Разочарование? Ревность? Надежда? Сарказм?..

Майкл чувствовал, что еще немного — и у него от волнения начнут дрожать руки. Он не знал, что сказать в ответ. Гадал, о чем думает Джеймс, сидя за своим телефоном. Где он вообще? Чем занят?.. Думать об этом было мучительно. Так же мучительно, как ощущать его отсутствие в своей жизни, осознавать невозможность увидеть его, поговорить с ним. Время бежало, оставляло странное впечатление. Оно было неравномерным. То часы пролетали так, что он едва успевал замечать — то они тянулись, как гусеница, долго-долго, и Майкл успевал раз пятьдесят проверить входящие, боясь и надеясь увидеть там новое сообщение. Даже плотный график съемок не отвлекал. Ему не о чем там было думать — он вставал под камеры, говорил свой текст, включаясь и выключаясь по щелчку хлопушки, как бабушкин торшер. Эрик иногда появлялся за его плечом, неодобрительно хмыкал, глядя на все это.

Майкл приехал в аэропорт заранее. Проверил рейс на табло прилета, смешался с толпой, текущей в терминал международных рейсов. Встал поодаль, у автомата с газетами, чтобы не привлекать к себе внимание. Прислонился плечом к холодному корпусу, скрестил руки на груди.

Даже самому было странно, что он так волнуется. Он шарил глазами по толпе, выходящей из двустворчатых дверей. Скользил глазами по лицам, задерживая дыхание.

«Хей», — написал Джеймс, и одновременно Майкл увидел его, выходящего в зал. Он катил за собой легкий чемоданчик и смотрел в телефон, умело лавируя между пассажирами: навык, приобретаемый человеком, который часто путешествует — просачиваться сквозь неплотную толпу, никого не толкая и никому не проезжаясь по ногам. Майкл нахмурился. Они как-то строили планы — путешествовать вместе, летать по Европе на лоукостерах. Не сложилось.

«Привет», — написал Майкл. — «Я тебя вижу».

Джеймс поднял голову, заметил его, улыбнулся. Махнул рукой. Майкл отлепился от автомата, подождал, пока тот приблизится. Что теперь — пожать руки?.. Обняться?.. Он чувствовал себя так, будто уговорил лучшего друга отпроситься у родителей к себе с ночевкой. Было в этом что-то глупое и бесшабашное, сладко тянущее в груди.

— Привет, — сказал Майкл, так и не протянув Джеймсу руки. — Как долетел?..

— Нормально, — сонно отозвался тот. — Спал всю дорогу и все равно хочу спать.

— Кофе тебя спасет, — уверенно заявил Майкл.

— По-моему, меня уже ничто не спасет, — задумчиво сказал Джеймс.

«Кто бы говорил», — подумал Майкл.

Они двинулись в сторону парковки. Майкл думал, что надо бы спросить Джеймса о его планах — где тот собирался устроиться, в каком отеле, когда он планировал заехать к Бобби — но спрашивать было неловко, будто вопрос означал какой-то намек, а Майкл не хотел ни на что намекать. Пусть все идет, как идет.

— Я закину тебя с вещами в отель, — сказал Майкл.

— Да, — согласился Джеймс. — А потом отвези к Бобби. Только сначала кофе.

— Я тебя угощу.

— Хорошо.

Джеймс как будто решил вообще ни с чем не спорить. Такая покладистость настораживала, но Майкл выкинул это из головы. Он не хотел ни о чем думать — ни о чем плохом или тревожном.

Они спустились к парковке, он закинул легкий чемоданчик Джеймса в багажник своего черно-белого Кенигсегга, сел за руль.

— Красивая машина, — сказал Джеймс, устраиваясь на переднем сиденье.

— Ага. Случайно увидел в одном салоне. Не смог устоять, зашел — на ней и уехал.

— Так это девочка? — улыбнулся Джеймс. — Как зовут?

Майкл смешливо фыркнул, не удержался.

— Не знаю. Мы с ней не настолько близки. Я вообще не уверен в ее гендерной принадлежности. Может, она девочка с сюрпризом под юбкой. Или мальчик.

— Я бы поставил на эффектного мальчика, — задумчиво сказал Джеймс, и в мозгу у Майкла вдруг вспыхнула старая, практически забытая картинка — один черно-белый мальчик, рубашка и брюки, уголь и мел, в лучах цветных прожекторов на танцполе. Мальчик, искавший кого-то смелого. У Майкла повлажнели руки, он моргнул, сосредотачиваясь на дороге.

— Отвлекаешь, — хрипловато сказал он, глядя строго вперед. — Давай лучше помолчим.

Джеймс тихо хмыкнул, но послушался и замолчал.

Майкл вел быстро, но ровно, лавировал в потоке машин. Солнце жарило в стекла, пропекая асфальт. Джеймс откинулся на сиденье, улыбался, иногда прикрывая глаза.

— Анна-Лиса, — вдруг сказал он.

— Что? — переспросил Майкл, коротко глянув на него. — Это отель? Какой у него адрес?

— Это имя, — Джеймс улыбался, не открывая глаз. — Твою машину зовут Анна-Лиса. Это все-таки девочка, просто у нее есть характер.

Майклу хотелось истерически ржать, но он не стал — не на дороге, не на такой скорости.

— Это она тебе сказала? — саркастично спросил он. Вести было неудобно — вставший член врезался в ширинку, улыбающийся рядом Джеймс начал раздражать так, что хотелось притормозить у первой же остановки, вышвырнуть его и ракетой умчаться подальше.

— Нет, я просто перебрал подходящие имена, — сказал Джеймс. — Это шведская марка, так что имя должно быть шведским.

— Она эмигрировала и все поменяла, — раздраженно сказал Майкл. — Теперь ее зовут Алекс. И вообще, ты сказал, это мальчик!..

Имя было идеальным. Анна-Лиса — как нежное урчание мотора и легкий свист, что остается после машины, когда она уносится к горизонту, становясь белой точкой. Конечно же, Анна-Лиса. Быстрая. Смелая. Легкая.

— Тебе здесь нравится? — спросил Джеймс, не став спорить.

— Где — здесь? — переспросил Майкл. — В Америке? В Лос-Анджелесе?.. В Калифорнии?

— Здесь. В Америке, в Лос-Анджелесе, в Калифорнии.

Майкл пожал плечами.

— Да. Здесь тепло. Солнечно. Мало дождей, океан. Студия рядом, если работаю там — никуда не нужно мотаться. Меня устраивает.

— Нравится жить в большом городе?.. — с любопытством спросил Джеймс.

— Да, пожалуй.

Солнце раскаляло капот, но кондиционер гнал прохладный воздух, и от искусственного сквозняка по рукам бежали мурашки там, где поток касался их. Джеймс так и не ответил насчет отеля, и Майкл не стал переспрашивать. Значит, кофе. И Бобби. Можно совместить одно с другим — а почему нет, у него дома отличная кофемашина.

— А ты… вы где живете?.. — спросил Майкл, сворачивая с магистрали и нацеливаясь на холмы, усыпанные виллами.

— У Винсента квартира в Париже, — сказал Джеймс.

— С романтичным видом на крыши?.. — предположил Майкл.

— Да. Последний этаж, старый дом. Окна со ставнями, летом приходится закрывать их от солнца.

Майкл смотрел на дорогу, постукивая пальцами по рулю. Джеймс глазел в окно, с интересом разглядывая архитектурные причуды, налепленные на холмы.

— У тебя большой дом?.. — спросил Джеймс.

— Да, — сказал Майкл. — Здоровенный. Не люблю тесные пространства. И хороший вид. На город. Особенно ночью, — без задней мысли сказал он.

— Могу себе представить, — задумчиво сказал Джеймс.

Забираясь в холмы, дорога петляла — мимо чужих домов, ворот, подъездных дорожек, фигурных решеток, газонов со стрекочущими установками для полива. Мимо жизни, которую вели такие же, как Майкл — богатые и знаменитые, восходящие и угасающие. Здесь, как в центре галактики, постоянно умирали и рождались звезды. Иногда они оставались сиять на годы и десятилетия, иногда они гасли меньше чем за год, а иногда сразу рождались настолько тусклыми, что разглядеть их могли только ближайшие соседи из своего окна.