Есть мне пришлось молча. Говорил пан Ондржей. О политике, каких-то мировых новостях, которые не интересовали меня даже постольку-поскольку. Барон делал вид, что ему интересно, но я не сомневалась, что тот ждет момента, чтобы всучить куклу и выставить шурина за дверь. И вот такой момент настал — во всяком случае, барон попросил его извинить и вышел из-за стола.
Через минуту, а то и меньше, пан Ондржей напомнил мне про кукол. Пан Драксний проводил нас долгим взглядом, но ничего не сказал. Я в свой черед молча раскрыла коробку, лежавшую на кресле у камина. Куклы явно промышленного производства, хоть и сделаны с применением ручного труда — фетровые усы у короля были наклеены слишком криво, а из-под зеленой шляпы Кота в сапогах проглядывали бугорки резинового клея. Стандартные головы — бумажные шарики, обтянутые трикотажем, с кругленькими носами. Нравится мне — нет. Хорошо, что мы наедине — да.
— Пан Ондржей, я уезжаю с вами, — рубанула я с плеча.
— С какой это радости? — прошипел он едва различимо. — У нас только поезд тронулся. Вам еще пыхтеть и пыхтеть…
Замечательное сравнение, пан директор! Именно это я и буду делать, если не уеду.
— Все пошло немного не по плану… Вернее, не по тому плану… — добавила я, не в силах больше выносить безразличный взгляд чеха.
— Как раз по тому, Верка, по тому… Милан на крючке. Это же невооруженным взглядом видно. Но подсекать рано. Может еще сорваться.
Мы стояли у кресла нос к носу, но я на всякий случай еще сильнее понизила голос:
— Я не выйду за него, ясно? Это нечестно…
— По отношению к кому? — перебил пан Ондржей еще тише. — Милан счастлив. А через полгода вы, Вера, получаете работу мечты и тоже станете счастливой, не так ли? Согласитесь, все только в выигрыше.
— На таких условиях мне ничего не нужно.
— Да бросьте, Верка! Ну что вы как маленькая девочка! В сентябре все закончится, а если женишок уж так вам противен, можно и раньше овдоветь, — гадко усмехнулся пан Ондржей и принялся паковать кукол.
Я еле сдержалась, чтобы не вырвать несчастных из его поганых лап. Но удержать за зубами язык не получилось:
— Милан даже обещал посодействовать вам в этом. У одного вас подобные фокусы обычно не получаются…
Пан Ондржей выпрямился, и моя душа возликовала.
— Я многое узнала за неделю…
— По сравнению с тем, что вам еще предстоит узнать, это сущие пустяки! — прорычал брат Элишки в ответ. — И лучше вам со мной не ссориться…
— Даже так? — внутри меня все клокотало. — А если я сейчас признаюсь барону, что послана сюда вами за его подписью?
— Не советую вам этого делать. Вы получите сразу двух врагов: меня и Милана, а барон страшен в гневе. Ну и Яну не понравятся подобные финты ушами — он слишком дорожит доверием барона. Так что, Верка, мы будем все отрицать, а вы при этом будете выглядеть полной идиоткой. Да вы и есть полная идиотка, право слово! — Пан Ондржей нагнулся ко мне, и наши лбы встретились. — Мой вам совет… От чистого сердца. Не гладьте Милана против шерсти. Он очень больно кусается.
Я сжала кулаки и проговорила довольно спокойно:
— Мне нужно вернуться в гостевой дом за телефоном, — Напролом с этим лисом лучше не идти. — Я пропала на целую неделю. Обо мне беспокоятся дома.
Пан Ондржей гадко усмехнулся.
— Здесь о вас беспокоятся куда больше, чем в России. У вас здесь почти что муж. А там кто? Мамы у вас уже нет. Папу вы никогда не знали. С любовником год как расстались.
Хорошо же он навел обо мне справки!
— В моей квартире живет посторонний человек. Там могут возникнуть проблемы…
Он усмехнулся и покачал головой:
— Верка, все ваши проблемы можно будет решить деньгами, а деньги у вас здесь. И только здесь. Так что, моя милая, мы не отступаем от плана. Какой торт вы предпочитаете на свадьбу?
Я с трудом удержала руку в кулаке — так хотелось съездить ему по роже. Сволочь! Беспринципная сволочь! Неужели Милан не понимает, что этот мерзавец отберет у меня и деньги, и особняк после его смерти? Какой идиотизм!
— Отдайте мне ключи от Шкоды! — прорычала я. — Я хочу уехать. Молча. Барон все еще считает меня невестой Яна…
— Какой Шкоды? — нагло усмехнулся шурин Милана. — У меня нет никакой Шкоды. Я приехал на машине пана Лукаша. После всех этих снегопадов…
— Тогда отвезите меня в гостевой дом и там я возьму Шкоду или…
— Или вы возьмете ее здесь, — перебил меня пан Ондржей. — Ключи у Милана. Где машина, спрашивайте его. Ну? Вернет он вам ключи, которые вам вручил Ян, хорошо. Нет — разбирайтесь с бароном сами, но не смейте вмешивать меня. Понятно?
Что-то мне действительно стало понятно. Что-то запуталось еще больше. Возможно, так и следует поступить — не бежать, как крыса, а поговорить с бароном. Извиниться. Сказать, что жена из меня никакая. И что мне ничего не надо ни от него, ни от Яна. Кроме машины.
— Пан Драксний, не хотите сыграть партию?
Пан Ондржей говорил через мою голову. Я обернулась — старик устало двигался к креслу, с которого я поспешила убрать коробку с куклами.
— Мои ставки возросли. Пустое… — махнул рукой пан Драксний и взялся за спинку кресла, чтобы подсесть к огню. — Я больше не играю на деньги. Мне их здесь некуда тратить…
— А вот это подойдет?
Пан Ондржей выставил ногу, заставив старика остановиться. Из ладони выскочили часы и повисли на цепочке. Часы Милана! Без сомнения! Наш лис еще и карманник?
— Хорошо.
Пан Драксний развернулся и прошаркал к шахматному столу. Крик возмущения застрял у меня в горле. А, может, я обозналась? Все старинные часы похожи друг на друга. И вдруг это не золото? Пан Ондржей сказал, что посетил старьевщика…
Я села в кресло и опустила коробку с куклами на колени. Они мне не нужны, но и выбрасывать их нельзя. Раритет. Отдам кому-нибудь в Питере.
Милан все не возвращался. Мне бы поговорить с ним прямо сейчас. Темно уже, что правда, то правда. Зато дорога расчищена. А вдруг завтра снова заметет!
— Мат, — услышала я сиплый голос пана Драксния и подняла глаза.
— Теперь мой черед, — за спинкой стула победителя стоял барон и буравил взглядом гостя, но тот достал из кармана перьевую ручку и положил на доску с сообщением, что решил отыграться.
Пару секунд они с бароном испепеляли друг друга взглядами, а потом Милан махнул рукой:
— Не торопитесь, пан Драксний. Дайте мальцу чуток поиграть.
И со злорадной усмешкой, обезобразившей лицо, барон повернулся в мою сторону.
— Вера, у меня для тебя сюрприз.
Они что, сговорились!
Я опустила коробку за кресло подальше от огня и пошла в проход к окну, куда шагнул в это время барон. Вышли из гостиной мы уже под руку, но я не стала оборачиваться к шахматистам. Пусть этот лис следит, плевать! На стуле в столовой висела шаль, но не она была сюрпризом, потому что барон накинул ее мне на плечи молча и снова протянул руку. Подобрав свисавшие до самого пола кисти, я взяла барона за локоть. Возможно, сама судьба дарит мне шанс поговорить с Миланом по душам. Но она расщедрилась на другое — двери в танцевальную залу оказались нараспашку. Я подняла взгляд на барона — снова эта довольная, лишающая меня воли, улыбка.
В трех каминах пылал огонь. В трех канделябрах горели свечи. Рояль стоял раскрытым.
— Вы будете играть? — задала я ненужный вопрос.
Барон все так же молча взял от стены стул и поставил в небольшом отдалении от рояля. Теперь я просто улыбалась, едва сдерживая слезы. Я нечаянно приласкала дикого зверя и теперь собираюсь ударить наотмашь. Какой же пан Ондржей подлец!
Музыка не радовала, хотя оказалась достойной любого концертного зала. Милан играл самозабвенно, то и дело вскидывая на меня глаза. Сейчас челка показалась мне слишком длинной, она свисала до самого носа и дергалась в такт музыке. Чтобы спрятать слезы, я принялась следить за бароном в зеркала и видела его теперь в профиль. Из-за мерцающего света картинка получалась размытой и безумно красивой. Чувствуя, что рыдания уже подступили к самому горлу, я поднялась — музыка на секунду остановилась, но я сделала шаг к инструменту, и на меня снова обрушилось целое крещендо. Меня подкашивало его мощью, и пришлось опереться о рояль. Милан не следил больше за клавишами, только за мной, и вдруг оборвал игру на полуноте.
