Повернула к нему голову, заметила блеск заинтересованности в глазах, продолжила:

— Его звали… — Пришлось сделать усилие. — Звали Сенеционом. Старик, хакима шестьдесят-семьдесят, сейчас сложно вспомнить. Он вместе со своим учеником… нет, не учеником… другом покинул Нижний Город и потерялся в пещерах. Где я старика и встретила одного, так как его друг — забыла имя! — отобрал самое ценное и сильно избил.

Гектор преобразился: в зрачках блеснули красноватые искры, губы сжались. Он даже посмотрел на неё, пришпилил на диво осмысленным взглядом.

«Получилось! Я молодец! Так-то!»

По спине разлилась приятная теплота.

— Ты теперь со мной? — спросила Шифра. — Да, я встретила смертного. Правда, на тот момент он был сильно ранен — то ли кость сломал, то ли орган повредил. Слабо помню, к сожалению. Но не это главное! Этот Сенецион рассказал много нового про Мезармоут, про смерть Безымянного Короля, про богов. Ты не поверишь, но я даже запомнила одно его умное словечко. Энтехея! Правда, уже забыла, что оно означает…

Гектор с силой сжал виски, видимо, стараясь сосредоточиться.

«Не спеши. Не так много слов, иначе его замучаешь».

— Я не могла раньше никому об этом рассказать, — простонала Шифра. — Только не после того, что пережил ты. Возможно, я не права. Но пойми: я действовала так, как считала нужным!

Замолчала, переводя дух. Столько осмысленных слов после долгого молчания… В голове закололо, к горлу подкатил противный горький ком. Образы из прошлого проносились перед мысленным взором, даря радость давно ушедших мгновений. Если напрячься, можно вспомнить тот особенный запах в тайной пещере, множество теней на соляных стенах…

— Я ухаживала за стариком, — сказала Шифра. — Думала залечить ногу. Возилась с ним как с маленьким — кормила, поила. Ухаживала, в общем… Но… потом… потом произошло нечто очень важное. Ты тоже с этим столкнулся в расщелине.

Гектор сузил глаза, как перед прыжком.

«Посмотри на себя! Ты же слаб, словно детеныш алахама. Я не боюсь».

— Желтое свечение. — Она принялась теребить подол линумного платья. — У нас тогда закончилась еда и вода, мне надо было покинуть пещеру, чтобы поохотиться на дагенов, но меня не выпустило желтое свечение. То же свечение ты видел на вершине расщелины, судя по рассказам. Знаешь, что это может означать?

Гектор медленно замотал головой.

— Бог, — сказала Шифра, проводя пальцами по дырам на одежде, оставленным после ножей, игл и мечей. — Бог не выпустил нас, не позволил добраться до Мезармоута. Понимаешь? Мы для него как хунфусе, которыми можно управлять. Или раздавить, если что-то пойдет не так.

«Я ненавижу бога», — хотела она вымолвить, но вовремя остановилась.

Бывший вожак облизал высохшие губы, беззлобно хмыкнул и уставился на танцующее пламя жар-камня.

— Я забрала у старика книгу и спрятала Дома. Но забыла место схрона. Мне жаль…

Шифра замолчала. Взгляд скользил по черной глади озера, опустевшего и такого же мертвого, как душа группы, скользил по зубам-сталактитам, по влажным стенам, поблескивающим звездами. Грот был маленьким: на каменном берегу едва могли умоститься четыре человека. Но почему-то казалось, что здесь намного больше места, чем в Доме. По крайней мере, дышалось легче, не хотелось закопаться в песок.

«Я так устала…»

В груди защемило. Подавшись порыву, Шифра уткнулась в плечо Гектору и заплакала. Несправедливо! Неправильно! Группа не может умереть! А где же треклятый бог, что следит за ними и помогает? Почему он не вмешивается, если видит, как сильно страдают бессмертные? Еще пятьдесят хакима назад будущее не казалось таким черным, беспросветным. Да, были проблемы, да, червивые атаковали Дом, но группа боролась!

«Я обманываю себя. Никто не боролся. Все сдались. И гигант Коммититур, и сутулая Хуфра, и одноглазый Кор, и кучерявый Териф, и Теш, и Энтри, и Сиф… Они все поплыли по течению жизни… Кроме меня и Гектора. В итоге мы двое и сохранили хотя бы частично разум».

Бывший вожак не обнял её, даже не повернул голову — пялился на озеро, словно в ожидании чуда. Всхлипывая, Шифра вытерла тыльной стороной ладони слезы, села, выпрямив спину.

— Неужели это конец? — спросила она. Перед глазами всё расплывалось. — Неужели мы совсем одичаем? Я не верю. Должен быть выход. Должен! Гектор! Милый! Поговори со мной, пожалуйста. Всего два слова. Ты же можешь, я знаю.

Гектор замотал головой. Она сунула руку в мешок, нащупала нож — медная рукоять обожгла холодом! — и сказала:

— Только боль нас с тобой спасет. У меня нет другого пути. Она как лекарство, которое позволяет возвращаться в настоящее. Не дает заблудиться в собственных мыслях!

С этими словами Шифра схватила руку бывшего вожака и провела лезвием по ладони. Тот, вскрикнув, резко сел к ней спиной. Она, ведомая страхом, принялась кромсать его спину — неглубоко, лишь бы причинить боль. На камни брызнули струи крови.

— Терпи! Ты должен вернуться ко мне! Должен! — Голос был смертельно усталым.

Неожиданно Гектор вскочил, выхватил нож и, сверля тяжелым взглядом, бросил оружие в озеро. Он часто дышал, в груди хрипело и булькало. Затем спокойно сел поближе к воде.

— Видишь! — закричала Шифра, борясь со слезами. — Тебе стало лучше. Боль очищает.

Он не ответил.

«Почему мне так плохо?»

Пламя крутилось вокруг жар-камня, слабо освещая грот.

«Я хочу сдохнуть. По-настоящему».

Шифра поднялась, камешки под ней ворчливо зашуршали. Постояв некоторое время, все же решилась подойти к Гектору. Лохмотья на его спине почернели от крови, тут и там можно было разглядеть широкие порезы. Но ему было абсолютно наплевать.

«Что мне сказать? Извиниться?»

— Прости. Я не хотела. — «Вранье». — Мне боль помогает. Сразу возвращаюсь в реальность. Она и твой разум спасет. Я знаю. Доверься мне.

Хмурясь, Гектор опустил раненную руку в воду.

— Но ведь тебе действительно стало лучше! — возразила Шифра. Захотела коснуться его плеча, но рука застыла в воздухе.

«Прости, милый. Мне так жаль».

— Мне уйти?

Тишина.

— Скажи же что-нибудь!

Словно разговариваешь с камнем.

Хмыкнув, Шифра задумалась над тем, когда же всё пошло не так. В мозгу вспыхнули воспоминания. После того, как она вытащила из-под глыб льда Гектора, потащила его в одиночку на себе до Дома. Испугавшись нападения червивых, остальные члены группы покинули расщелину, как хунфусе разбегаются под светом. Боги! Да Шифра до сих пор помнила, каким же тяжелым был вожак. Но поразило тогда другое: Гектор бредил, звал какую-то Антиклею и вопил о фиолетовой боли. Пришлось перерезать ему горло, но даже оживление не вернуло разум.

Оказавшись Дома, Шифра ухаживала некоторое время за беднягой, кормила с ложечки, хотя необходимости в этом не было. Группа же сразу отвернулась от Гектора, навесив на него ярлык неудачника. Никто не стремился больше выбраться на поверхность. Все сдались.

Шли хакима. Загадочная болезнь, поразившая сначала седовласую Эроду и беззубого Сифа, перекинулась на всех. Частые приступы провалов в памяти, неконтролируемая агрессия, помутнение рассудка… К тому времени Гектор более-менее пришел в себя, хотя обвал навсегда изменил его — сделал отстраненным, замкнутым. Больше не существовало лидера, способного повести людей за собой. И потому со странной болезнью, уничтожавшей воспоминания, некому было сражаться. Да и как? Её ведь не проткнешь мечом, как червивого.

Гектор ушел жить в кормовой грот, в котором уже давным-давно не водились дагены, и лишь изредка покидал свое новое убежище. Шифра же в отличие от него осталась Дома. А дальше — бесконечные серые анимамы, не отличающиеся друг от друга и превратившееся в один бесконечный тягостный миг.

Болезнь сожрала всю группу.

«Кроме меня и Гектора. Мы еще держимся».

— Ты хочешь, чтобы я пришла к тебе завтра? — спросила Шифра.