Стиллер отступил. Он был потрясен и не знал, что ответить. Поэтому мистер директор так ничего не узнал о странном бегстве Барнаби Джонса, художника, заключенного в камеру 155 тюрьмы Хиллстон.

Прошло несколько дней. Таинственный голос больше не звучал в спальне мистера Шарплесса. И тот поверил, что происшедшее было вызвано чрезмерным употреблением виски-эля. Отныне он решил на ужин пить только чай и минеральную воду. Однако инцидент не выходил у него из головы, и он стал следить за заключенным А 16 больше, чем за остальными. Но Левери выглядел легким заключенным. Его, казалось, интересовали только приключенческие романы из тюремной библиотеки.

Но когда однажды утром Стиллер ворвался в его комнату, даже не постучавшись в дверь, директор ощутил надвигающуюся катастрофу.

— Что случилось? — спросил он. — Пожар?

— Куда хуже, мистер директор, в тысячу раз хуже!.. Камера А 16 пуста, заключенный Левери бежал этой ночью!

Мистер Шарплесс, еще приводивший себя в порядок после сна, выронил капиллярный лосьон.

— Бегство… из тюрьмы Хиллстон… это невозможно!

— Увы!

В директоре уже проснулся чиновник.

— Вы подняли тревогу?

— Немедленно! Но я не смог произвести выстрел из пушки, поскольку порох был мокрый. Две бригады охранников отправились в город, а еще одна бригада обыскивает окрестности. Судебный пристав предупредил полицейские отделения.

Мистер Шарплесс удовлетворенно кивнул. Стиллер строго выполнил регламент, сразу отправил людей на поиски, потом предупредил все инстанции о случившемся.

Напяливая пальто, директор последовал за подчиненным в тюрьму. Заведение было охвачено волнением.

— Дверь камеры А 16 была заперта на тройной оборот ключа, сэр. Нет ни малейшего следа взлома… Двери и решетки в отличном состоянии…

Мистер Шарплесс убедился в правоте Стиллера. Буквально на свинцовых ногах он вошел в свой кабинет и принялся писать рапорт, первый такого рода с тех пор, как стал директором «тюремного заведения, из которого не убегают»… Он пришел к печальному заключению, что ему невозможно объяснить это бегство, когда он услышал рядом голос.

— Борсон тоже убежит!

С криком ярости и страха мистер Шарплесс схватил револьвер, но никого рядом не увидел, кроме портретов членов попечительского совета и бюста покойной королевы Виктории. Он в расстроенных чувствах рухнул в кресло.

— Кто вы такой и что вы хотите? — пролепетал он.

Но ответа не услышал. «Как бы там ни было, — в ярости решил он, — я предупрежден и буду с особым тщанием следить за камерой В 108».

В тот же вечер ему позвонили из Лондона. Главный инспектор пенитенциарных заведений пребывал за границей, где участвовал в конгрессе. Он должен был вернуться через неделю. А пока мистера Шарплесса просили хранить полное молчание по поводу этих событий и следить, чтобы все молчали как рыбы. На него рассчитывали в деле расследования. Мистер Шарплесс лично проводил вечерние обходы всех камер, а перед дверью камеры Борсона поставил двух часовых.

Однако спал он плохо, а когда услышал шаги дневной бригады во внутреннем дворе, выскочил из постели, чтобы лично провести первую утреннюю инспекцию. И первым оказался у двери камеры В 108.

— Какие новости? — спросил он у одного из часовых.

— Все в порядке, сэр, — равнодушно ответил охранник.

Дверь открыли, и директор вздохнул с облегчением. Борсон занимался своим туалетом и курил первую сигарету.

Мистер Шарплесс очень благожелательно отнесся к этому постояльцу, бегства которого опасался, и спросил, не предпочитает ли он выпить чашку крепкого кофе вместо безвкусного чая, положенного по регламенту. Предложение было принято с благодарностью.

Директор вернулся в свой кабинет, умиротворенный тем, что таинственный голос оказался плохим пророком, когда увидел, что в конце коридора появился бегущий Стиллер, за которым спешили два надзирателя.

— Джонс! — задыхаясь, выпалил Стиллер.

— Что он еще натворил, этот мазила?! — воскликнул мистер Шарплесс.

— Он ушел, — завопил главный надзиратель, — его камера пуста!

Директор с трудом устоял на ногах.

— В мою тюрьму пробрался дьявол, — простонал он.

Стиллеру пришлось взять его за руку и отвести в кабинет.

Директору хотелось довериться кому-нибудь, и он рассказал своему подчиненному, что случилось в ту ночь и каким образом таинственный голос предупредил его.

Как и директор, Стиллер ничего не понял и только повторял за директором:

— Дьявол пробрался в тюрьму. Я начинаю подумывать о пенсии. Вы увидите, что на нас наложат взыскания. Поскольку у меня нет ни жены, ни детей, я забьюсь в отдаленный уголок страны подальше от любой тюрьмы!

— Счастливый человек! — пробормотал директор, которому по возрасту до отставки было далеко.

Камеру 155 обыскали сверху донизу, но ничего ненормального в ней не нашли, как и в камере А 16.

— Стиллер, — вздохнул мистер Шарплесс, — вы здесь служите столь же долго, как и я. Видите ли вы возможность бегства, хоть одну, какой неправдоподобной она бы ни была?

— Даже если бы у заключенных были крылья, это бы им не помогло, поскольку они заперты в своих камерах, — мрачно ответил надзиратель. — А ночью…

Мистер Шарплесс провел остаток дня, звоня в Лондон, выслушивая едкие реплики и даже угрозы от своего собеседника на том конце провода. Кроме того, он писал бесконечные рапорты.

— Директор — утка! Директор — утка!

У него не было сил реагировать, и он, дрожа от страха, слушал в ночи ироничный голос. Ему казалось, что он пел хуже, чем прежде, что он был хриплым и звучал фальшиво. Он не мог предположить, что мистер Триггс, сыщик, присланный из Лондона, придаст особое значение этой детали.

Мистер Триггс прибыл на следующий день в Хиллстон после утомительного ночного путешествия. Первое, что он узнал от бледного и окончательно расстроенного директора, было известие о новых побегах, случившихся ночью. Речь шла о Борсоне и Чедвике.

— И это несмотря на усиленную охрану? — удивился сыщик.

— Да, на этот раз мы обнаружили двойной побег ночью, а не на заре. Я отдал приказ провести специальные обходы и открывать окошечки всех камер каждый час, чтобы убедиться в наличии заключенных. В полночь все было в прядке, а в час ночи констатировали двойное исчезновение.

Мистер Триггс сам провел обход и убедился в надежности замков и безупречной службе надзирателей.

— Настоящая крепостная ограда! — заметил он, постучав по большим камням внешней стены.

— Хотелось бы в это верить, мистер Триггс, — ответил мистер Шарплесс. — Семьдесят пять сантиметров толщины.

Во время ленча, на который мистера Триггса пригласил директор, он рассказал сыщику о странном инциденте с таинственным голосом.

— Значит, в последний раз голос показался вам изменившимся?

— Осмелюсь это утверждать!

— Если только это не был другой…

— Тоже возможно… я не подумал об этом… Кстати, а какое это имеет значение?

— Вы так считаете, — усмехнулся сыщик. — Увидим!

Затем внимательно выслушал историю тюрьмы, которую рассказал директор.

— Ее построил местный архитектор-предприниматель, некто Кертисс. Это был очень способный человек, но иногда у него возникали странные мании, которые, кстати, вызвали его падение и несчастный конец. Он жил в паре миль отсюда в великолепном коттедже, который построил собственными руками. Это «Дом домового», который превратился в руины. Он неохотно взялся за строительство тюрьмы на месте бывшего древнего живописного монастыря, который пришлось снести.

Мистер Шарплесс продолжал рассказ, счастливый, что может на время забыть о побегах.

— Вы, безусловно, отметили, что беглецы прибыли к вам одним и тем же конвоем, — внезапно сказал сыщик.

— Как? — сказал мистер Шарплесс. — Дьявол меня забери, если я подумал об этом! Остался только Белдон. Отдам приказ особо внимательно следить за ним!