Мистер Эверест кивнул.

— Действительно, — равнодушно сказал он, — где-то ходят долговые расписки. Сколько вы хотите занять?

Мистер Мелтон не был требовательным. Двенадцати фунтов ему было достаточно на три месяца. Он немедленно получил деньги.

Куриный заводчик подписал долговую расписку, положил деньги в карман и заявил, что готов выпить стаканчик.

После первого последовал второй, потом третий. Но Бен Мелтон пил в одиночестве, поскольку молодой аптекарь едва касался стакана губами. Бен ощутил легкую эйфорию. Он получил нужную сумму, бренди было великолепным, а новый кредитор выглядел весьма нетребовательным.

— Бен Мелтон, — наконец произнес Эверест, еще раз наполнив стакан гостя, — быть может, вы тоже можете оказать мне услугу!

Мужчина выразил свою готовность самым горячим тоном.

— Я вам только что говорил, что долговые расписки на руках меня не интересуют, но теперь, когда мы достигли согласия, я сразу признаюсь, что это не так. Эти деньги принадлежат мне, ведь так? А поскольку я взял дело мистера Балкинга в свои руки в полном объеме, мне они нужны.

Бен хорошо понимал его точку зрения.

— Как найти этих должников? — продолжил мистер Эверест угрюмым голосом. — Они сами не придут признаться. Увы, я не нашел ни кредиторских записей, ни бухгалтерских книг в документах моего предшественника. Уф! Я рад побеседовать в полной откровенности с вами.

— Я, конечно, не знаю должников покойного мистера Балкинга, что понятно, — ответил Бен Мелтон. — Однако я слышал, что булочник Смит был должен ему приличную сумму. Он иногда приходит выпить кружку пива к Миввинсу. Нет смысла говорить, что там много болтают. Если хотите, я могу исподтишка пустить слух, что в Бансбери есть много должников и что им неплохо вернуть деньги наследнику убитого аптекаря.

Джеремия Эверест нашел идею великолепной.

— Начну завтра, — пообещал Бен Мелтон, прощаясь.

Когда дверь аптеки захлопнулась за визитером, мистер Эверест отправился в гостиную. Он со вздохом облегчения снял зеленые очки и содрал светлую бородку. Эдмонд Белл с удовольствием вернул себе привычный облик.

— Ну, вот, — удовлетворенно прошептал он, — мы сделали гигантский шаг вперед. Стальной сейф, похоже, содержал долговые расписки, а убийца мистера Балкинга расплатился с долгами, перерезав глотку своему кредитору. — Он углубился в размышления. — Булочник Смит видел, как дамы покинули аптеку… Булочник Смит, похоже, должен был кругленькую сумму аптекарю… Булочник Смит — мужчина худой и… булочник Смит живет в тридцати шагах от места преступления. Итак, булочник Смит, остались мы двое!

Мелтон сдержал слово. Его хитрость была успешной. До конца недели четыре жителя Бансбери робко явились к мистеру Эвересту, чтобы сообщить об обязательствах перед покойным мистером Балкингом и попросить отсрочки, на что молодой аптекарь согласился. Но булочник Смит не пришел. Эдмонд Белл заметил вскоре, что Смит бросает на него подозрительные взгляды, а на его приветствия отвечает с явной неохотой. Смит был грубым и злобным типом с головой буйвола и руками гориллы. Все в нем выдавало хищную натуру. Белл с легкостью следил за Смитом с помощью небольшого телескопа, который умело спрятал между вазами в витрине. Он видел, как тот печет громадные караваи хлеба, а потом режет на куски в два или три фунта. Он обратил внимание на удивительную скорость, с какой булочник манипулировал громадным сверкающим ножом… И невольно думал о перерезанной глотке фармацевта.

Однажды утром Бансбери оказался во власти сильнейшего волнения. Никто не решался выходить из дома по вечерам. Каждому казалось, что он замечает худого мужчину с бледным лицом, кроме, как водится, Марша и его подчиненных. Страх обернулся ужасом, когда как-то утром жители увидели сделанную мелом надпись на двери аптеки нового фармацевта: «Твой черед настал, проклятый изготовитель пилюль!»

Марш сделал несколько фотографий надписи и отослал их в Скотленд-Ярд. Фотографии оказали воздействие, и через два дня в газетах можно было прочитать, что графологи полицейского ведомства подтвердили, что надпись сделана рукой ужасного Пруффла А-3171. Эта новость взбаламутила весь Бансбери. Кабатчик Миввинс обернул новость в свою пользу. Его заведение не пустело. Даже мрачный мистер Смит и серьезный мистер Хорн не отказывались, против своих привычек, заходить в таверну, чтобы выпить двойную порцию пива и ознакомиться со слухами. Возбуждение достигло такой степени, что больше никто не слушал Бена Мелтона, который открыто заявлял, что новый аптекарь вскоре подаст в суд на всех тех, кто был должен его предшественнику.

Близился вечер великого и опасного испытания. Как и в день убийства, собиралась гроза. Весь день жара стояла невыносимая, а небо быстро затянули черные тучи, предвестники бури.

Мисс Клифф пригласила миссис Харриет Мил и миссис Джорджину Ковс на чашечку кофе, подав к нему песочное печенье и бисквиты, купленные у булочника Смита. Ночь уже вступала в свои права, когда три дамы покинули аптеку под первыми дождевыми каплями. Спрятавшись под необъятным семейным зонтиком мисс Клифф, взяв друг друга под ручку, они пересекли торговую площадь, направляясь на Седар-стрит. Первые вспышки молний распороли небо, затем покатились раскаты грома.

А что в это время делал новый фармацевт? Конечно, готовил пунш, с прилежанием смешивая ром, сироп, пряности. В гостиной было уже темновато, и еще стоял запах крепкого кофе. Но мистер Эверест свет не зажигал.

Дверь аптеки тихо открылась, так тихо, что даже звонок едва тренькнул. Но и его трудно было расслышать, ибо в этот самый момент раздался оглушительный раскат грома. Но изготовитель пунша невозмутимо продолжал работу, напевая модную песенку. Неужели он не слышал того, кто по-кошачьи крался из помещения аптеки в кухню? А как он мог что-нибудь услышать, ведь на улице буря разыгралась не на шутку! Дикий ветер гнал струи ливня, буре не было видно конца. Ах, если бы кто мог предупредить мистера Эвереста, что дверь кто-то открыл без малейшего шума, а к нему скользила чья-то тень. Раздвоенная молния осветила небо, залив фосфорным светом комнату. Не стой спиной к темному посетителю, фармацевт бы увидел в свете молнии, как в нескольких шагах от него что-то блеснуло. Но мистер Эверест ничего не опасался. Он продолжал напевать и даже произнес вполголоса: «Пора, наконец, зажечь свет».

Металлический предмет ударился о плиты пола, и послышался приглушенный вскрик. Мистер Эверест спокойно спросил:

— Вы взяли его, Морисс?

— Конечно, Белл, — подтвердил полицейский. — Мерзавец уже не шевелится. Думаю, он от страха потерял сознание.

— Свет, пожалуйста!

Эдмонд Белл свистнул от невероятного удивления, увидев, кто лежал у ног Морисса.

— Дьявол! — проворчал он. — Я ждал здесь убийцу Балкинга. Это он, но не тот, о ком я думал!

Действительно, на полулежал Хорн, а не Смит!

— Вообще, дело было очень простым, хотя деликатным, — сказал Эдмонд Белл Мориссу и Маршу, когда они втроем пили пиво у Миввинса перед отъездом двух сыщиков в Лондон. — Преступник непременно был должником мистера Балкинга. И должен был жить рядом с аптекой. Он должен был иметь возможность наблюдать за аптекой постоянно, как и за торговой площадью. Он увидел, как три дамы направились на Седар-стрит, а из-за угла на площадь вышел Пруффл. Он был и свидетелем проступка Пруффла, который угнал коляску Батти. Указанным условиям подходили только два дома: булочная Смита и школа Хорна. Убийца также должен был знать, что Пруффл скрывается у сестер Каннинг. Я, конечно, думал о Смите, который продавал хлеб этим дамам и который, как и Бетти Халибут, заметил, что она покупала больше провизии, чем обычно. Я также позже выяснил, что он был в неплохих отношениях с мисс Эмилией Каннинг. Должен признать, что даже не думал об учителе Хорне, директоре трикотажной школы, а значит, и доверенном лице дам-попечительниц. Когда наш убийца увидел, что Пруффл уехал на коляске Батти, он понял, что беглый каторжник собирается покинуть город, а это означало, что в преступлении будут подозревать его. Такое стечение обстоятельств заставило его мозг работать. Он немедленно перешел к действиям. Совершив убийство, он скрылся, унеся все долговые расписки, которые имелись в распоряжении Балкинга.