— «Пять Домов»? — спросил он.

— Они самые. Приехали. Мой пациент живет в первом доме. Вон та ферма с глинобитной крышей. — Ландо остановилось, и кобыла тут же принялась щипать листву кустарниковой ограды. — Хелло, Бабсон! — крикнул врач.

Из-за ограды высунулась голова высокого, крепко сбитого мужчины. Он приподнял соломенную шляпу.

— Как Патси?

— Хорошо, доктор. Раны рубцуются. У нее появился аппетит. Когда миссис Глассворс навестила меня, она схватила ее шляпу, наверное, из-за украшающих ее цветов.

— Патси зовут кобылу, — объяснил Керленд, заметив удивление юного гостя. — Ей не повезло, но вскоре она оклемается и встанет на ноги.

— Не могу сказать того же о моей коляске, — с сожалением пробормотал Бабсон. — Она полностью разбита. Я все время спрашиваю себя, что случилось?

— Не засни на облучке, наверняка знал бы, — строгим голосом сказал врач.

— Я сплю только дома, возвращаясь вечером домой. Патси знает это и не нуждается во мне, чтобы найти дорогу, — обиженно возразил фермер.

Доктор и Эдмонд выпрыгнули из ландо. Бабсон тут же схватил Эдмонда за руку, радуясь, что может рассказать свою историю новому человеку.

— Мы возвращались из Саттла втроем. Я, Патси и моя коляска. Как обычно, я дремал. Должен сказать, мне лучше всего спится в коляске. Резкий удар разбудил меня, и я оказался посреди огорода, который видите отсюда. Патси ржала от боли и страха. На первый взгляд она была серьезно ранена. А коляска превратилась в щепки. Смотрите сами, молодой человек.

Место происшествия было рядом, на повороте дороги, на расстоянии ружейного выстрела от фермы.

Эдмонд последовал за мужчиной и оказался перед бесформенной грудой деревянных деталей: сломанного дышла и скрученной пары колес.

— Столкнулись с автомобилем? — осведомился Эдмонд.

— Автомобилем? Помилуй бог, молодой человек, автомобиль даже не проедет по этой проселочной дороге.

— Кстати, автомобиль оставил бы следы шин в мягкой земле, не так ли? — вступил в разговор подошедший доктор Керленд.

— Несомненно, — пробормотал Эдмонд и спросил: — Вы ничего не трогали?

— Нет, — проворчал фермер. — Куда спешить. Всегда есть время, чтобы убрать этот хлам.

Юный сыщик внимательно осмотрел бортовую панель коляски. На одной из поперечин виднелся красноватый круг. Панель была пробита насквозь.

— Ржавчина! — заинтригованно прошептал Эдмонд. — Здесь проходит железнодорожный путь? — спросил он.

— Вы попали в точку! — крикнул Бабсон. — Да, да! Когда-то здесь были проложены пути.

— Что вы обнаружили, Эдмонд? — спросил Керленд с горящими от любопытства глазами.

— Удар буфера поезда…

— Точно, точно! — подтвердил возбужденный фермер. — В меня въехал призрачный поезд.

— Призрачный поезд?! — недоверчиво воскликнул Эдмонд Белл.

— В окрестностях Бромхилла нет никаких железнодорожных путей, — мрачно сказал доктор Керленд. — Ближайшие проходят между Даггертоном и Карстоном, там, где я вас встречал. В девяти милях отсюда!

— Если я правильно понял, — заявил Эдмонд Белл, — здесь говорят о призрачном поезде! Я спрашиваю себя, как может выглядеть это устройство и как оно выходит на сцену?

Оба сидели на галерее в Цезарь-Манор. Тяжелый запах последних отцветающих роз наполнял воздух. На западе горизонт краснел последними всполохами.

— Это первое весомое появление, если так можно сказать, невидимой машины, — ответил доктор. — До сих пор всю чушь о поезде несли известные пьяницы. Нат Дуг слышал гудок поезда посреди вересковой пустоши Даггертона. А через несколько минут он расслышал шутки группы веселых пассажиров. Ник Рамбл, овцевод из Бэкрайза, слышал стук колес, свист пара и три гудка. Кроме того, заметил красные огни умчавшегося в ночь состава.

— И каждый раз на пустоши Даггертона?

— Нет, на границе леса, тянущегося от Бромхилла до Саттла. Я себя уже спрашивал, не природное ли это явление. Миражи вещь довольно нормальная, и в звуковом эхе нет ничего необычного. Иногда их сопровождают таинственные осложнения, неведомые науке. К примеру, звуковая фата-моргана.

— А красные фонари Ника Рамбла?

— Самовнушение! Звуковые ощущения накладываются на световые ощущения. Частое явление у невротиков и выпивох.

— Однако коляска Бабсона не имеет отношения к теории звука и света, — с улыбкой возразил Эдмонд. — Чисто материальный факт.

— Вы правы, — кивнул доктор.

— Раны животного тоже вызваны столкновением?

— Нет. Только щепками коляски и шоком. Движущийся предмет не ударил Патси, — доктор Керленд красноречиво махнул рукой. — Ба! Укажите мне любой район в мире размером в квадратную милю, где суеверие не издевается над разумом! — Он стукнул по столу, чтобы позвать слугу и заказать свежий чай. Но слуга не ответил на его призыв.

— Где дьявол носит этого Маджа? — недовольно проворчал он.

Мадж был человеком величественного облика, который состоял на службе отца Керленда и из верности последовал за его сыном в деревенскую глушь Бромхилла.

— Готов биться об заклад, что снова взобрался на бельведер балкона и глядит в бинокль на велосипедистов.

— Обычное развлечение, — рассмеялся Эдмонд. — Но я не заметил здесь особого скопления велосипедистов.

— Как я болен страстью к римской античности, — улыбнулся Керленд, — так и Мадж готов видеть велосипедистов повсюду. В молодости, будучи членом велосипедного клуба, он добился известности, проехав на велосипеде от Гастингса до Абердина. Неплохое расстояние… Гляньте на верх этой башни! Видите этого паяца, который со своим биноклем крутится во все стороны, как флюгер…

Жилище доктора Керленда отличалось фантазийным архитектурным стилем. Фасад с белой колоннадой немного напоминал римскую виллу, а западная часть выглядела псевдосредневековой. Над разнородным ансамблем возвышалась высокая башня с бойницами. На крыше виднелся крепкий силуэт сира Маджа, который поворачивал свою подзорную трубу от Саттла до Даггертона и обратно.

— Эй, Мадж! — крикнул хозяин, раздраженный поведением своего слуги.

Мадж услышал зов хозяина, но не выказал никакого желания подчиняться. Напротив, замахал руками, словно говоря: «Да, да, спускаюсь, но пока я занят».

— Вы только посмотрите! — вздохнул Керленд. — Каковы современные слуги. Сначала собственные дела, а потом чай хозяину. О, времена, о, нравы!

Эдмонду ситуация показалась комичной. Он с удовольствием разглядывал Маджа, торчащего на башне. И вдруг произошло нечто необычное. Подзорная труба выскользнула из рук слуги, и тут же послышался приглушенный звук выстрела.

— Боже! — воскликнул Эдмонд. — В Маджа выстрелили!

Забыв о хозяине, который панически застыл, Эдмонд выбежал из сада и бросился в сторону, откуда, похоже, раздался выстрел. Перед ним стелилась бесконечная вересковая пустошь, освещенная красноватым светом заходящего солнца. Ни малейшего следа стрелка. Над соседним болотом, в котором одиноко устроилась ленивая выпь, носились синие чирки. Белл тряхнул головой. Он бывал во многих болотистых местах и хорошо знал поведение водной фауны. И удивился, что чирки спокойно продолжают полет после выстрела, а выпь даже не перестала ловить рыбу. Обычно, когда над болотом раздается выстрел, возникает всеобщая паника. Из зарослей рогоза вылетают стаи птиц. Многие поднимают крик, а выпи пугают всех воплем.

— Значит, — решил Эдмонд, — здесь некая тайна. Посмотрим, что с Маджем.

Слуга оживленно разговаривал с доктором Керлендом.

— Я заметил велосипедиста, сэр. Уверяю, я его видел. Он катил по дороге между Бромхиллом и Бэкрайзом. И вдруг исчез. Но я его узнал. Это был мистер Парр, бакалейщик.

— Боже, не неси чуши, Мадж! — прервал его доктор. — У мистера Парра нет велосипеда, и он никогда в жизни не садился на него.

— Слушая вас, можно подумать, что в Бромхилле и его окрестностях велосипед исключительная вещь, — сказал Эдмонд, присоединившись к разговору.