— Вернемся в обеденный зал! — сухо приказал Эдмонд.

Они вошли в зал, когда миссис Смокер, Марта и Полли Таггс появились, чтобы пожелать всем спокойной ночи, и увидели связанную мисс Банстор и охраняющего ее вооруженного Брума.

Полли взвизгнула:

— Что сделала эта бедная мисс?

— Хейнс, закройте дверь на двойной оборот ключа, — шепнул Эдмонд на ухо инспектору. Потом огляделся и удовлетворенно улыбнулся. — Хорошо! Все, замешанные в этом деле, присутствуют. Инспектор Хейнс, прошу вас арестовать преступника, прятавшегося под личиной волка-оборотня.

Хейнс печально пожал плечами:

— Помилуйте, Белл. Я проиграл. Скажите, кого я должен арестовать?

— Согласен, — сказал юный сыщик. — Просто персону, которая, как любой уважающий себя немец, любит солянку! — И с револьвером в руке развернулся, готовый выстрелить. — Полли Таггс, не двигайтесь, или всажу вам пулю в лоб.

— Не может быть! — хором вскричали Смокер и Брум.

Полли Таггс рухнула в кресло. На ее лице играла издевательская улыбка. Выражение тупости исчезло. Она заговорила четким энергичным голосом:

— Мне все равно. Поскольку я потеряла аппарат Деннмарка, моя жизнь ничего не стоит ни для меня, ни для моей родины. Я сдаюсь.

Хейнс положил ладонь на ее руку.

— Именем закона… — начал он, едва сдерживая волнение. — Вы не Хильда Сторхвальд?

— Графиня Хильда фон Сторхвальд, — с улыбкой поправила она его.

Вдруг послышался яростный голос.

— Она убила мою сестру! — выкрикнула мисс Банстор, сумевшая вытолкнуть изо рта кляп.

— Я действительно с удовольствием подтвердила бы, что убила эту дорогую Эмили, — заявила пленница. — Увы, это не так! Она погибла из-за собственной оплошности. Увидев, как я вышла из комнаты, она не побоялась проследить за мной. Уже в этот момент ее жизнь была в опасности. Я была обязана отделаться от нее. Но меня опередила эта сумасшедшая миссис Симпл. Держите крепче этих чокнутых, мистер Белл. У этих существ исключительно развиты чувства. Не знаю, каким образом она установила, что я была немкой и врагом. Темнота подвела ее. Она убила Эмили вместо меня. — Шпионка бросила на Эдмонда Белла хитрый взгляд. — Потом появились вы, мистер Белл, я вас оглушила… Я сохранила вам жизнь, не зная, насколько юный парнишка опасен для меня.

И нагло рассмеялась.

— Значит, это вы промыли мою рану и дали понюхать эфир?

— И не думайте! Я не медсестра. Эти услуги вам оказал добряк мистер Симпл.

— Почему вы убили Ибботсона?

— Мы были обручены… По крайней мере, так думал этот дурак. Мне было нужно его умение взломщика, поэтому я связалась с ним. Увы, он стал меня подозревать. Слишком много трепался о сверчке. Я должна была скрыться этой ночью и ждала, когда северо-восточный ветер разгонит снег. — Она снова рассмеялась. — Я предусмотрела эту снежную бурю, как и доктор Деннмарк. Я тоже доктор наук и долго работала в обсерватории Трептова.

— Жаль, что вам иногда мешали готовить солянку, хотя она вызывает отвращение мисс Банстор, — усмехнулся Эдмонд.

— Увы, никто не совершенен, — вздохнула шпионка.

Через три дня Эдмонд вернулся в родительский дом в Лондоне. И увидел отца сидящим перед шахматной доской напротив… мистера Деннмарка.

— Я запретил ему возвращаться в Брайтон. Ему не только грозила большая опасность. Он бы запутал все, — заявил Дэвид Белл.

— И взвалил всю ответственность на мои плечи! — пожаловался Эдмонд.

— Я был уверен в тебе, мой мальчик, — серьезным тоном ответил отец.

Эдмонд сказал себе, что эта похвала была лучшей из всех, которые он слышал!

Глава 1

Железнодорожное происшествие в девяти милях от путей

Нельзя отрицать, что перед Эдмондом Беллом открывалась яркая карьера сыщика. Скотленд-Ярд был готов включить его в одну из специальных бригад, но отец был категорически против. Однако позволил ему слушать лекции по криминологии кроме обычных курсов в кенсингтонском колледже. Это было единственное послабление.

— Никогда не забывай, что становление сыщика обеспечивают не успехи, а неудачи. Особенно в начале карьеры, — любил повторять Дэвид Белл, ибо, как все отцы, имеющие чудо-ребенка, он, несомненно, волновался, видя, насколько легко Эдмонд добивается успеха во время своих расследований. Но сын его вовсе не был чудо-ребенком. Он был парнем очень волевым, не робкого десятка, предприимчивым и терпеливым. Его ум всегда стремился к логическим построениям. После великолепного завершения дела «Снежного волка-оборотня» и нескольких других менее значительных дел Эдмонд решил временно заниматься только научной и философской учебой. Но человек предполагает, а Бог располагает…

В конце лета, сдав трудный экзамен, Эдмонд почувствовал необходимость в отдыхе, и отец отослал его в деревню к одному из своих хороших знакомых, молодому сельскому доктору Керленду.

Бромхилл был прекрасным приютом для усталых мозгов. Скорее хутор, чем деревня, он административно зависел от Даггертона, довольно крупного поселка, расположенного в трех милях от хутора. Поскольку природными красотами местность не славилась, туристы появлялись редко. Не было и промышленности, ибо древние гранитные карьеры были заброшены четверть века назад по причине нерентабельности.

Как врач, Керленд не мог похвастаться большими заработками. Жители Бромхилла отличались хорошим здоровьем. Но зачастую он прирабатывал, оказывая ветеринарные услуги. Заработки его мало заботили, поскольку он обладал довольно круглым состоянием. Как многие обеспеченные молодые люди, он имел своего любимого конька: увлекался историческими исследованиями.

О Бромхилле никогда не упоминали ни в каких научных мемуарах, и доктор Керленд решил, что в давние времена римляне здесь разбили лагерь и даже построили город. Этого было достаточно, чтобы он приобрел деревенский дом в нескольких милях от хутора и разбил великолепный парк. И теперь вел праздную жизнь в окружении нескольких верных слуг.

Когда юный Эдмонд прибыл на вокзал Карстон, он не подозревал, что его вскоре ждет новое приключение. Коляска врача уже ждала перед крохотным вокзалом Карстон. Доктор шел ему навстречу с распростертыми объятиями.

— Нам предстоит довольно длинный путь до дома, — объявил он Эдмонду, поздоровавшись. — Бромхилл стоит далеко от железной дороги и дорог с большим движением. Поедем по проселку, чтобы попасть в Цезарь-Манор.

— Цезарь-Манор? — Эдмонд бы заинтригован.

Врач расхохотался:

— Пока это единственный след пребывания римлян, обнаруженный в Бромхилле. Я так назвал свой дом. И окружил его колоннадой в напоминание об античном Риме. — Керленд щелкнул кнутом, и крупная мирная кобыла неторопливо тронулась с места. Небольшое ландо стало раскачиваться, как лодка в кильватере лайнера. — Сделаем небольшой крюк, — предупредил врач. — Надо посетить одного пациента на хуторе «Пять Домов».

— Серьезный случай?

— Мог быть им. Конечно, удар был сильный, но у пострадавшего нет никаких переломов… По правде говоря, я теряюсь в догадках!

— Как же так, доктор? — удивленно спросил Эдмонд, ибо знал, что Керленд прошел хорошую школу.

— Я говорю не о ранах, а о самом несчастном случае. Кстати, мы сейчас будем на месте, а поскольку я знаю, что вы крайне любопытны, можете сами составить свое мнение.

Дорога стала каменистой. Доктор замолчал и крепко схватил вожжи, чтобы не опрокинуть коляску в канаву. Эдмонд лениво оглядывал меланхоличную местность, залитую солнцем. По обе стороны дороги вдаль тянулась пустошь с редкими зарослями вереска и кривых сосенок. Вдали, над прудами носились чибисы и чирки. Изредка мелькали белые хвостики разбегающихся диких кроликов. После долгой тряски Эдмонд с облегчением увидел несколько крыш на опушке рощи.