— По закону Арматея, поднявший оружие против сына Ведущей линии без соизволения совета Рода или Главы Рода должен быть усечен мечом или повешен. — Прижав лезвие к худой шее ручника, Якир несколько секунд смотрел в расширенные от страха зрачки, а затем отвел меч и требовательно протянул руку: — Штрафную.

Ривмани сглотнул и попятился.

— Я доложу генералу! — сипло ответил он. — Тебя исключат сегодня же.

— Штрафную, — спокойно повторил Якир. — Или мне придется воспользоваться своим правом в полной мере. Я посвящен в Орден и смогу показать каждую секунду нашего разговора. Будешь отвечать перед судом моего Рода и умрешь, как собака.

Вынув из-за пояса кожаную книжицу, Ривмани швырнул ее на пол.

Якир нахмурился и покачал головой.

— Подними и отдай как подобает, офицер, — потребовал он.

— Безусый мальчишка, — зло плюнул ручник и, подняв штрафную, протянул его Якиру. — Поступить-то ты поступил, да только чина тебе не видать: генерал не смотрит на ваши титулы. Так и останешься палечником[2].

— Благодарю, офицер. А теперь можете быть свободны. Продолжайте вашу службу.

Вернув Ривмани оружие, Якир развернулся и продолжил путь. От едва сдерживаемого гнева его трясло. За время учебы в стенах Академии ему не впервые приходилось сталкиваться с откровенным унижением. За прошедшие после убийства короля Лирдана годы древние табу ощутимо пошатнулись — Совет добился желаемого. Теперь тех, кто еще пятнадцать лет назад не посмел бы поднять взгляд, приходилось ставить на место угрозами и оружием. Власть Ведущей становилась все слабее.

— Палечником, значит, останусь… — зло прошипел он под нос, быстро сбегая с крутых ступеней. — Это мы еще посмотрим. Не для того я столько терпел!

В учебном корпусе было еще пусто, только три служанки, что-то тихо напевая, с тряпками и швабрами важно расхаживали вдоль распахнутых окон. На улице уже рассвело, и серый преддождливый туман клубился над широкими подоконниками.

Заметив Якира, пожилая женщина поставила ведро на пол и поклонилась, две остальных, совсем молоденьких, переглянулись и последовали ее примеру.

— С добрым утром. — Чуть улыбнувшись, Якир прошел мимо и свернул к кабинету Главного стопника. В отличие от Ривмани, тот уже наверняка знал о скором приезде герцога и решении Якира покинуть гарнизон. Если Параман начинал собирать вокруг себя людей, значит, трону оставалось пустовать считанные месяцы.

За дверью шел неспешный разговор. Помедлив, Якир громко постучал и отступил, едва не споткнувшись о край ковровой дорожки. Ждать он не мог: генерал должен был получить бумаги до вечера.

— Войдите, — раздался в наступившей тишине резковатый баритон.

В просторной комнате было сумрачно, несмотря на обилие свечей и высокий пылающий камин.

— Валлор? — Стопник удивленно приподнял брови и указал на один из свободных стульев. — По какому делу? Что так рано?

Сев, Якир расстегнул ворот камзола, вынул сложенные листы и, положив их на стол, быстро взглянул в сторону окна, где, отвернувшись, стоял высокий широкоплечий офицер.

— Погляди-ка, Тори. — Щелкнув пальцами, стопник бегло просмотрел оба поданных прошения. — Юный лорд желает покинуть нас… Как считаешь, подпишет Лафаст досрочное на ручника?

Нехотя подойдя, тот наклонился и пробежал глазами по строчкам. Несмотря на то, что он был лишь на год старше Якира и учился в параллельном звене, на его груди уже красовались нашивки боевого офицера.

— Если сдаст за ступень, может, и подпишет, раз по табелю вопросов нет, — выпрямившись, с неохотой ответил Тори. — Ваше Высочество имеет это в виду?

— Разумеется, — холодно улыбнулся Якир. — Если есть сомнения, можете лично принять испытания. Думаю, для генерала это будет более чем убедительно.

— Слышал, Олон? — Хмыкнув, Тори скрестил на груди руки. — Что ж, если сын Ведущей линии желает, могу ли я противиться? Извольте. Тренировочная площадка пока свободна, мы никому не помешаем — до построения еще полчаса. Теорию сдадите позже, я в ней не очень силен.

— Уже сдал. — Встав, Якир оправил камзол. Волнение улеглось. Мысли постепенно оставляли ставшими родными стены и товарищей, которых он успел приобрести. Время, отведенное на юность, закончилось. Теперь следовало думать о том, как наладить старые связи, которые имелись у отца, и получить влияние при дворе. Власть не терпела слабых, требовалось действовать дерзко и с напором, пока над ним еще была рука Парамана. То, что герцог собирался прикрыть тыл, Якир понимал: правила игры он усвоил раньше, чем научился держать меч. Те, кто считал, что он будет отсиживаться в тени, сильно заблуждались — на собственное будущее у него уже имелись планы. Терпеть пощечины всю оставшуюся жизнь он не собирался. Пришло время давать сдачи.

Воздух был настолько влажным, что руки и лицо быстро стали мокрыми. Вдобавок мелко заморосил дождь.

Расстегнув камзол, Якир повесил его на вбитую сбоку от круглой площадки палку. Тори снисходительно наблюдал за ним, время от времени бросая красноречивые взгляды на темные окна резиденции. Дождавшись, когда Якир займет позицию напротив, он обнажил меч и, бережно положив ножны на песок, заговорил:

— Давненько, признаюсь, хотел с тобой побеседовать. Слишком уж много ты шума наделал с тем стопником[3] год назад. В стенах этой Академии такого себе еще никто не позволял. Мы с Тимини даже вдвоем едва сняли. Ясно как день, что тебе помогали — сам бы ты его так не подвесил. Это надо же было додуматься! Генерала едва удар не хватил!

Якир пожал плечами:

— Лафаст сказал разбираться самому — я разобрался. Этот подлец заслужил настоящей петли, а не пары улыбок. Но зато от меня отстал.

Офицер недобро усмехнулся. Он старался держаться как старший, но это смотрелось так неестественно, что Якир не мог заставить себя подыгрывать. Тори и сам не отличался примерным поведением, и старшие сотоварищи никогда не трогали его лишь потому, что он был вдвое сильнее любого из них, хотя и поступил в Академию в четырнадцать, как и Якир. Кроме того, многие догадывались, что за воспитанником дочери кузнеца стоял кое-кто повыше. Спустя пару лет досужие подозрения переросли в уверенность. Лицо и богатырскую фигуру трудно было скрыть: они свидетельствовали о его родстве с генералом Горгота лучше самой подробной метрики.

— Интересно, как ты учиться успевал? — Медленно шагнув в сторону, Тори сжал рукоять обеими руками. — Или для Его Высочества и двери все открыты?

Якир тихонько рассмеялся:

— Бесполезно, офицер. Ты еще под стол пешком у тетки ходил, когда мне указывали на мое место. Не трать свое время — этот тест я проходил сотни раз. Да и о тебе любой может сказать то же самое.

— Терпеливый, значит? — Тори задорно улыбнулся, разом сбросив напускную важность. На его круглых щеках заиграли ямочки — наследство рода Аурика, как и пшенично-светлые волосы. — Это хорошо, это правильно. — Шумно выдохнув, он сделал резкий выпад.

Якир не стал блокировать и, увернувшись, закружил вокруг офицера, пытаясь дезориентировать. Тори был силен, и в ближнем бою один на один, да еще и на ограниченном пространстве, о шансах говорить не приходилось, но сила и масса одновременно делали Тори неповоротливым, в то время как Якир умел двигаться быстро. Фехтовал он выше среднего, хотя и не блестяще, но для звания ручника этого уровня вполне хватало.

— Площадочка маловата, бегать устанешь, — добродушно заметил Тори. — Тебе продержаться-то минут десять нужно, боишься, что ли?

— Ха! — Продолжая кружить, Якир по касательной отбивал его удары и лениво, с осторожностью наносил ответные — скорее для отвода глаз.

— Да я не буду напирать особо: ты вон щуплый какой…

— Хитрости в тебе, как у коня молока, Эринма. Смотри, генерал наверняка наблюдает, скажет потом, что ты мне снисхождение оказывал.

— Я и оказываю, — сдерживая улыбку, заметил Тори, ничуть не смутившись, услышав из его уст родовое имя отца. — Мог бы уже раз десять зашибить, и без всякого меча.