— Я здесь! — бодро воскликнула она и, быстро потерев ладонями щеки, чтобы придать лицу цвет, улыбнулась.

Приоткрыв дверь, брат быстро вошел в комнату.

— Так и знал, что не спишь. — Подойдя, он осторожно поцеловал ее в щеку, а затем, взяв за руку, усадил на кровать. — Хэсс сказал, что тебе лучше. Это так?

Али-Нари поспешно кивнула:

— Да, конечно. Его травы… Они помогли мне.

— Вот как? — Параман слегка прищурился. — И отчего же ты все время сидишь взаперти?

— Мне просто хотелось побыть одной, — как можно спокойнее ответила она, с трудом выдержав его взгляд.

— Хорошо, если так. — Он кивнул, а затем неожиданно привлек к себе и, коснувшись губами ее уха, угрожающе прошептал: — Никогда не лги мне, слышишь? Никогда.

Замотав головой, Али-Нари оттолкнула его и отвернулась. В такие моменты брат становился слишком похожим на своего отца.

— Что ты хочешь услышать? — с обидой спросила она, едва сдерживая слезы и не обращая внимания на сбивчивые извинения. — Хэсс дал мне отвары от головной боли, я пью их, как он сказал, но ничего не помогает. Быть может, нужно больше времени…

— Отвары? — тут же всполошился Параман. — Какие еще отвары?

Она безразлично махнула рукой в сторону стола.

Подойдя, брат взял прозрачный графин и поднес к глазам, затем чуть встряхнул и налил темно-бурую массу в небольшую чашечку. С мгновенье он опасливо смотрел на содержимое, а затем принюхался и, помедлив, сделал небольшой глоток. На лице его не дрогнул ни один мускул, только в глазах скользнуло недоумение. Али с трудом сдержала улыбку: на вкус варево было отвратительным.

— Посмотрим, как это поможет мне, — взглянув на нее, он скептически хмыкнул. — И в следующий раз подумай, прежде чем что-либо от меня скрывать.

— Я ничего не скрываю, — с грустью ответила она, — просто не хотела лишний раз беспокоить.

— Ясно. — Отступив к окну, Параман взглянул на качающуюся между белыми кронами яблонь луну. — Воздух слишком густой — возможно, тебе потому и плохо. Нужно больше спать, Али, — не терпящим возражения тоном заявил он и, закрыв ставни, обернулся. — Я велю служанкам присмотреть, чтобы ты ложилась с закатом, и предупрежу Лирамель, чтобы пока обходилась услугами тетушки Фалинор и своей горничной.

— Но…

— Считай, что это приказ, — остановил ее брат. — А с Хэссом я переговорю сам. И не только с ним. — Он взглянул на нее и с угрозой добавил: — Я в курсе того, что сказал тебе Тарэм.

Али вздрогнула. Она ожидала, что когда-нибудь им придется поговорить, но каждый раз надеялась, что Параман забудет.

— Можешь больше не думать об этом, — уверенно продолжил он. — Карл и я решили вопрос наилучшим для всех образом. Тебя больше никто не потревожит, если сама того не захочешь. Поняла?

Подняв на него глаза, она кивнула и робко улыбнулась. На этот раз улыбка вышла искренней. Али действительно поняла — и намного больше, чем он ей сказал.

Когда брат ушел, она еще долго сидела, смотря невидящим взглядом на неподвижные тени на белой стене. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Сердце стучало так быстро и сильно, будто она бежала и бежала, не в силах остановиться.

Наконец, когда луна поднялась достаточно высоко, чтобы заглянуть в комнату, Али-Нари встала и, подойдя к столу, налила себе еще немного отвара.

— Спасибо, — пригубив бурую жижу, прошептала она, мысленно потянувшись к дорогому образу. — Спасибо тебе, даже если ничего не получится.

[1] Ко мне, Вэк, ко мне! Повинуйся хозяину, повинуйся королевской крови! (Древний язык Королевства)

[2] Вэк, поворачивай назад, поворачивай! Возвращайся назад. Повинуйся королевской крови! (Древний язык Королевства)

21 апреля 3133 года по исчислению Малого Мира. Белый Замок; Варут и предместья

Тонкая ниточка зари вплеталась в облака, широкими стежками соединяя их с горизонтом. Небо постепенно светлело. Бело-розовые кудрявые кроны яблонь, на которых все еще лежала густая тень, едва трепетали под прохладным утренним ветром, а первые золотисто-оранжевые лучи уже подбирались к границам замкового сада.

Лирамель проснулась задолго до рассвета. Она еще успела увидеть уплывающую луну и россыпь бледнеющих созвездий и даже поймала взглядом сверкнувшую через полнеба звезду.

Встав перед открытым окном на колени, Лирамель положила руки на подоконник и молитвенно склонила голову. Древний яблоневый сад благоухал, окутывая замок терпким медовым ароматом, а под окнами, лишая сна, шумели громкие кошачьи свадьбы. В эти дни в Королевстве непогода была редкой гостьей, и ничто не омрачало зарождение новой жизни. Лишь раз в несколько лет над Белым Замком и окрестностями проносились выпавшие из щита Тропы Поющих ветров. Впрочем, и по ту, и по эту сторону мира мало кто знал, что именно представляли собой внезапные сильные бури.

Постоянные мысли о Якире мешали сосредоточиться на молитве. Привычные слова слетали с губ, но не касались ни разума, ни сердца. Недовольно нахмурившись, Лирамель подняла взгляд. Между перистыми облаками уже проглядывали кусочки синего неба.

— Благослови, душа моя, Господа… — закрыв глаза, прошептала она начальные слова псалма и, чувствуя окутывающий душу пушисто-теплый покой, вздохнула и замолчала. У нее не было под рукой молитвенника, и дальше она не помнила.

Тихий настойчивый стук так испугал ее, что, вскочив, Лирамель больно ударилась плечом о подоконник. Память услужливо пролистала время назад, вернув в тот роковой день, когда она открыла дверь и едва не погибла.

Метнувшись к постели, Лирамель схватила лежавшие поперек подушки ножны и вытащила меч, а затем, нерешительно оглянувшись в сторону гостиной, медленно выдохнула и расправила плечи. Стражу можно было позвать в любой момент.

— Кто? — резко и громко прозвучал в наступившей тишине ее спокойный голос, хотя на самом деле Лирамель боялась намного сильнее, чем могла себе позволить.

— Я, Ваше Величество, — раздался приглушенный ответ. — Извиняюсь за столь ранний визит и нижайше прошу меня принять.

Опустив меч, она улыбнулась. Якир, как всегда, безукоризненно соблюдал этикет и бессовестно нарушал правила. Он несомненно знал, что Лирамель не устоит перед любопытством, и не мог не понимать, под какой удар это ее подставит: по замку и так уже ходили довольно щекотливые слухи, хотя она никогда не давала лорду Варута ни обещаний, ни надежд, ни даже повода.

— Каков наглец… — с притворным негодованием произнесла она, откидывая край гобелена. — Проходи, раз уж пришел, но только тихо: если слуги услышат, то донесут Карлу, и тогда славным библиотекам Варута придется подбирать нового хозяина.

— Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Величество. — Шагнув через порог, Якир неловко поклонился, пряча за спину правую руку, и спешно отошел в сторону.

Сделав вид, что ничего не заметила, Лирамель закрыла дверь и опустила засов. Ей было любопытно и в то же время неловко: она прекрасно чувствовала, что сейчас Якир пришел к ней не как учитель и даже не как друг.

— Еще раз прости, что побеспокоил, — встав напротив, проговорил он. — Слуги доложили, что видели свет в твоем окне задолго до рассвета — не спалось?

Лирамель удивленно приподняла брови:

— Следишь за мной? С каких это пор?

— Только сегодня, — быстро ответил Якир. — Не хотел разбудить ненароком.

Взглянув в его смеющиеся зеленые глаза, Лирамель робко улыбнулась и, покачав головой, с укором попросила:

— Перестань, Якири. Если хотел поздравить, просто поздравь, а пламенные речи оставь тем, кто не посмеет в шесть утра постучать в двери моих покоев.

Якир беззвучно рассмеялся и, отступив назад, протянул ей одноручный меч в поблескивающих черным лаком новых кожаных ножнах.

— Ну, прости, прости, — посерьезнев, произнес он. — Надеюсь, ты не разочаруешься: мне пришлось пол-Королевства за ним проскакать.

Почти благоговейно приняв из его рук оружие, Лирамель выдвинула клинок и подошла к окну, чтобы лучше рассмотреть украшенную витиеватой резьбой гарду. В солнечном свете тусклый узорчатый металл выглядел немного темнее, чем обычный, но был безупречен. На округлом навершии поблескивал мутно-красный неограненный рубин.