Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.

Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.

Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем,

и возвращается ветер на круги свои.

Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут,

они возвращаются, чтобы опять течь.

Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться,

и нет ничего нового под солнцем…

(Еккл. I, 4–7, 9)

5 мая 3115 года по исчислению Малого Мира. Белый Замок

Древние яблони уже отцвели, и воздух пах клевером. Несмотря на раннее утро, было безлюдно. Обычно оживленная дорога одиноко белела, поблескивая вдоль обочин еще не погашенными факелами. Стража, устало переминавшаяся у ворот, ждала смену. Несколько старых пантер неспешно обходили приземистую каменную ограду, за которой темнел лес. Кружа над серебряными шпилями, басовито каркал огромный черный ворон. Что-то высматривая, он то снижался, то поднимался, тяжело взмахивая блестящими иссиня-черными крыльями.

Проведя ладонью по гладким мраморным перилам, Параман еще раз взглянул вниз. У подножия башни лежала густая тень, но в окнах покоев наследника уже отражались первые рассветные лучи. Тропа Поющего ветра проходила чуть ниже каменного подоконника.

«Слишком высоко», — невольно отпрянув, подумал Параман и задумчиво нахмурился. Поверить в то, что дядя пошел на такое безумство, было трудно. Даже опытный офицер переломал бы ноги, решись он спрыгнуть на Тропу со смотровой, а с младенцем на руках… Мотнув головой, Параман на мгновенье закрыл глаза и глубоко вдохнул. Едва уловимый ветерок охладил влажный лоб.

— Ваше Высочество, — раздалось позади, — вы просили предупредить…

— И кому я понадобился? — ровно спросил Параман, слегка повернув голову.

Молодой офицер, стоявший за аркой, ведущей на винтовую лестницу, коротко поклонился.

— Лорд Тарэм, Ваше Высочество.

Скрежетнув зубами, Параман кивнул и вновь отвернулся.

— Вот ты где! — Часто дыша, Тарэм прошаркал по каменным плитам и, подойдя к перилам, расстегнул длинную черную мантию. Зеленый, расшитый серебром камзол обтягивал худые сутулые плечи и сгорбленную спину. Без ритуальной одежды Глава Совета смотрелся не слишком внушительно. Вероятно, поэтому он почти никогда ее не снимал. — Твое присутствие будет необходимо, — после продолжительного молчания вновь заговорил Тарэм. — Подпишешь бумаги, засвидетельствуешь, что приговор суда Рода исполнен, и можешь отправляться в свою вотчину.

— Надолго?

— Посмотрим. — Поймав взгляд Парамана, Тарэм сухо улыбнулся. — Тебе необходимо набраться опыта, так что вопрос о коронации пока подниматься не будет. Закон дозволяет подобное промедление.

Внизу заржала лошадь. Вздрогнув, Параман сглотнул подступивший к горлу комок.

— Пока? — как можно ровнее спросил он, старательно скрывая вспыхнувшую в душе надежду. — А если ребенок все-таки выжил?

Перекинув мантию через руку, Тарэм небрежно пожал плечами.

— Большой Мир не такой уж и большой, Парамани, у нас есть связи и там. Твой дядя был не первым, кто использовал Тропу. Рано или поздно мы найдем и младенца, и тех, кому он его доверил. Не беспокойся об этом. Твоя кандидатура устраивает и Ведущую линию, и Орден. Главное — не повтори ошибки отца. Считай это добрым советом.

— Можете не сомневаться, я всегда прислушивался к вашим словам, — уверил Параман и, заметив проскакавшего по дороге всадника, невольно подобрался. Даже издалека он без труда узнал отца. Как и значилось в приговоре, тот покинул замок без эскорта. Дожидаться Парамана он не стал.

«Жаль не увижу, как ты сдохнешь», — не отрывая взгляда от мелькающего между яблоневых ветвей белого камзола, подумал Параман и непроизвольно потянулся к рукояти меча. Холодная липкая ненависть вымела из души страх и неуверенность. Он снова и снова вспоминал мать и те бесконечные мгновенья, когда кинжал отца рассекал тонкую кожу на ее шее… Параману было все равно, отец ли стоял за убийством короля Лирдана и его супруги или приказ отдал Глава Совета, его не беспокоила судьба пропавшей наследницы и тех, кому еще предстояло умереть, но гибель родной матери и собственное бессилие сделали с ним то, что годами не мог отец. Параман больше ничего не чувствовал. Все, что он хотел — это просто жить и желательно подальше от всей той грязи, в которую его пытались окунуть, посадив на трон.

— Действительно жаль, — насмешливо хмыкнул Тарэм. — Но могу обещать, что до Айры Кайл не доберется. Мои соглядатаи не выпустят его из вида. Орден не прощает и не забывает.

— Очень на это надеюсь, — опустив руку, зло ответил Параман и медленно вдохнул ставший вдруг вязким воздух. Сжавшая виски боль медленно отступила. За нахлынувшими чувствами он даже не заметил ментального вмешательства. — Я уеду сегодня же. Бумаги оставлю у Аурока.

— Что ж, теплых и мирных ветров! — Одобрительно улыбнувшись в ответ на его поклон, Тарэм повернулся и облокотился на перила.

Последний раз каркнув, ворон заложил крутой вираж и полетел прочь.

Часть 1 Песня ветра

Глава 1

Спустя четырнадцать лет после смерти короля Лирдана.

3129 год по исчислению Малого Мира. Белый Замок / 1979 год от Р.Х., Греция — шт. Канзас, США

Операция шла почти шесть часов. Карл сосредоточенно хмурил брови. Каждое его движение было четким и уверенным, и только мелкие капельки пота, выступившие на высоком лбу, выдавали неимоверное напряжение. Это был не первый случай, когда приходилось импровизировать чуть ли не на каждом этапе, но сегодня все давалось особенно тяжело. Своего пациента, профессора Георгиоса Параксиса, он знал давно: старый хирург был его первым учителем и наставником. Параксис лично просил возглавить операцию, хотя прекрасно понимал, что шансов на успех мало даже у Карла.

«Постарайся, сынок, может, и поживу еще. Сам ведь знаешь: не сумеешь ты — не сумеет никто. Главное, помни — выход всегда есть, нужно лишь нащупать его, ухватить за хвост и тянуть к себе», — сказал он во время их последней беседы, почти повторив фразу, будто невзначай брошенную когда-то отцом. Теперь эти слова звучали отовсюду: их шептали стены и равномерный звук монитора, они слышались в тяжелых вздохах уставшего ассистента и далеком, будто нездешнем звуке проезжавших за окнами машин.

Отгоняя тревожные мысли, Карл почти неслышно, одними губами, комментировал каждое свое движение, миллиметр за миллиметром отменяя смертный приговор человеку, полжизни делавшему то же самое для других.

Шесть лет назад, став самым молодым за всю историю кафедры выпускником, Карл подключил все свои связи, чтобы добиться возможности проходить практику в клинике, которую возглавлял профессор. Узнав об этом, тот отнесся к нему холодно и с недоверием.

— Куда так торопишься? — просматривая его документы, спросил Параксис, неодобрительно взглянув из-под густых поседевших бровей. — Наше дело не терпит спешки.

— Знаю, профессор, — ответил тогда Карл и, опуская то, о чем говорить не следовало, объяснил ему и свои мотивы, и тот план, которому следовал вот уже четырнадцать лет — с того самого дня, как остался без отца.

— Вот как? — Профессор задумчиво опустил массивную голову. — Что ж, тогда похвально. Семь лет — не так много, но чему могу — научу. Остальное — сам. Главное — как можно больше практики. В этом ты угадал, у нас возможностей много, порой и рук не хватает, так что научишься всему, что задумал. Но сначала покажешь себя в деле, я должен посмотреть.

И Карл показал, причем на первой же операции, к которой был допущен ассистентом.