Кивнув, Дарита заставила себя сосредоточиться на приказе и, погладив коня по белоснежной шее, понурила голову.

* * *

К вечеру конница горготского гарнизона достигла северной границы. За высокой изгородью из колючего степного кустарника раскинулось под голубым небом некогда великое Княжество аллотаров.

Несколько воинов из дежурного патруля, удивленно и растерянно глядя на Лирамель, неловко поклонились ей, а затем отсалютовали Гайду, гарцующему на сером жеребце по правую руку от нее.

— К востоку от Трех холмов замечен вооруженный отряд, командир, — отрапортовал один из разведчиков. — Примерно пятьсот человек, пешие. Двигались предположительно вдоль границы к западу.

— К побережью? — насторожилась Лирамель, невольно привстав в стременах.

— Похоже на то, — нехотя кивнул Гайд и, взглянув на нее, спросил: — Ты сомневаешься, что мы их остановим?

— Нет. — Сморщив лоб, она с тревогой поглядела на яркую полосу заката, гаснущую над темно-снежной зубчатой полоской гор, и тяжело вздохнула. — Вокруг все осмотрели? — уточнила она у терпеливо ожидающего ее решения офицера.

— Разумеется, Ваше Величество. Не беспокойтесь.

Как и предполагала Лирамель, ее отказ Совету вскоре стал известен всем. Тарэм решил заранее подготовить людей к грядущим переменам и не стал играть в те же игры, что и с ее отцом: он усвоил прошлые ошибки. Параман был прав, говоря, что идти против Совета — безумие, но соглашаться на их условия она считала куда большим злом — как для себя, так и для Королевства. Нельзя было прогибаться вечно, кому-то нужно было отвечать «нет». И пусть многие считали ее слабой, Лирамель чувствовала, что права.

Ночь выдалась безлунной, поэтому продолжить путь решили на рассвете. Несколько молодых воинов вырубили в живой изгороди широкую брешь, остальные готовились к ночлегу. Костры было велено не разводить.

Обхватив колени руками, Лирамель сидела на пожухлой траве и неподвижно смотрела вдаль. От земли тянуло сыростью, а в небе бесшумными тенями мелькали проснувшиеся для ночной охоты совы.

Гайд не спал. О чем он думал, догадаться было сложно, но судя по тяжелому вздоху, который кузен безуспешно пытался подавить, о том же, о чем и большинство. Война любила шутить с жизнями: любого из них могло вскоре не стать — кого-то завтра, кого-то позже.

— Постарайся заснуть, — посоветовал он, слегка повернувшись в ее сторону. — Бери пример с Тори.

Улыбнувшись, Лирамель кинула взгляд на похрапывающего в стороне офицера. Сын Лафаста уснул сразу же, как дали сигнал к отбою.

— Успею. — Положив под голову седло, она легла и укрылась плащом. По небу, где уже поблескивали знакомые звезды, медленно ползли едва заметные тонкие облака. Спать не хотелось. — Я не успела увидеться с Фалинор… — подумав, сказала Лирамель. — Как она?

Кузен ответил не сразу. Заложив руки за голову, он зевнул.

— Разругалась с Аармани и отцом, — в его голосе послышалась улыбка. — Мне пришлось вмешаться. Я рад, что Совет принял такое решение. Будь иначе, сам бы попросил. Хоть какая-то польза от меня будет.

— Зачем ты так? — укорила его Лирамель, невольно сжав в ладони ткань плаща. — Каждый имеет права на выбор, Гайд. Твоя мать решила прервать род — не ты. И мы оба понимаем, что у нее наверняка не было выбора.

— У нее — нет, а у меня был, — возразил он. — Только я не решился его сделать: не хватило духа.

— А хотел? — повернув голову, Лирамель вгляделась в сгустившиеся сумерки.

— Возможно. Но отец пригрозил, что дольше пары лет я в этом случае не проживу. — Гайд усмехнулся: — Мне было шестнадцать, и жить хотелось… Знаешь, — подвинувшись, он доверительно понизил голос, — единственное, о чем я не жалею — это мой сын. Но даже его право мне не удалось отстоять, Лирамель. Хотя, может, оно и к лучшему: он никому не нужен, сумеет прожить так, как захочет.

— Право? — переспросила она. — О чем ты?

Кузен насмешливо хмыкнул:

— Ты же знаешь, у Квиста наследование титула Главы передается от отца к сыну. Если бы я женился на Тамине, то стал бы преемником отца, а после мог передать жребий Артону. Только Тарэму не нужен в Совете один из Рода, а моему дяде со стороны Квиста не нужен соперник. Он давно ждет смерти отца, и это был бы хороший предлог. — Услышав его вздох, Лирамель жалостливо скривила губы, радуясь, что темнота скрывает выражение их лиц. — Отец верен Роду, — выдержав короткую паузу, добавил Гайд. — Он взял мою мать не потому, что хотел получить влияние, а из желания оградить от Ордена. Я уважаю его за это.

Лирамель не знала, что ответить на его доверие и откровенность. В Белом Замке им с кузеном довелось видеться только на обедах и несколько раз в саду. Они почти не знали друг друга.

— Я здесь по той же причине, что и ты, — наконец решившись, произнесла она и, убрав седло, положила под голову ладони. — Знаю, многие осуждают… Но иначе я не могла.

— Понимаю. И не я один, поверь. Хотя искренне жаль. Параман не тот человек, которого бы я хотел видеть на троне.

— Почему? — почти неслышно спросила она и, затаив дыхание, прислушалась. К счастью, громкий храп Тори заглушал их шепот.

— Он сын своего отца, — ответил Гайд. — На нем Ведущая прервется окончательно: Параману просто не хватит смелости, как не хватило когда-то мне. Он уже несвободен, уже уязвим. Пройдет еще лет двадцать, уйдут Аармани, моя мать, дядя Аритон… Остальных разобьют поодиночке и придавят. Все будет кончено.

— Жизнь будет продолжаться и тогда, — задумчиво произнесла Лирамель. — И потом, Род переживал времена и похуже. Вспомни Великую Смуту: Арматей и Мейбель остались последними из Ведущей… И все же король встал на ноги, сумел.

— Тогда еще не было Совета, — с улыбкой в голосе сказал Гайд. — Но полно о грустном. Нам бы землю защитить, а об остальном подумаем позже.

Невольно улыбнувшись в ответ, Лирамель закрыла глаза. Спать ей по-прежнему не хотелось, но продолжать разговор не было сил.

— Хочу, чтобы ты знал, — прошептала она, набравшись смелости. — Параман считает, что тебя отправили сюда специально. И боюсь, твой отец тоже все понимал — это была его инициатива.

Гайд молчал долго. Где-то в стороне всхрапнула потревоженная лошадь и ухнула, на миг заслонив звезды, сова.

— Мне это известно, — наконец отозвался он. — Посмотрим еще. От смерти никто не уходил, но и раньше, чем положено, к ней не попадешь. Ты тоже не унывай: детей Тара не так легко в землю закопать… Особенно некоторых, — сделав паузу, с улыбкой в голосе добавил он. — Спи, Лирамель. Спи. Завтра никто из нас уже не будет прежним: пролитая кровь делает собственную гуще и черней.

Она не стала отвечать; нарочито зашуршав плащом, укрылась с головой и поджала ноги. Ночь стояла теплая, но от земли уже тянуло холодом.

«Возможно, завтра уже и не будет никого из нас», — невольно подумалось ей, и, вновь вспомнив окаменевшее лицо Карла, когда тот покидал зал Совета, Лирамель беззвучно заплакала.

[1] Добро пожаловать, моя королева! (Древний язык Королевства)

[2] Спасибо, господин мой! (Древний язык Королевства)

[3] Повинуйся королевской крови (Древний язык Королевства, формула)

15-16 сентября 3133 года по исчислению Малого Мира. Княжество; Бартайота

Рассвет был поистине сказочным. Воздух, пропитанный запахом прелых трав и влажной земли, клубился над пожухлой травой густым туманом. Высокие башни облаков медленно плыли с севера на юг, и золотые рассветные лучи разбегались вокруг них широким веером. Лошади тихонько пофыркивали, нетерпеливо перебирая копытами, а воины пытались отогреться, разминая затекшие за ночь ноги. Под утро Лирамель все же удалось заснуть, хотя нервы были настолько напряжены, что усталость почти не чувствовалась.

Наскоро перекусив, Гайд велел строиться и, дождавшись гонца из крепости, спросил у Лирамель дозволения отдать приказ ручникам выдвигать свои отряды. Вскоре граница осталась позади, и под копытами лошадей между примятых ветрами трав зачернела чужая земля.