4 — 5 мая 3133 года по исчислению Малого Мира. Белый Замок и окрестности

Небольшая деревенька, в обход которой шла дорога, только-только просыпалась: блеяли выпущенные на пастбище козы, ворчливо гоготали два толстых гуся… Лирамель не слышала этих звуков с тех самых пор, как гостила с братьями на ферме Андерса.

— Что ж, доброго пути… — Взглянув на посланника, который все еще сопровождал их, Карл заткнул большие пальцы за пояс и, кивнув в ответ на его поклон, отвел взгляд.

Мужчина, чье лицо, несмотря на теплый день, скрывал капюшон, медлил. Сидя в экипаже, Лирамель с интересом разглядывала его прямую, напряженную фигуру. Она уже знала, что он принадлежал к Тайной разведке и не имел ни имени, ни семьи, но ей было любопытно, как мог выглядеть человек, обладающий таким резким и необычайно низким голосом. Лирамель почему-то казалось, что он был похож на одного из рода Аурика. По крайней мере, держался мужчина именно так, как могли только Аурика — независимо и необоснованно-гордо. Как писал Боанолак, труды которого Лирамель с трудом читала каждое утро, это всегда был самый малочисленный род из Десяти, и внутриродовые законы соблюдались в нем еще жестче, чем у Миссара: Аурика признавали только дальнородственные браки, избегая даже детей Ведущей линии, и потому были единственными, у кого не имелось в Белом Замке своего угла.

— Ваше Высочество, — видя, что Карл собирается вернуться в экипаж, мужчина сунул руку за пазуху и достал маленький конверт, — прошу вас передать это герцогу Аармани. Лично в руки. Эту бумагу не должны найти при мне.

Лирамель показалось, что брат удивился его просьбе. Помедлив, он протянул руку и взял конверт.

— Благодарю за верность и понимание, — вкрадчиво ответил Карл, сразу же убрав письмо в карман.

— Таков наш долг, — еще раз поклонившись, сказал посланник и, отступив на несколько шагов назад, резко повернулся и быстрым шагом направился к лесу.

Надрывный крик петуха заставил Лирамель отвлечься. Выглянув в окно, она увидела, как из деревенских ворот выбежал мальчик лет семи-восьми. Перекинув через плечо полупустой мешок, он заметил экипаж и весело помахал ей рукой. Не растерявшись, Лирамель махнула в ответ и невольно улыбнулась, заметив, что ребенок был бос — его пятки засверкали над травой с такой скоростью, что пасущиеся козы шарахнулись в сторону и жалобно заблеяли.

— Я бы с удовольствием составила ему компанию, — искоса взглянув на Карла, заметила она и, пересев от дверцы, уступила брату место. — Сколько нам еще ехать?

— Недолго, — задумчиво ответил он, понизив голос. — Устала?

Лирамель с готовностью кивнула и, ловко подняв с пола упавшее шерстяное покрывало, укрыла сидевшего напротив Кристиана. Тот мирно спал, скрестив на груди руки и откинув голову назад. Они выехали еще до рассвета, и брат заснул почти сразу же, как сел в экипаж.

— Что за письмо тебе передали? — шепотом спросила она. — Разве их кодекс не запрещает общение с внешним миром? Какое отношение наш дядя имеет к этому человеку?

Карл хмыкнул и, повернувшись к ней, улыбнулся краешком губ:

— Ты хорошо запомнила правила. Но забыла, что во всяком правиле есть исключение.

Уловив в голосе нотки снисхождения, она удивленно приподняла брови:

— И какое же исключение я упустила?

Закрыв дверцу, брат знаком показал одному из подъехавших к окошку офицеров трогаться и, обернувшись, сказал:

— Например, вызвать Аармани в замок.

Не поняв его ответа и не найдя что возразить, Лирамель промолчала.

Достав конверт, Карл внимательно его осмотрел, затем вскрыл и, вынув неровно обрезанную бумагу, сосредоточенно сдвинул брови.

— Интересно, а какие же исключения позволяют читать чужие письма? — улыбнувшись, тихо спросила она, заглянув через его руку. — Что там?

— Ничего интересного. — Сложив письмо, он задумчиво нахмурился и покачал головой: — Дела семейные. Снова внебрачные дети… Этот век богат на бастардов. После убийства нашего отца страх перед смертью стал сильнее долга перед Родом. Тарэм добился своего.

— Лучше нам не вмешиваться. — Вспомнив проницательный взгляд дядюшки, Лирамель почувствовала, что ей стало не по себе, будто она заглянула в дверцу, в которую заглядывать не следовало.

— Забудь, — произнес Карл, спрятав бумагу и конверт в карман. — Вряд ли Аармани когда-нибудь обратится к тебе за помощью, не тот он человек — сам разберется. Если, конечно, не встанет вопрос о восстановлении Рода… — Вновь хмыкнув, брат покачал головой и чуть тише добавил: — Хотя это вряд ли: слишком многое придется объяснять как ему, так и Миссара. Похоже, там темная история, и все долги давным-давно взысканы и отданы.

— А при чем тут разведка? — Чувствуя, что Карл снова уходит от ответа, Лирамель упрямо поджала губы.

— Вот об этом я дядюшку и спрошу. — Отвернувшись к окну, он задернул шторку и устало вздохнул: — Если не возражаешь, я присоединюсь к Кристиану. Судя по последним событиям, поспать ночью мне уже не удастся.

Поняв, что под последними событиями подразумевалось недавнее покушение, Лирамель послушно замолчала. Она все еще чувствовала свою вину и не могла забыть выражение, с которым Карл смотрел на нее тогда, у озера… Страх и гнев в его глазах выворачивали душу наизнанку — он еще никогда не злился на нее с такой силой, никогда не позволял себе столь резких слов. Пожалуй, впервые за годы, проведенные в стенах Белого Замка, она по-настоящему сумела понять и увидеть, насколько тяжела была та ноша, которую брат на себя взял.

К полудню, когда каскад Лаусенских озер остался далеко позади, Лирамель попросила остановить карету и подать коня. Она чувствовала, что достаточно оправилась от болезни и слишком хорошо отдохнула, чтобы весь обратный путь провести взаперти. Карл, вопреки ее опасениям, не возразил ни слова, лишь безразлично пожал плечами и отвернулся, а Кристиан, уже проснувшийся и перекусивший холодным мясом, даже не поднял взгляда от книги.

— Разумнее будет держаться ближе к экипажу, Ваше Величество, — Олон, который, как она знала, лично отвечал перед герцогом Параманом за безопасность путешествия, заметно нервничал. Подав ей руку, он помог спрыгнуть на землю, но дверцу закрывать не стал. — Я бы советовал вам повременить… — нарочито громко заметил он, видимо, надеясь, что Карл вмешается и остановит ее.

— Ах, оставьте. — Легко взлетев в седло, Лирамель развернула лошадь и привстала в стременах, пытаясь разглядеть за спинами всадников, куда сворачивала дорога. — Здесь мне уже ничего не угрожает.

— Простите, Ваше Величество, — возразил стопник, осадив свою лошадь, — но вы заблуждаетесь. Я вынужден настаивать.

Растерявшись от такого напора, Лирамель с вызовом расправила плечи и оглянулась на брата. С минуту она напряженно смотрела на его широкую спину, а затем резко пришпорила лошадь. Если Карл предоставлял ей право выбора, никакой опасности не было и быть не могло. Впрочем, урок с озером она не забыла, а потому, достигнув первой пары эскорта, слегка натянула поводья.

— Олон, — подождав, пока офицер поравняется с ней, Лирамель обернулась и взглянула в его встревоженное лицо. Стопник явно был из Валлоров: черноволосый и синеглазый, с характерными для Рода резковатыми чертами лица, в эту минуту он выглядел настолько серьезно и мрачно, что ее решимость поколебалась. — Олон, — чуть тише повторила она, усилием воли заставив себя преодолеть робость. — Я благодарна вам за заботу и осторожность, но настоятельно прошу никогда более не указывать мне, что и как делать. Вам понятно?

Выпрямившись в седле, офицер осторожно кивнул.

— Простите, Ваше Величество, — в его голосе едва уловимо скользнули нотки недовольства. — Я думал…

Предупреждающе подняв руку, Лирамель прервала его и помотала головой.

— Вам следует отозвать глашатая, которого вы только что послали, дабы предупредить о нашем приезде, — спокойно сказала она, наблюдая игру эмоций на его лице. — Сделайте это немедля и распорядитесь, чтобы открыли боковой флигель: мое возвращение не будет официальным.