— Конечно, граф. Я в этом не сомневаюсь. Остаётся дело за малым — выработать условия, приемлемые для обеих сторон.

— Формулировки мы оставим дипломатам. Нам с вами необходимо обговорить самое существенное.

— Валахия?

— Мы хотели лишь обговорить условие защищать права христианского населения.

— Оно содержится в одной из статей Ясского договора.

Кутузов кивнул.

— Молдавское княжество?

— Россия считала бы для себя удобной границу по реке Серет.

— Чересчур опасно для Порты. Преемники императора Александра могут оказаться не столь разумны и благородны...

— Тогда, может быть, Прут?

— Я не предвижу существенных возражений.

— Но мы должны компенсировать наши усилия в ходе пятилетней войны. Впрочем, надо же оставить работу и дипломатам.

— Разумеется. Но мы, граф, ещё никак не решили, как же разделить наши полномочия в Азии.

Кутузов взял длинную паузу. Предложение он уже давно сформулировал, но хотел показать, что мысль эта пришла ему в голову лишь недавно:

— А что, если Россия и Порта отложат решение азиатской проблемы? Ситуация и так запутанна, что же её осложнять ещё больше. Предположим, что мы решаем оставить крепости, завоёванные Россией, в её владении...

— Временном?

— Разумеется. И положим вернуться к этому вопросу лет через пять.

— А что же Анапа? — спросил Галиб-эфенди.

Кутузову показалось, что он слишком быстро среагировал на его предложение, словно бы ждал его, был уверен, что оно прозвучит.

— Анапа слишком важна для Блистательной Порты, чтобы Стамбул мог позволить себе лишиться её хотя бы на время.

Разумеется, усмехнулся Кутузов, оставляя, впрочем, лицо неподвижным. Крупнейший рынок работорговли на всём Чёрном море. Оставить его у русских — и где же тогда покупать девушек для гаремов, красивых мальчиков для изысканных наслаждений, могучих мужчин для работ в мастерских и поле? Но пока нет сил заботиться ещё и об этом.

— В инструкциях канцлера Румянцева не указана особая важность этого населённого пункта для обороны Российской империи.

— Я был убеждён в этом с начала нашей беседы.

Два старика улыбнулись одними глазами. Они превосходно понимали друг друга...

Небольшая красивая церковь красного камня показалась Новицкому не самым удобным местом для тайного свидания с известным политиком, однако не он выбирал время и место. Сергей прошёл в портик, остановился было полюбоваться резными колоннами, но очевидно мешал входящим. Кто-то толкнул его в спину, буркнул коротко, возможно, что извинился. Новицкий оглянулся, но увидел только полу знакомого серого плаща, исчезающую за дверью.

Внутри было темно, прохладно, пахло сладким запахом детства. Сергей купил свечку, прошёл вперёд, стал рядом с Мурузи. Тот не откидывал капюшон, обеими руками держал толстую свечу, едва выставив ладони из-под плаща. Новицкий наклонился к нему, прося разрешения взять огня, и почувствовал, как плотная ладонь накрывает его собственную, освобождая её от лишнего груза.

— Вы решились снять гусарский мундир?

— Мы подумали, что так будет удобнее.

— Вы не щепетильны.

— Я осмотрителен.

— А ваш друг Мадатов никогда не расстался бы с доломаном и саблей.

— Поэтому здесь я, а не он.

Мурузи промолчал. Боковым зрением Сергей заметил, как колыхается широкий плащ, и подумал, что драгоман, должно быть, старается надёжнее припрятать мешок с золотом.

— Георгиадис щедр, — заговорил, наконец, князь. — Но почему не пришёл он сам?

— Он... — Новицкий замялся, и хоть не сразу, но всё же ответил: — Он просил передать вам, что Галиб-эфенди... был готов к нашему предложению относительно крепостей в Азии.

Мурузи опять замолчал, и надолго.

— Меня использовали. — Голос его изменился, словно человек за минуту постарел лет, наверно, на десять. — И турки, и русские. Галиб-эфенди знал о наших свиданиях и ловко ими воспользовался. Он не мог предложить обеим империям решить вопрос о границах у Чёрного моря именно так. Но добился, чтобы русские сделали этот ход сами... Ну, вы-то хотя бы мне заплатили. Как же оценит мои услуги его величество падишах? Разве что быстрой смертью...

— Георгиадис предлагает вам не возвращаться на постоялый двор Манук-бея. Тем более что Мирзоян тоже намеревается покинуть Валахию.

— И где же он будет чувствовать себя в безопасности? Я не могу бежать. В Стамбуле моя семья — жена, дети. В Стамбуле остался мой брат. Если я исчезну, им придётся отвечать за меня.

— Мне поручено сообщить вам, что все бывшие договорённости, касающиеся вас, распространяются и на вашу семью.

Мурузи придвинулся вдруг к Новицкому и зашептал жарко и быстро:

— Возьмите деньги, ротмистр. Мне уже они не понадобятся. Передайте их моей жене, моим сыновьям, если... когда им удастся перебраться в Россию... Надеюсь... Я надеюсь, они будут счастливы в Петербурге. Прощайте, ротмистр. Я ещё помолюсь... за себя и за близких...

Сергей поставил свою свечку перед ближайшей иконой и пошёл к выходу. Но чувствами он ещё оставался в углу тёмного и тесного нефа, где прощался с жизнью человек умный и жадный, хитрый и благородный, человек не слишком чистоплотный, но почему-то полюбившийся ему в последние три недели.

Задумавшись, он свернул в проулок и слишком поздно заметил, как три тёмные фигуры скользнули к нему от угла ближайшего дома. Только кавалерийская выучка помогла ему парировать первый, почти незамеченный им удар. Лезвие распороло рукав и скользнуло по коже предплечья. Левая рука онемела. Новицкий отпрыгнул к стене и выставил перед собой трость. Повернул резко кисть, деревянные ножны слетели в сторону, обнажив короткий шпажный клинок — подарок Георгиадиса.

— Шайтан-оглы! — выругался один из нападавших, сделал выпад и вдруг рухнул, словно бы поскользнувшись.

В спине у него торчала рукоять метательного ножа.

Ещё один человек вмешался в схватку, но этот, понимал Новицкий, был решительно свой. Тут же скользнул вперёд и наметил остриё клинка в лицо ближайшему противнику, пользуясь преимуществом в длине оружия и замешательством неизвестного.

Крик, почти всхлип, слева подсказал Сергею, что одна сторона получила решительное преимущество. Кто же — он посмотреть не решался, боясь пропустить движение хорошо вымуштрованного убийцы. Но когда тот отскочил, повернулся и опрометью бросился в черноту ближайшего сада, опустил клинок с облегчением. Кровь текла теперь из двух ран, и долго ему было бы не продержаться.

— Руку в локте, ваше благородие, согните. Вот так... Не остановится, но и хлестать не будет.

— Фома! — удивлённо крикнул Новицкий. — Ты-то откуда?!

Поручик Чернявский, не отвечая, нагнулся над убитым, вынимая у него из спины свой метательный нож.

Второй разбойник валялся чуть поодаль, навзничь, зажимая обеими ладонями горло.

— Уходим, Сергей Александрович, быстро. Не ровён час другие подскочат...

Пока полковой лекарь бинтовал Новицкому руку, приехавший Георгиадис негромко выспрашивал у Чернявского подробности нападения.

— Да, — сказал он с досадой. — Майор Мадатов оказался предусмотрительней нас. Послал на всякий случай человека вас охранять. Если бы не он, вы бы сейчас валялись там со вспоротым животом.

— Зачем же я им понадобился?

— Не вы — Мурузи. Галиб-эфенди предполагал, что князь согласится бежать, и не хотел его выпускать. А разбойникам предложено было забрать то самое золото, что вы принесли Мурузи. Вас же добавили бы просто для ровного счёту. Одним человеком больше, одним человеком меньше. Ну а когда они увидели, что деньги опять перешли к вам, ваша участь была решена окончательно.

— Как же они разглядели нас в такой темноте? — искренне удивился Новицкий.

— А вы можете описать всех, кто был с вами в церкви? — осведомился Георгиадис.

Покрасневший Новицкий покачал головой...