Построившись плотной колонной, егеря двинулись к домам, где ещё стреляли, визжали и улюлюкали.

Немногие янычары успели добраться к укрытию, но те, что засели за стенами, сопротивлялись отчаянно. Казаки, разъехавшись, окружили село и поджидали пехоту.

Бутков поговорил с казачьим полковником и, не торопясь, вернулся к колонне.

— Говорят, там десятка два-три осталось. Кавалерии туда соваться — только людей терять. Это работа наша. Что же, Мадатов, — начал ты сегодня отлично, так и завершить дело тебе же. Иди, штабс-капитан, все турки нынче твои...

Когда первая линия приблизилась к краю деревни, Валериан скомандовал остановиться. Прошёл вперёд и закричал, надсаживаясь:

— Храбрые воины! Ваше положение безнадёжно. Кладите оружие и выходите с поднятыми руками. Обещаю...

Несколько пуль свистнуло, простонало в вечернем сгустившемся воздухе. Мадатов поднял шляпу, посмотрел на аккуратное отверстие в тулье. Вернулся обратно.

— Зачем же так рисковать, ваше высокородие? — Афанасьев стоял с барабанщиками, на месте ротного командира. — Нешто они послушают? Французы были бы, альбо немцы — завсегда бы договорились. А турок — самый вредный народ. До последнего солдата будет держаться. Разрешите, я охотников кликну — так через полчаса всё и закончим.

Валериан усмехнулся. Все сегодня норовили командовать за него.

— Хорошо, Афанасьев. Кричи своих добровольцев. Только я тоже с вами пойду.

Коренастый сержант оглянулся на молодого штабс-капитана.

— Правильно, Валериан Григорьич, — сказал он, понизив голос, чтобы разговор оставался с глазу на глаз. — Сходимте. Присмотритесь. Только держитесь чуть позади. Нам-то это дело привычное...

Бутков отыскал Мадатова рядом с последним домом. Валериан стоял, держа наперевес ружьё, и разглядывал убитого янычара. Турок полусидел, упираясь спиной в забор и свесив голову набок. Мундир его был испачкан кровью. Кровь же капала со штыка оружия штабс-капитана.

Подполковник подошёл, не спеша, и стал рядом:

— Первого заколол, Мадатов?

Валериан молча кивнул.

— Да, пулей издалека дело одно. Штыком или шпагой — совсем другое... Но ты, брат, не печалься. Подумай лучше, что если бы ты чуть запоздал, так бы здесь и валялся. И уже он на тебя сверху смотрел. А может, и не смотрел. Карманы почистил бы и побежал за своими. Это война, Мадатов, а не парады на площади... Пойдём, штабс-капитан, дело ещё не кончилось...

Когда батальон уже выходил за деревню, к колонне подскакал Ланжерон.

— Благодарю, подполковник! — крикнул граф. — Кто особенно отличился?

— Штабс-капитан Мадатов, — не раздумывая, отозвался Бутков. — Его рота первой перешла овраг, сбила янычар. А потом ещё дочищала деревню. Капитан лично участвовал в рукопашной.

— Штабс-капитан Мадатов? — Генерал оглядел отдавшего честь офицера. — Постараюсь запомнить эту фамилию.

Валериан усмехнулся, но так, чтобы генерал уже не увидел. «А забудете, — подумал он с весёлой решительностью, — так я вам напомню...»

Отмечали первый орден Мадатова. Офицеры батальона собрались в домике, где квартировал командир первой роты. Две трети полка командующий отдал соседнему корпусу, и два других батальона размещались сейчас в Бухаресте.

— Говорят, господа, валашки очень красивы! — лениво тянул Носов, длинноногий командир третьей роты.

— Не расстраивайся, капитан, — кинул ему Бутков. — Милорадович ни одной не отдаст.

Собравшиеся засмеялись. Командир первого корпуса кроме отчаянной храбрости известен был и своим безудержным волокитством. И нынче вся Дунайская армия обсуждала его роман с дочкой первого министра валашского господаря.

— А чем плохи вам молдаванки? — спросил Земцов. — А именинник наш и на болгарок поставит.

Валериан улыбнулся. Одна из девушек в доме, в самом деле, показалась ему красивой. Но он жил здесь ещё только три дня и не успел не то что заговорить, но даже и рассмотреть её толком. Неделю назад армия отошла на левый берег Дуная и начала обустраиваться, надеясь отсидеться на тёплых квартирах до поздней весны, когда подсохнут дороги. Мадатову квартирьеры показали унылое строение на окраине городка, денщик Фёдор привёз и разместил небольшой багаж штабс-капитана, а тот прибегал сюда лишь ночевать. Большую часть суток Мадатов занимался делами роты — примерно четверть людей была нездорова.

— Что ж мы о женщинах? — сказал Бутков. — Зима долгая, ещё успеется и надоест. Давай, Мадатов, покажи-ка ещё раз орден.

Валериан поднял руку, чтобы видели все собравшиеся в комнате, и покачал на ленточке маленький красный крестик.

— Прочти ещё раз, — попросил Земцов. — Приятно послушать.

Егеря встали.

— Господин капитан князь Мадатов, — начал Валериан строки высочайшего указа уже, после десятого раза, почти что по памяти. — В воздаяние отличной храбрости, оказанной вами в сражении против турок, где вы по усердии своему были всегда впереди и до окончания последних дел поступали мужественно, жалую вас кавалером ордена Святой Анны 3-й степени. Пребываю вам благосклонным — Александр.

— Господа офицеры! — подал команду майор. — Государю императору!..

— Ура! — грохнули дружно офицеры, осушили привычно чарки, но бить медную посуду об пол не стали. Лишь вытряхнули остатние капли.

— В воздаяние отличной храбрости, — повторил батальонный. — Это оченно верно! Думаю, что Анна нынешняя только ещё начало. Будешь так действовать, как в овраге, — груди не хватит.

Мадатов насупился. Ему до сих пор казалось, что подполковник над ним подтрунивает. Там, у склона, он растерялся, не знал, на что решиться, что приказать. И если бы не Бутков, половина роты могла бы так и остаться внизу.

— На то я и твой командир, — усмехнулся Бутков, словно прочитав мысли ротного. — А вы все, молодые, думаете, что батальонный только горло на разводах дерёт. Нет — моё дело ещё и вовремя плечо вам подставить. А где-то и в ... пнуть. Другое скажу — кого-то там, как ни поддерживай, как ни пинай, а всё без толку. Тебе же только верный путь укажи, сам помчишься. За что и ценю. И некоторым — примером поставлю... Но это так, вскользь. А теперь о насущном. Ну давай, давай, мочи свою девушку. Самое время ещё раз употребить!..

Валериан опустил крестик, поболтал в миске, наполненной до края мутной, желтоватой жидкостью. Местная водка стоила дорого, но была куда крепче российской и много забористей.

Фёдор подскочил к столу, поднял посудину и аккуратно разлил ракию в поставленные мигом новые чарки.

— За нового кавалера! — поднялся майор Земцов. — Первый орден, первое дело — будешь ещё вспоминать. Когда генералом станешь...

— До генерала ещё дожить надо, — отозвался Мадатов.

— Цыц! — Майор пристукнул кулаком по столешнице. — Учишь вас, молодых, учишь, а всё без толку. Об этом не говорят!.. Так и служи, Мадатов, так и воюй, капитан!

Он шагнул к Валериану, состукнуться стопками, и другие офицеры заторопились следом, чокнуться, опрокинуть и закусить.

Не успели сесть по местам, как в дверь постучали. Фёдор выскочил из комнаты и тут же вернулся:

— Ваше высокоблагородие... Из дивизии офицер...

— Пусть войдёт!.. Налейте поручику...

Знакомый Мадатову в лицо, но неизвестный по имени дежурный офицер шагнул вперёд, придерживая шпагу, чтобы не тёрлась ножнами по косяку.

— Поздравляю вас, штабс-капитан, — он принял стопку и протянул её вперёд, к ордену. — Славно вы управились в той деревне. Дивизия вся наслышана... Господин подполковник, его превосходительство приказал построить батальон. Готовность — час.

— Куда? — Бутков, поднимаясь, развёл руками. — Ещё два часа, и стемнеет. Что за спешка? Турка через Дунай перепрыгнул?

— Так точно! — широко улыбнулся поручик. — К его высокопревосходительству, генерал-фельдмаршалу Прозоровскому прибыл посол от великого визиря. Командующий хочет удивить эфенди строевой выправкой русской армии...