Когда Джеган ее разбудил, она некоторое время сидела, положив меч на колени, и всматривалась в пелену дождевых струй. В этом сумраке глаза не различали ничего, а все звуки заглушались шумом льющейся воды. Кадия неловко прибегла к внутреннему чувству, которым научилась пользоваться лишь недавно, — к мысленным поискам признаков жизни по соседству.

Проблески сигналов мелких животных, которых — в отличие от более крупных — не пугали опасности ливня и жидкой грязи, Кадия улавливала без опасения. В них был только голод, потребность наполнить брюхо. А еще чувствовалась сосредоточенность идущего по следу хищника, но далеко. И больше ни малейших признаков жизни.

Но мало-помалу девушка осознала что-то еще. Амулет с Триллиумом, который она носила со дня рождения, стал теплым. Она вытащила его из-под куртки и увидела свечение в его глубине — точно бледный огонь окружал заключенный в нем цветочек. Подчиняясь невольному порыву, она прикоснулась им ко лбу.

Да, он излучал тепло! Но не только. Она ощутила биение, точно цветочек внутри дышал. И прежде ее талисман оживал. Он послужил ей надежным проводником, когда она искала Вину. Если бы ей было известно, какую помощь он мог оказать! Сила принадлежала Харамис, которая соединила их талисманы в одно победоносное оружие. Кадия провела рукой по лезвию меча с обломанным кончиком, следя за тем, чтобы не прикоснуться к трем глазам. Вот ее Сила, и она убивала с ее помощью. И должна будет убивать снова?

Когда они тронулись в путь, их все еще окружала утренняя мгла. Джеган древком копья проверял, не подстерегает ли впереди предательская яма жидкой грязи, готовая их поглотить; снова и снова приходилось сворачивать в сторону. Весь день они упрямо брели вперед, но не встречали неизвестных им опасностей. Огонек в амулете Кадии светился по-прежнему — теплый маячок в сумраке дня и мыслей.

Когда после четырех дней тяжелых переходов они добрались до реки, Кадия глубоко вздохнула от облегчения и, следуя указаниям Джегана, помогла ему спустить ялик на воду.

Река вздулась от дождей, и течение было стремительным. Джеган орудовал длинным кормовым веслом, внимательно следя за рекой и берегами. Грести не требовалось, и Кадия, примостившись на носу, распахнула врата мысленного восприятия как можно шире. Жизнь! Тут она ощущалась везде, но ничего угрожающего она не улавливала. Через десять дней после того, как они покинули город, лодка свернула через протоку в озеро, где на середине на широком помосте виднелось родное селение Джегана. Вода в озере стояла гораздо выше, чем в первый раз, когда Кадия побывала тут. С того дня, когда она посмела нарушить обычай, произошло много перемен и с ней и в мире. Тогда она искала помощи ниссомов беглянкой, за выдачу которой была назначена награда, явилась просить помощи против общего врага. Однако, если не считать волн, разбивавшихся о сваи заметно выше, тут все словно бы осталось прежним.

Как и тогда, дозорные оповестили об их приближении. Приветственный свист еще не стих, когда ялик стукнулся бортом о причал у длинного дома.

Вновь их встретили четыре женщины-ниссомки, словно не замечавшие дождя, который смывал узоры, наведенные краской на щеки, и промочил их одежду насквозь, так что она облепляла тело. Двух Кадия узнала. Как-то они встретят ее теперь? Джеган склонил голову.

— Привет тебе, Первая В Доме! Да будет все благополучно под взорами Тех, Кого Не Должно Называть.

Женщина смотрела на них молча очень долго, как показалось измученной Кадии, и лишь потом произнесла положенный ответ:

— Да будет этот кров над тобой, охотник, и над тобой, королевская дочь, вновь посетившая нас.

Кадия ответила почтительным жестом, которому научилась в Тревисте, когда только начала посещать болота, а потом сказала:

— Я, Кадия, желаю блага всем и всему внутри, — она прижала ладонь к протянутой руке женщины.

Ниссомка улыбнулась.

— Да будет благо и тебе здесь, королевская дочь. Мы слышали о том, что совершили ты и твои соратники вдали отсюда, сокрушив великое Зло. Тогда между нами было родство битвы, а здесь между нами будет родство мира.

Тут ее улыбка исчезла, и она уставилась в глаза девушки, словно что-то в них читая.

— В твоем сердце тревога. Этот родственный кров приветствует тебя, соблаговолившую посетить нас. Все права гостя — твои.

Женщины, стоявшие по сторонам каждой двери длинного зала, кланялись, когда Первая В Доме повела Кадию в комнату, которая ей запомнилась так хорошо. Ее роскошь, хотя и непривычная, была отрадой после дождя и грязи.

Кадия приняла ванну, вспоминая тот первый раз, когда заботы этих друзей немного облегчили ей боль в сердце, как их притирания и мази облегчили боль ее тела. Она тогда бежала от кровопролития, пожара и жестокостей таких зверских, что прежде и вообразить не могла. Ее мир погиб за один день и одну ночь — у нее не осталось никакой опоры, кроме собственной твердой воли и мысли о мести.

Горсть мягкого мыла, которое она зачерпнула из раковины, поставленной под рукой, защипала ссадины на голове, но это был пустяк. Она нежилась в воде, вновь воспринимая мир и покой, исходившие от ниссомов.

Она укуталась в халат с бахромой, который ей подали, и расчесала мокрые волосы гребнем из рыбьего хребта. К ее еще влажной коже льнул аромат цветочных лепестков, и ей было приятно хотя бы на время избавиться от запаха болот.

Вновь, как и в тот первый раз, собрался Совет Старейшин, состоявший из шести старейших женщин, возглавлявших шесть кланов. Кадия села на мягкий табурет лицом к ним. Молодая женщина принесла Чашу Дома, из которой все испили по очереди. Кадия не забыла окропить пол, как требовал обычай.

— Королевская дочь, я увидела, что ты носишь в себе тревогу, как бремя. Но до нас не доходили вести о появлении вражеских войск с тех пор, как вернулись те из нас, кто способствовал победе над темным королем из-за гор и его злым магом, которые задумали растоптать нас. Ты носишь на шее вот это, — Первая В Доме указала на амулет Кадии, — а у пояса вот это, — теперь палец указал на меч, который девушка положила у своих ног. — В обоих — жизнь. Так, значит, мы еще не покончили с бедами? Какой новый король задумал разорить наши края?

Кадия поколебалась, но решила, что будет лучше рассказать все.

— Никакой король не вторгался еще в наши пределы, Говорящая. Моя сестра Анигель носит теперь двойную корону обеих стран и правит в мире. Однако мне был послан знак, что Зло угрожает нам по-прежнему. Или же новые приспешники Тьмы готовятся испытать наши силы, подбираясь к нам с гор.

И она начала свой рассказ о том, что произошло после того, как она покинула Цитадель, подчиняясь таинственному настоянию отправиться в Сад Меча.

Когда Кадия заговорила о хасситти, ее слушатели переглянулись, а Первая В Доме перебила ее:

— Королевская дочь, ты говоришь о старых преданиях.

— Это правда, — твердо возразила Кадия. — Они живы и считают себя хранителями всего, что оставили Исчезнувшие.

Женщины-ниссомки перешептывались — удивленно, а не недоверчиво, решила Кадия и быстро описала испытания Джегана в слепящем лабиринте. Первая покачала головой:

— Ловушка! Вот что они готовят нам, которые служили Исчезнувшим руками и ногами в дальних местах! Такого стерпеть нельзя!

— Госпожа Дома, — продолжала Кадия после короткой паузы, — ловушки, по-моему, устроили не эти малыши. Они остаются в действии с той поры, как Исчезнувшие удалились. А хасситти утверждают, что они хранители и защитники всего, что оставили им их владыки.

И действительно, они делают все, что в их силах.

И она описала бесчисленные комнаты с сокровищами. А затем перешла к утверждениям сновидцев, и тут ее снова перебили:

— Они утверждают, что познают сны! И сны эти, по твоим словам, полны темных предупреждений. Но разве мы только что не завершили войны с пришельцами из-за гор? Не могли же они вновь напасть?

— То были горы на севере, а теперь речь идет о западных. Хасситти внимательно слушают своих сновидцев и верят им.