Нош осталось найти всего три Пальца. Но разве это дело — отправляться куда глаза глядят, надеясь только на взаимное притяжение камней?

А если их вновь настигнет буря? Юноша решил пустить в ход все средства убеждения и уговорить девчонку не рисковать и вернуться в Даст.

Они остались в доме Раганат ещё на одну ночь. И в этот раз Нош убедила хозяйку спать на сундуке, а сама устроилась у огня, рядом с Крином. Девушка лежала и смотрела на постепенно затихающую игру пламени в очаге. В комнате витал мирный запах свежего хлеба, который они отведали на ужин.

Утром им предстоит вновь отправиться в путь. Раганат рассказала гостям о некоторых ориентирах, которых нужно придерживаться, чтобы благополучно попасть в Жилу. Её история о хранителях кристаллов немного обескуражила Нош. Зато к совету направить поиски на север следовало прислушаться. Кроме того, один из Пальцев оказался в свадебном венце Софины, которая прибыла как раз из северных земель.

Наконец её сморил сон. Но в эту ночь ей не удалось поспать спокойно. Неожиданно девушка оказалась в странном месте. Она ничего не видела вокруг, кроме зловещего шара, в котором кружилось пламя. Оно бушевало всё сильнее, все неистовее… И зло, затаившееся в этом шаре, вырвалось наружу и начало расползаться, как туман. Оно тянулось к Нош и хотело поглотить её. И самое страшное, что девушка понимала, — это все на самом деле. Где-то далеко чёрные силы ищут её. Они растут, они крепнут и ждут, когда она попадёт в их сети.

Во сне Нош напрягла все силы и вырвалась из этого страшного места. За её спиной встала сияющая белая стена. Это один из Пальцев возвёл огненную преграду и защитил её.

Утром она не стала рассказывать об этом сне, он показался ей слишком смутным и неопределённым. Девушка принялась сердечно благодарить Раганат за всё, что она сделала для них. Но крестьянка только отмахнулась.

— Всё, что дашь странникам, вернётся к тебе сторицей. Пусть над вами сомкнутся Руки и защитят от всего тёмного и злого.

Она не вышла проводить их. Зря Нош оборачивалась, чтобы помахать рукой их спасительнице.

И вот они снова в дороге, на этот раз их путь лежал к северо-востоку. Крину пришлось напряжённо глазеть по сторонам, чтобы не пропустить ориентиры. На открытой местности он постоянно терялся и чувствовал себя не в своей тарелке.

За весь следующий день путешественники почти не разговаривали друг с другом. Они быстро пересекли несколько полей, примыкающих к домику Раганат. Нош поразилась, как эта пожилая женщина справляется с такой тяжёлой работой. Хозяйка ни разу не упомянула других домочадцев, и, судя по всему, давно живёт одна.

Крин наконец заметил первый ориентир — груду камней у межи.

В придачу к своим заплечным мешкам оба путника несли холщовые мешочки с провизией, которые им дала Раганат, не желая слушать их возражений.

На открытых местах слабые солнечные лучи растопили ледяную корку на траве. За горкой камней начинались кусты, на которых ещё остались ягоды. К счастью, холодный северный ветер утих. Стояла такая необычная тишина, что они слышали, как под ногами хрустят обледеневшие стебли травы.

К полудню местность начала подниматься, вдалеке замаячили деревья — передовой дозор леса, вторгшийся на равнину. Разбитое молнией высокое дерево было следующим ориентиром. Под ним путники сбросили мешки и сели перекусить. На обед были жаренные в масле пирожки. Даже остывшие, они оказались очень вкусными. Но воду приходилось беречь. Молодые люди позволили себе сделать только один глоток, чтобы промочить горло после еды. Раганат наполнила бурдючки, которые они прихватили ещё в Казгаре, особым напитком на травах. Она сказала, что в холодный сезон он вкуснее и полезней любой родниковой воды.

Нош покормила зарка кусочками пирожка, поскольку в этой обледеневшей пустоши охота заведомо была обречена на неудачу. Тем более ему нельзя было долго оставаться на холоде, иначе зверёк снова впал бы в оцепенение, которое и свалило его во время бури.

Они поднялись и перепаковали мешки. Крин вынул Дарующего Надежду, словно опасался, что в таком холоде меч мог примёрзнуть к ножнам. Затем проверил, насколько надёжно застегнут пояс.

Закончив с подгонкой снаряжения, путники вновь двинулись в путь, огибая рощу. Но не успели они отойти далеко от поражённого молнией дерева, как учуяли запах дыма. Они замедлили шаг, мгновенно вспомнив о прошлых ужасах, связанных с пожаром.

— Что-то горит! — воскликнула Нош, останавливаясь. Но пахло не только горящим деревом, а чем-то ещё… И этот запах усилился.

Крин поднял руку. Этот знак разведчиков призывал к крайней осторожности. Они перебежали поближе к деревьям, хотя голая осенняя роща просматривалась почти насквозь. Затем беглецы замедлили шаг.

Крин что-то заметил под раскидистым кустом и сразу же выхватил меч. Ничего не происходило, и юноша опустил оружие, но возвращать его в ножны не стал. Раздвинув ветки, он увидел неподвижное тело, лежащее ничком. Кольчуга мертвеца была рассечена надвое. Страшный удар почти перерубил беднягу напополам.

Нош зажала ладошкой рот, чтобы не закричать. В нос ударил запах крови. Не выпуская меча из руки, Крин нагнулся и перевернул труп. Лицо убитого было в запёкшейся крови, а пустые глаза бессмысленно уставились в серое небо. Бедняга был очень юным, почти мальчиком. Нош с ужасом заметила, что над трупом успели попировать какие-то хищники.

— Не степняк, — отметил Крин, — лицо не разрисовано. Да и кольчуга не его, слишком велика.

Нош заставила себя опуститься на колени рядом с телом, хотя больше всего ей хотелось бежать отсюда подальше. Она взяла руку бедняги и принялась внимательно разглядывать. Ладонь была покрыта мозолями, а под обломанными ногтями скопилась грязь.

— Он крестьянин и привык работать в поле, — сказала Нош, бережно укладывая безжизненную руку на грудь мертвеца.

Крин выпрямился, все ещё не сводя глаз с тела.

— Земля здесь… мёрзлая. Мечом или ножом копать не получится. И камней нет, чтобы завалить его.

Он вспомнил могилу из камня, которую возвели над телом Эвина, чтобы до него не добрались волчаки.

Нош подняла взгляд на юношу. Она понимала, что он прав. Однако всё её существо восстало против того, чтобы оставить тело несчастного мальчика непогребенным, на растерзание диким зверям.

Но что им оставалось? Они пошли дальше, печальные и мрачные. Приходилось быть вдвойне осторожными, ведь юноша прибежал оттуда, куда они сейчас направлялись. Но сворачивать нельзя, ведь стоит сбиться с пути, как они потеряются на этих бескрайних равнинах и будут бесцельно блуждать, пока не погибнут во время следующей бури.

Ещё несколько раз до путников долетал тревожный запах дыма. Крин крался впереди, Нош шла за ним по пятам. Наконец они вышли к какой-то речушке, настолько мелкой, что её можно было назвать скорее ручьём. Прибрежная грязь была истоптана сапогами и копытами лошадей да так и замёрзла. По ту сторону ручья начиналась хорошо протоптанная тропинка. Без сомнения, дорожка вела к Жиле.

Они не стали переправляться на тот берег, а пошли вдоль ручья, прячась за кустами и не теряя из виду тропинку. Время от времени Крин застывал и прислушивался. Но всё было тихо, только поднимающийся ветер свистел в голых ветвях деревьев.

Затем кусты поредели. Крин шёпотом приказал Нош сидеть на месте, а сам встал на четвереньки и пополз вперёд. Девушка осталась ждать. Её нервы натянулись до предела. Она вздрагивала от малейшего шороха веток. Крин дополз до открытой местности, дальше кусты заканчивались. Его взору предстала страшная картина смерти и разорения.

Впереди начинались поля, на которых успели взойти зелёные стебельки озимых. Но ближнее поле было истоптано копытами и превращено в застывшую грязь. Неподалёку виднелось селение, вернее его руины. Поселяне прежде не бедствовали — дымящиеся и покрытые чёрной копотью стены когда-то были умело сложены из хорошего камня. Вероятно, в этих краях Жила считалась большим и богатым селением.