Анигель не выдержала, сняла с головы корону и отчаянно закричала:

— Нет! Не убивай его! Я отдам тебе талисман.

Синий Голос поднял голову — в подступивших сумерках особенно отвратительно белел его начисто выбритый подбородок. Глаза были безумны. Та же ужасающая ухмылка расщепила его рот от уха до уха. Не лицо, а маска. Жуткий, поддавшийся чужой воле убийца… Он глянул на принцессу и глухо, сквозь зубы процедил:

— Возложи корону на мою голову.

— Ни в коем случае! — слабея, не в силах противостоять надвигающемуся на его правый глаз стальному острию, закричал Антар. — Тогда он убьет нас обоих.

Однако Анигель, не раздумывая, с короной в руке поспешила вперед. Лодка начала раскачиваться с такой силой, что едва не черпала бортами воду. Закапал дождь и тотчас хлынул так, что волны стихли.

По обе стороны от лодки вынырнули две усатые морды. Пасти с ужасными зубами были широко раскрыты — в них могла поместиться голова взрослого человека. Длинные языки с шипением разворачивались и сворачивались кольцами. У Анигель мелькнула мысль — как же она без опаски позволяла им слизывать с пальцев митон? Эти красные, похожие на адских змей, извивающиеся жгуты не спеша вползли в лодку, обвились вокруг лодыжек колдуна.

От сильного рывка Анигель опрокинулась на спину — корона все еще была у нее в руке. Воспользовавшись моментом, Антар сумел сесть — теперь он, как клещами, сжимал запястья колдуна. Тот дико заверещал и, не в силах оказать сопротивление, начал двигаться к короне. Зацепиться ему было не за что и нечем. От невероятного напряжения риморики наполовину высунулись из воды.

Неожиданно Синий Голос заорал во всю силу легких — теперь он был растянут на дне лодки и уже не мог ничем помочь себе. Принц развернулся и одним толчком — в этот момент и риморики дернули за ноги — сбросил колдуна в черную воду. Риморики тут же нырнули вслед за ним.

На удивление, дождь стих.

Спустя несколько минут две усатые морды показались на поверхности рядом с тем местом, где оказалась принцесса Анигель. У одного из пасти торчал клок материи.

Хватай вожжи. Буря уже совсем близко. Она нас сразу потопит, если мы не успеем добраться до берега.

— Ты ранен? — обратилась принцесса к Антару — Я так перепугалась, когда увидела кровь на панцире.

— Так, царапина… Ты опять спасла мне .жизнь, я просто…

— Вперед, к Лету! — воскликнула Анигель. Она уже твердо стояла на ногах, разобрала вожжи и лихо присвистнула. Лодка мгновенно вырвалась из полосы закипавшей воды и помчалась по направлению к пожарищу.

Синий Голос погиб у него на глазах — Орогастус даже застонал от боли, словно это на его теле сомкнулись челюсти чудовищных водяных животных. Он вышел из транса, отер пот со лба и молча сел в мягкое кожаное кресло. Погрузившись в молчание, не в силах отогнать терзающие душу видения, он вновь пережил нелепый трагический случай, произошедший с его помощником.

Это моя вина, с горечью признался он самому себе. Надо было заранее предупредить их действовать осторожно, обдуманно. Наверняка! Теперь два талисмана из трех уплыли из моих рук.

Это был серьезный промах. Хотя ничего еще не потеряно. Если его расчеты верны, у него в запасе три дня и четыре ночи, оставшиеся до Праздника Трех Лун. До момента их слияния он должен принять все меры, чтобы спасти свой план.

Синий Голос успел связаться с ним телепатическим образом, он успел влить в него могучие силы и — поторопил! Не учел присутствия этих зверей. Хуже того — вся эта сцена до глубины души потрясла его, выбила из колеи. Ладно, для начала подсчитаем убытки… Теперь, когда он потерял своего человека, принцесса Анигель окончательно исчезла из его поля зрения. Его ясновидящий взор уже не сможет пробить защиту, создаваемую ее талисманом.

Как же он так решился? Ведь Синий Голос хотел отложить нападение до той поры, пока они не выберутся на сухое место, это было разумно. А он, как мальчишка, не выдержал, нагнал бурю — решил, что этот самый выгодный момент, рядом нет ни друзей, ни вайвило. Надо было послушать слугу, но уж больно благоприятно все складывалось в эти минуты. На что он рассчитывал? В самом лучшем случае, если бы лодка перевернулась, они утонули бы оба — и принц Антар, и Синий Голос. Риморики бы, безусловно, спасли принцессу и талисман…

Итог неутешителен! Как ни странно, но чем дальше, тем яснее он понимал, что не может существовать рядом с этим мальчишкой. Даже с принцессами он нашел бы общий язык, они — чужие, а этот! Ну, как бревно посреди дороги! Связал по рукам и ногам… Всем планам помеха. И на тебе — еще ухитрился спеться с этой дрянью Анигель! Хороша парочка!

В гневе Орогастус поднялся с кресла, подошел к окну, чертыхнулся, глядя на три восходившие луны, которые в установившейся после бури тишине заливали окрестности Брома нежнейшим жемчужно-серебристым светом.

Слишком красиво, черт побери! Будь они прокляты, эти лупоглазые ночные свидетели!

Единственное приятное событие сегодня — беседа с принцессой Харамис. Теперь она отдыхает… Складывается впечатление, что она — хотя и не сказала по этому поводу ни слова — приняла его версию насчет лаборнокского вторжения. Ему, по-видимому, удалось свалить всю ответственность на короля Волтрика и генерала Хэмила. Ему, мол, пришлось согласиться против своей воли… Собственно, его позиция неуязвима. К счастью, Харамис даже не догадывается, что произошло в Тернистом Аду, и знать не знает об исходе противостояния Кадии и генерала Хэмила. А ведь она может с легкостью заглянуть в свой магический талисман. Значит, не хочет? Это очень многообещающе!

Возможно, потому, что — хотела она того или нет — принцесса Харамис влюбилась в него.

Куда труднее давался Орогастусу анализ собственных ощущений — это был важный этап в процессе подготовки сакральных свершений. Следовало очиститься от всякой неясности, любого темного пятнышка, стать прозрачным, как стекло. Как увеличительная линза, вбирающая в себя энергию и концентрирующая ее на выбранном объекте. Конечно, он не любил и никогда не полюбит ее — об этом смешно говорить! Он надежно защищен столетиями тренировок духа — и все равно где-то в глубине души, под сгустком демонических, неутоленных стремлений к силе, к власти, которые давали ему надежду, вели по жизни, билась нелепая ожившая жилочка, пульсирующая не в такт со всем могучим, крайне сложным инструментом, каковой представляли собой его дух и тело. Это было неожиданно, неприятно, больно, наконец! Ее надо успокоить, усмирить… Он же не лгал ни себе, ни Харамис, когда объяснял, что с охотой и навсегда принял обет безбрачия.

Чувственная любовь запретна для тех, кто посвятил себя искусству магии. Для этого существуют важные причины. Физическая любовь как таковая — это непредсказуемый и неуправляемый комплекс желаний, мыслей, фантазий. Да, она в какой-то мере является источником огромной энергии, но от подобного источника нужно бежать без оглядки. Куда и на кого плеснет эта энергия, даже предположить невозможно. Одним словом, как утверждал кодекс волшебника и чародея, страсть отвлекает от великой цели, искажает объективный мир, подавляет волю и требует слишком много сил, которые следует использовать целенаправленно и благоразумно.

Все это было ясно Орогастусу как день, он не беспокоился за свой разум. Но вот бренное, латаное-перелатаное тело, которое он знал до последней клеточки, перестроенное и совершенное!

Нет, требовалось срочно устранить эту помеху…

Легко сказать — устранить! Но как это сделать, если он нуждается в Харамис? И не ради одного лишь талисмана, который подвластен только ей, и никому другому. Она — и недели не прошло — стала достойным его партнером, какого он искал столько лет. За короткий промежуток времени Харамис на голову превзошла этих лизоблюдов-Голосов. Как все несуразно сплелось, вздохнул маг, как не вовремя!

Вот почему он должен до конца использовать ее в этой игре — можно поделиться с ней кое-какими знаниями, даже попользоваться ею, если уж так повернутся события… Но только ради дела. Ради великой цели!