Он похлопывал ее по спине и пытался успокоить.

Прошло какое-то время – наконец она затихла. Виктор дал Светлане свой платок – девушка промокнула глаза и высморкалась. Он знал, что еще рано спрашивать, но не удержался.

– Как, черт возьми, ты это сделала?

Спокойным, ровным голосом, словно она не плакала с детства, Светлана заявила:

– Я же говорила, мне ничего не нужно, кроме собственного тела. Прежде чем уехать из Екатеринбурга, я побывала в одной нелегальной мастерской, и там мое тело вооружили по военным стандартам. Правда, требуется подождать несколько минут, пока система включится. Вот и пришлось позволить этому ублюдку увести себя. Однако есть и плюсы: эти трое не успели вовремя врубить собственные модификации. Где твоя фляга? Мне нужно выпить.

Виктор вспомнил: девушка вздрогнула перед тем, как ее увели на задний двор. Наверное, тогда – по крайней мере, он так предполагал, – Светлана активировала программу. Светлана откупорила флягу и в три глотка опустошила ее наполовину.

– Эй! – Виктор попытался выхватить флягу, но она отстранила его рукой, прикончила содержимое и лишь затем вернула емкость.

– Ы-ы-э-э, – рыгнула она. – Прости. Ты понятия не имеешь, сколько энергии на это уходит. Спиртное – лучший способ восполнить силы.

– Там же был крепкий алкоголь. Ты могла себе навредить.

– Только не в режиме заправки. Будь добр, поищи водички! Мне нужно умыться.

Виктор вышел и обошел ресторан по кругу. На заднем дворе он обнаружил ручную помпу и ведро. Набрав воды, дотащил его до входа.

Светлана как раз показалась из здания. В руке она держала три бумажника. Бросив их на капот потрепанной «Волга Сайбер», она сняла заляпанный кровью наряд и принялась поливать себя водой.

– Будь другом, принеси мне чистую одежду и кусок мыла.

Виктор оторвал взгляд от ее обнаженного тела и отправился выполнять просьбу. Он даже захватил свое полотенце.

Светлана вытерлась и оделась, а затем опустошила бумажники, вытащив все деньги и карты зажигания. Девушка поделила рубли на две равные кучи, одну запихнула себе в рюкзак и сказала:

– Вторая половина – твоя, если хочешь. – Она протянула ему карту зажигания. – Тут наши пути расходятся. Я беру «мерседес». Полагаю, машина и деньги как раз покроют расходы.

– Расходы?

– Говорила же: за все надо платить. Чуть не забыла… – Она отсчитала несколько купюр и засунула их Виктору в карман рубашки. – Я тебе должна за полдня пути. Здесь половина обычной цены за оральный секс, и еще немного сверху за спиртное.

– Светлана, я… Один из этих сказал, что отпустит меня. Я готов был воспользоваться его предложением. Я собирался бросить тебя здесь.

– И теперь тебя терзают муки совести? Я бы поступила на твоем месте точно так же.

Виктор от удивления даже рассмеялся:

– Все это время я ошибался: не я либертарианец, а ты.

Внезапно Светлана чмокнула его в щеку.

– Ты такой милый, – сказала она. – Надеюсь, ты найдешь, что ищешь.

После она забралась в «мерседес» и укатила.

Виктор долго смотрел ей вслед. Затем он взглянул на пачку денег на капоте «Волги».

Светлана оказалась права. Либертарианство – всего лишь плод фантазии, а либертарианская Россия – и того пуще. Она была до смешного нереальной. На необъятных просторах этой противоречивой страны он один по-настоящему верил, что такое возможно.

Виктор оставил деньги. Очень глупый поступок, и он еще не раз пожалеет об этом в ближайшие дни. Но он не устоял. Может, он был плохим либертарианцем. Но он все-таки русский. Он понимал, как важны добрые дела.

Легкий порыв ветра сдул купюры с капота на безлюдную дорогу. Виктор оседлал своего железного коня и завел мотор, прокрутил в мозгу коллекцию кантри-музыки из вестернов. Но ничего не подходило. Тогда он включил Владимира Высоцкого «Кони привередливые». Песня как раз про него. Именно под такую музыку надо отправляться на просторы Сибири.

Виктор двинулся в путь. Он ощущал, как позади него вдоль по дороге, подобно осенним листьям, разлетаются деньги.

Он очень старался не оглядываться.

Перед вами еще один рассказ Леви Тидхара, чье произведение «Спонтанное запутывание шнуров при встряске» («The Spontaneous Knotting of an Agitated String») тоже вошло в антологию. «Запутывание» было довольно спокойным, в отличие от этой истории – яркого, неистового и экстравагантного путешествия на ночном поезде, пассажиры которого зачастую вовсе не те, кем кажутся, и смерть может нанести внезапный удар на любой секунде пути…

Ее звали не Молли, и она не носила темных очков – ни зеркальных, ни простых.

Она наблюдала за платформой.

Вокзал Хуа Лампонг в сумерках: теплый ветерок обдувает открытые платформы, рядом с которыми гигантские животные выдыхают дым и пар во влажный воздух под вокзальной крышей, выгнутой аркой высоко над головой.

Ее звали не Нои, на случай, если вы захотите узнать, хотя это довольно распространенное имя. И не Порн, и не Пинг. И даже не Пятница.

Она наблюдала за платформой, рассматривая пассажиров, садившихся в поезд, носильщиков, таскавших багаж, полицейских в форме, неспешно патрулировавших вокзал. Она была здесь по приказу Старика, чтобы наблюдать за обстановкой.

Она даже не была девушкой. Не совсем. А что до того, почему Старика звали Стариком…

Он был также известен под именем Босс Гуй – глава и «большая господина» Куньминских Жаб. Она получила свою нынешнюю работу, когда перебила телохранителей Гуя из числа Жаб, – так уж водится.

Но это было там, в Куньмине. А здесь Бангкок, Бангкок в сумерках, Хуа Лампонг, огромнейший вокзал, где гигантские слизни выдыхают пар, пока их начищают и натирают парни-слизничие, в обязанности которых входит кормить животных перед отправлением. И Старик – тоже не совсем старик…

Сканирование места в ожидании, пока появится Старик: туристы-янки с имплантированными фотокамерами сверкают вспышками, позируя на фоне гигантских животных, этих нео-нагов[96] с реконструированной ДНК, примитивной нервной системой и фантастическим аппетитом. Сканирование: группа марсианских китайцев из города Тон-Юня осторожно переставляет ноги – нет привычки к силе притяжения этой планеты. Сканирование: три малайских бизнесмена (усиленные скелеты, стандартизированные корпорацией Пояса Земли) – двигаются изящно, как танцоры, насквозь пронизаны проводами, подключены двадцать четыре земных часа в земные сутки, семь земных дней в неделю к двигателям в виде денежных потоков, к громадной пульсирующей паутине коммерции и информации, к этой поющей машине фона Неймана, набросившей свою сеть из сетей на всю Солнечную систему…

Снабженные и скрытым оружием тоже – она сделала мысленную заметку.

Наемный убийца может выглядеть как угодно. Он может быть милейшей старушкой, несущей на плечах две идеально уравновешенные плетеные корзины из бамбука, наполненные вкуснейшими вьетнамскими жареными бананами, которые вызывают привыкание. Расфуфыренной корейской поп-звездой со свитой, которая как будто бы случайно устроила выволочку персоналу прямо перед назойливыми камерами. Парочкой французов с рюкзаками: он – с редеющими и седеющими длинными волосами и сигаретой скомпрессированных данных в зубах, она – с новым лицом в качестве комплимента от одного из кабинетов косметический хирургии, разбросанных по всей длине сои Ковбой[97], – личико-то кукольное, а вот руки никогда не лгут, и руки выдают ее настоящий возраст выгравированными на них морщинами, сухой кожей, кое-как обрезанными ногтями с дешевым лаком…

Наемным убийцей может быть кто угодно. Парнишка-янки, богатый наследник, который совершает ретро-круиз по Азии, почитывая «Эйр Америка» или «Нейроманта»[98] в мягкой обложке – точную копию 1984 года, отпечатанную на заказ. Вежливый полицейский, который помогает симпатичной юной лаоске с багажом. Сама девушка, дочка крестьянина из Исана, отправленная в Бангкок по вековой традиции: тело снабжено встроенными вагинальными вибраторами, идеальный аудио- и видеосигнал, постоянная запись, старательно оберегаемое платьице из магазина Луиса Ву и столь же старательно выношенный план выхода на пенсию – заработать достаточно денег, вернуться домой в Исаи к «мой большой мама», открыть бар (отель, книжный магазинчик) и проводить свои дни в Меконге, предаваясь лирическим воспоминаниям о добрых старых днях, слушая тайскую или корейскую попсу и квасса-квасса нуэво, взращивая в себе ностальгию с затуманенным взором…