Свет погас. Даже приборные панели отключились.

Что ж, музыки не будет. Он вернулся к кушетке, лег. Хотя небо было ярким от света протосолнца, воздух становился все холоднее. Он представил, как из купола утекает тепло. Что погубит его быстрее – холод или недостаток кислорода?

Майкл не боялся. И не жалел, что потерял так много лет потенциальной жизни, подаренных АнтиСтарением. Как ни странно, он ощущал себя обновленным – молодым, впервые за десятилетия. Наверное, потому, что на него больше не давил груз времени.

Он жалел только о том, что никогда не узнает, чем закончатся его отношения с Мириам. У них могло что-то получиться. Но в конце он понял: он рад, что прожил достаточно долго, чтобы увидеть то, что должен был увидеть.

Он начал дрожать, воздух стал покалывать ноздри. Он лег поудобнее и сложил на груди руки. Закрыл глаза.

Его лицо пересекла тень.

Он открыл глаза, посмотрел вверх. Над куполом завис корабль.

Умирающий Майкл разглядывал его с удивлением.

Корабль был похож на кленовое семя, обернутое во что-то черное. Угольночерные крылья, тянущиеся на сотни километров, распростерлись над «Крабом» и мягко колыхались.

Холод впился когтями ему в грудь, горло свело спазмом, а темные облака затуманили зрение. «Только не сейчас, – мысленно взмолился он, не сводя умирающих глаз с корабля. Его элегическое смирение рассеялось как дым. – Еще чуть-чуть. Я должен узнать, что это означает! Пожалуйста…»

Сознание Пула напоминало умирающий огонек свечи. И теперь этот огонек как будто отделили от фитиля. Этот огонек, с его крошечным страхом, его удивлением и беспомощным стремлением выжить, был вплетен в паутину квантовых функций, беспричинных и нелокальных.

Прозрачный купол лишился последних остатков тепла, воздух в нем начал замерзать над приборными панелями, кушетками, кухней и распростертым телом. И корабль, и все его содержимое, более ненужные, рассыпались на облачко пикселей.

Австралийский писатель, редактор, критик, футуролог, а также старший научный сотрудник Школы культурных коммуникаций при университете Мельбурна Дэмиен Бродерик опубликовал свой первый рассказ в антологии Джона Карнелла «Новые научно-фантастические произведения – 1» («New Writings in SF 1») в 1964 году. В последующее десятилетие благодаря устойчивому потоку фантастических, документальных, футурологических и критических работ автор многократно становился лауреатом премий Дитмара и «Ауреалис». В 1970 году был напечатан первый роман Бродерика «Мир колдунов» («Sorcerer’s World»), а его доработанная версия вышла в Соединенных Штатах под названием «Черный Грааль» («The Black Grail»). Среди других сочинений автора следует отметить романы «Спящие драконы» («The Dreaming Dragons»), «Мандола Иуды» («The Judas Mandala»), «Передатчики» («Transmitters»), «Полосатые дыры» («Striped Holes») и «Белый абак» («The White Abacus»), а также книги, написанные совместно с Рори Барнсом и Барбарой Ламар. Многочисленные рассказы Бродерика вошли в сборники «Человек возвращается» («А Man Returns»), «Темнота между звезд» («The Dark Between the Stars»), «Кости дяди. Четыре научно-фантастические повести» («Uncle Bones: Four Science Fiction Novellas») и «Двигатель. Научно-фантастические рассказы» («The Quilla Engine: Science Fiction Stories»), Кроме того, его перу принадлежит классическая футурологическая работа «Скачок. Как стремительно развивающиеся технологии преображают нашу жизнь» («The Spike: How Our Lives Are Being Transfoimed by Rapidly Advancing Technology»), критический обзор научной фантастики «Чтение при свете звезд. Постмодернистская научная фантастика» («Reading by Starlight: Postmodern Science Fiction»). В качестве составителя Бродерик выпустил нон-фикшн-антологию «Годмиллионный. Наука на дальнем краю знания» («Year Million: Science at the Far End of Knowledge»), научно-фантастическую антологию «Земля – всего лишь звезда. Экскурсии через научную фантастику к далекому будущему» («Earth Is But a Star: Excursions Through Science Fiction to the Far Future») и три сборника австралийских авторов: «Машина духа времени» («The Zeitgeist Machine»), «Странные аттракторы» («Strange Attractors») и «Матильда со скоростью света» («Matilda at the Speed of Light»). В настоящее время писатель живет в Сан-Антонио, штат Техас.

За последние несколько лет Бродерик в своем творчестве отдал дань уважения Кордвейнеру Смиту, Роджеру Желязны и Филипу Дику. Каждое из этих его произведений обладает множеством достоинств, чтобы, их рекомендовать к прочтению, но я считаю, что опубликованный ниже рассказ – дань уважения Бродерика покойному Дж. Г. Балларду – пока лучший из них, если судить по справедливости. В нем Бродерик сумел осмыслить влияние Балларда на него самого и встроить это в свой рассказ со всей присущей ему силой, естественностью и чувственностью, а не создать некую стилизацию под Балларда, который ничего подобного бы не написал, – но и Бродерик не написал бы такого, не прочитав Балларда.

Долгим жарким и влажным днем Блэкетт упорно измерял шагами наружные размеры большого храма Петры, сравнивая их с черным асфальтом заброшенных автостоянок и пытаясь отыскать тропинку обратно на Венеру. Бледные прямоугольники, простираясь во все стороны наподобие уравнений какой-то оккультной геометрии, всё еще отмечали, где зарезервированы места для персонала, давно покинувшего кампус. Позднее, когда тени потянулись через почти заброшенный индустриальный парк, он снова оценил вероятность того, что угодил в капкан заблуждений или даже психоза. На краю разросшегося высохшего газона попалась раздавленная банка из-под «Пепси», из которой еще торчала желтая пластиковая соломинка. Блэкетт лениво пнул жестянку.

– Беркли был неправ, материальное существует, – пробормотал он, едва заметно улыбнувшись.

Банка крутанулась и упала обратно на траву. Он увидел, как побег вьюнка обхватил ее сплющенную талию. Потом зашагал обратно к разваливающемуся дому, присвоенному им после кого-то из прежних богатых директоров, и, взглянув на пилотские часы «IWC Флигер Хроно», сделал себе мысленную пометку, что должен вернуться домой за десять минут до ежедневного сеанса с терапевтом.

Спокойная, в леденяще дорогом бледно-голубом летнем платье от Милы Шён, с яркими карминовыми ноготками, выглядывающими из открытых сандалий «Феррагамо Пенелопа», Клэр оценила его взглядом – прелестная, стройная, профессионально сочувствующая. Она сидела напротив него на переднем крыльце старого дома, плавно раскачиваясь на подвесных качелях.

– Твоя проблема, – сказала психиатр, – у нас называется отсутствием аффекта. Ты отключил и блокировал свои эмоциональные отклики. Ты должен знать, Роберт: это вредно для здоровья и неприемлемо.

– Конечно, я знаю, – ответил он, слегка раздраженный ее снисходительным тоном. – Иначе зачем бы я ходил к тебе на консультации? Хотя пользы от них и немного, – язвительно добавил он.

– Нужно время, Роберт.

Позднее, когда Клэр ушла, Блэкетт уселся возле безмолвной аудиосистемы и налил себе на два пальца бренди «Хеннесси ХО». Это было лучшее, что он смог отыскать в почти опустошенном супермаркете, – или, во всяком случае, наименее негодное для употребления внутрь. Он глотнул и ощутил, как по горлу побежал вниз жидкий огонь. Несколько месяцев назад удалось отсыкать единственную бутылку кокосового бренди «Мендис» в подвале огромного загородного дома, но та уже кончилась. Он посидел еще немного, встал, почистил зубы, сходил в туалет и выпил полный стакан солоноватой воды из-под крана. Отыскал компакт-диск Филипа Гласса, скормил проигрывателю и лег в кровать. Повторы и старомодность Гласса вскоре убаюкали Блэкетта. Проснулся он в три часа ночи, с колотящимся сердцем. От абсолютной тишины. Он выругал себя за то, что забыл нажать на проигрывателе кнопку автоматического повтора, и Гласс замолчал вместе с остальным человечеством. Блэкетт коснулся лба. Пальцы увлажнились от пота.