Но на этот раз он промолчал, хотя Косонен чувствовал его присутствие, ощущал, как страж изучает его, ищет вещи, не принадлежащие миру снаружи.

Косонен отдал ему все.

Первый миг, когда он понял, что написал нечто стоящее. Разочарование, когда осознал, что значит быть поэтом в небольшой стране, где стопки его первого сборника, изданного в дешевом формате, пылятся на полках маленьких магазинчиков. Зависть к Марье, которая родила Эса: слова на бумаге – лишь бледная тень подобных творений. Следы лося на снегу и взгляд зверя перед смертью.

Косонен почувствовал, как страж, удовлетворившись, отступил.

Он пересек границу. Поезд выехал в настоящий, неотретушированный рассвет. Оглянувшись на город, Косонен увидел, как из тела морской звезды пошел огненный дождь. Столбы света прорезали город по геометрическим схемам, оставляя после себя раскаленно-белую плазму.

Косонен закрыл глаза, не в силах смотреть на этот слепящий свет, и стал повторять свое стихотворение, а город тем временем горел.

Косонен посадил наносемя в лесу. Голыми руками он вырыл возле старого пня глубокую яму в наполовину промерзшем грунте. Затем он сел, снял кепку, вытащил свой блокнот и принялся читать. Накорябанные карандашом слова ярко сияли в его голове – вскоре ему даже не требовалось смотреть на них.

Стих рождался из слов подобно титану, поднимающемуся из морских глубин, – сперва он лишь слегка проглядывал над поверхностью, а затем, словно гора, вознесся к небесам, взорвался глоссолалией. Поток шипящих слов и фонем, бесконечное заклинание, раздирающее горло. Вместе со стихотворением текла квантовая информация, сокрытая в микротрубочках его нейронов, где теперь жила девушка с яркими глазами, и шли нервные импульсы с синапсов, где скрывался его сын.

Стих превратился в громовой раскат. Косонен продолжал читать до тех пор, пока голос его не осип. Теперь его могло слышать лишь наносемя, но этого хватило. Внизу под слоем торфа что-то зашевелилось.

Когда Косонен закончил читать стих, уже опустился вечер. Мужчина открыл глаза. Первым, что он увидел, были сапфировые рога, поблескивающие в последних лучах солнца.

На него смотрели два молодых лося. Один поменьше размером, более изящный, в его коричневых глазах виднелись проблески солнечного света. Второй – молодой и худой – уже с гордостью щеголял рогами. Зверь не отвел взгляда, и Косонен увидел в глазах лося тени города. А может, отражения в летнем озере.

Лоси развернулись и бесшумно помчались в лес – быстроногие и свободные.

Косонен отворял дверь в погреб, когда вновь пошел дождь, на этот раз даже не ливень. Из капелек в воздухе сформировалось лицо Марьи. На мгновение Косонену показалось, что она ему подмигнула. Затем дождь превратился в туман и рассеялся. Мужчина подпер дверь.

Белки с любопытством глядели на него с деревьев.

– Все ваше, дамы, – сказал он. – Должно хватить до следующей зимы. Мне это больше не нужно.

Около полудня Отсо и Косонен отправились на север. Лыжи легко скользили по истончившемуся снегу. Медведь тянул сани, груженные оборудованием. Они уже прилично отошли от хижины, когда зверь остановился и принюхался к свежему следу.

– Лось, – прорычал он. – Отсо голоден. Косонен стрелять лося. Для путешествия нужно мясо. Косонен взял мало водки.

Косонен покачал головой.

– Я, пожалуй, займусь рыболовством, – сказал он.

Майкл Суэнвик дебютировал в 1980 году и в течение последующих лет зарекомендовал себя как один из самых блестящих и плодовитых писателей-фантастов своего поколения, которому одинаково хорошо удаются и романы, и рассказы. Суэнвик является обладателем премий Теодора Старджона и журнала «Asimov’s Science Fiction». В 1991 году он получил премию «Небьюла» за роман «Путь Прилива» («Stations of the Tide»), а в 1995‑м завоевал Всемирную премию фэнтези за рассказ «Между небом и землей» («Radio Waves»), С 1999 по 2006 год Майкл Суэнвик пять раз удостаивался премии «Хьюго» за рассказы «Машины бьется пульс» («The Very Pulse of the Machine»), «Скерцо с тиранозавром» («Scherzo with Tyrannosaur»), «Пес сказал „гав-гав“» («The Dog Said Bow-Wow»), «Медленная жизнь» («Slow Life») и «Хронолегион» («Légions in Time»), Перу писателя также принадлежат романы «В зоне выброса» («In the Drift»), «Вакуумные цветы» («Vacuum Flower»), «Дочь железного дракона» («The Iron Dragon’s Daughter»), «Джек Фауст» («Jack Faust»), «Кости Земли» («Bones of the Earth»), «Драконы Вавилона» («The Dragons of Babel») и «Танцы с медведями» («Dancing with Bears»), Повести и рассказы Суэнвика представлены в сборниках «Ангелы гравитации» («Gravity’s Angels»), «География неведомых земель» («А Geography of Unknown Lands»), «Лунные гончие» («Moon Dogs»), «Букварь Пака Эйлшира» («Puck Aleshire’s Abecedary»), «Сказания Старой Земли» («Tales of Old Earth»), «Фауст из сигарной коробки и другие миниатюры» («Cigar-Box Faust and Other Miniatures»), «Путеводитель Майкла Суэнвика по мегафауне мезозойского периода» («Michael Swanwick’s Field Guide to the Mesozoic Megafauna»), «Периодическая таблица научной фантастики» («The Periodic Table of Science Fiction») и «Однажды на краю времени» («The Best of Michael Swanwick»). Майкл Суэнвик живет в Филадельфии вместе с женой Марианной Портер. Информацию о писателе можно найти на www.michaelswanwick.com.

Настоящий рассказ переносит нас в Россию будущего, пережившую страшную катастрофу и ныне малонаселенную. Без всякой ретуши автор показывает нам историю молодого мужчины, который на собственном горьком опыте узнает, насколько его политические идеалы применимы в реальном мире.

Мили и недели проносились под колесами мотоцикла. Где-то в середине дня Виктор останавливался на крестьянском дворе и покупал еду, которую потом готовил на походном костре. Спал он под открытым небом, проигрывая в голове старые ковбойские фильмы. Без особой спешки мужчина прокладывал путь по глухим дорогам Урала и уже успел пересечь границу между Европой и Азией. Ему пришлось сделать большой крюк, чтобы объехать Екатеринбург: людей там проживало много, а потому власти вмешивались в личную жизнь граждан ничуть не меньше, чем в Москве. Затем он вернулся на трансконтинентальную автомагистраль, до смешного примитивную. Он проезжал мрачные руины промышленного района на окраине города, когда женщина в сапогах-ботфортах подняла руку, голосуя. Здесь в глуши, где за небольшое вознаграждение любой водила становился потенциальным таксистом, так уж повелось.

Виктор обычно не останавливался в подобных ситуациях. Но помимо высоких сапог на женщине были облегающие леопардовые шорты и модный красный приталенный пуховик с широкими плечами, расстегнутый достаточно для демонстрации упругих грудей, напоминавших два граната, поданных на блюде. У ее ног лежал рюкзак из искусственной кожи. Девушка словно только что сошла с обложки. От такой стоило ждать серьезных неприятностей.

А Виктор уже очень давно не ввязывался во всякие приключения. Он остановился.

– Едешь на восток? – поинтересовалась девушка.

– Ага.

Она оглядела значки, в произвольном порядке украшавшие его куртку из кевлара и кожи, – неизбранные политики, нереализованные цели, – и ее алые губы изогнулись в едва заметной улыбке.

– Либертарианец, а? Ты же понимаешь, что такой вещи, как либертарианская Россия, не существует? Либертарианская Россия, кроткий тигр или честный мент – оксюморон.

Виктор пожал плечами.

– И тем не менее вот он я.

– Тебе так только кажется.

Женщина вдруг приняла деловой вид и заявила:

– Возьмешь меня с собой – сделаю тебе минет.

Виктор на мгновение растерялся. Затем сказал:

– Вообще-то, мне предстоит долгий путь. Через всю Сибирь. Вполне возможно, без остановок, пока не доберусь до Тихого океана.