Человеческий запас оказался катастрофически мал, слаб, не вкусен, так и норовя встать на ступеньку рядом с ними, любыми средствами, путями и неправдами.

Те, кто мог прокормить — держались, сколько могли. Остальных пришлось отдать Младшим, с надеждой, что среди этого сброда найдутся те, в чьей крови остались крохи волшебного дара, способного разбудить в звере, хоть нечто, похожее на человеческую суть. Младшие охотились, развлекались и, так и продолжали оставаться зверями, понимающими лишь боль, рык-окрик старших или удар палкой — Хозяев. Появились и те, кто норовил огрызнуться на удар, не принимая наказание.

Строптивцев собирали в дикие стаи и отпускали на вольные хлеба, отпуская в края, где из корма остались лишь птицы, да люди, чьей кровью брезговали все.

"Скоро, скоро туманы сменятся холодными белыми снежинками и придется вновь уводить корабль к теплому и ласковому солнышку, пережидая зиму." — Кон-Элитарр, "Второй среди равных", покрутил головой, разминая шею. — "А за это время, город вновь потеряет часть своего очарования, обвалившись и вымерзнув, полопавшись от перепада температур и будет погрызен полчищами крыс, от которых нет спасения ни на земле, ни в море, ни даже на чудесных островах, на которых нас совсем никто не ждал!"

Расправив свои крылья, вампир спикировал почти к самой брусчатке, ловко обогнув торчащую из стены железяку, на которой раньше висел-болтался уличный фонарь, разбитый еще в первой волне паники, да так и не починенный, за ненадобностью.

Хлопок крыльев и кровосос прочно стоит на ногах, погасив скорость падения за один взмах своих черных, призрачных, крыльев.

Внизу пахло намного хуже.

Канализация, это чертово изобретение человечества, само человечество пережила лишь на одно десятилетие, засорившись, полопавшись от морозов и просто заполнив отстойники, о существовании которых, простые смертные горожане и представления не имели, а те, кто представление имел — пошли на корм в первую очередь, в виде откупных от всего города.

Завезенные специалисты из других местностей лишь разводили руками, пожимали плечами и бухались на колени, подставляя горло под укус. Справиться с напастью так и не удалось, отдавая дома нечистотам, один за одним.

Чертыхнувшись, Далиэль направился в городскую ратушу, в свой кабинет, с окнами, выходящими на свинцовые волны залива и постоянным ветром, сдувающим омерзительные запахи гниющего города.

Радуясь, что Младшим дозволено перемещаться лишь по окраинным улочкам, не приближаясь к центральным ближе километра, кровосос устроился в своем кабинете, сделав перед этим три дела — предупредил молоденькую новообращенную дурочку, сидящую у него в приемной, что его ни для кого нет, потребовал легкий завтрак и щелкнул выключателем электрокамина, наполняя выстывшую за ночь комнату, благодатным теплом.

Проклятье Младших, о котором узнали, только оказавшись на новом месте, поставило крест на ожидаемые привилегии для всех. Электричество Младших не любило, сразу испаряясь в неизвестном направлении. Пара АЭС, так и приказала долго жить, заразив вошедший на их территорию выводок, лучевой болезнью и отключившись, по причине совершенно полной выработки стержней и таблеток. Ни миллиграмма радиоактивного вещества! Словно торопливые Младшие стянули на себя все, что только могло быть и сразу же превратились расползающиеся лужи протоплазмы, испускающие вокруг себя убивающие зиверты излучения.

Вместе со стуком в дверь, в кабинете появилось существо, над которым старый вампир был всегда рад позлорадствовать.

— Ангел, какая приятная встреча! — Далиэль Кон-Элитарр, демонстративно устроился удобнее в кресле, широко улыбаясь и облизывая кончики своих высунувшихся, острых клыков. — Давненько я вас не видел! Здоровы ли?

— Меня прислал Джаулин! — Сразу перешла к главному, ангел, недовольно дернув щекой. — Он просил напомнить, что проблема с радаром так и не решена…

— "Меня прислал Джаулин" — Вампир повертел фразу на кончике языка, как гурман, наблюдая из-за полуприкрытых глаз, за реакцией ангела. — Как это… Мило! Ангел на посылках у "исчадия ада". Поэтично, не правда ли?

— Я лишь выполняю договор. — Женщина с крыльями опустила голову, пряча глаза. — Между моим повелителем и вашим!

— Ну, вот уже и вы признали равенство своего Бога и нашего Мудрейшего. — Ехидный вампир никак не мог удержаться от шпильки той, что в прошлом заносчиво пообещала отрезать ему язык, при следующей встрече. — Еще не много и все ваши жалостливые лица, наконец-то приобретут вполне нормальное выражение, растеряв всю свою лицемерную скорбность и невинность.

— Я жду ответа. — Ангел подняла голову, напряженно уставившись в окно, за которым, вдоль набережной неслась толпа Младших, догоняющих очередную жертву, невесть каким ветром занесенную в этот проклятый город, построенный на костях и из камней, проклятья которых так и лежат тяжким грузом на всех, кто к ним прикоснулся.

— Вопрос будет решен в течение трех недель. — Кон-Элитарр "отлип" от спинки своего офисного кресла руководителя, подавшись вперед. — Передай Мудрейшему моё почтение и восхищение!

Ангел развернула серебристые крылья, свела их перед собой и исчезла в короткой вспышке, серебристых искрах и легком смерчике воздуха, занявшего ее место и разметавшего немногочисленные бумажки с письменного стола.

— Я подниму! — Новообращенная поставила поднос с завтраком на маленький столик, сбоку и грациозно присев, начала собирать упавшие документы. — Что-то еще?

— Свободна! — Рыкнул вампир, принюхиваясь к идущему от стола, запаху…

… Ангел это всегда ангел, с мечом он или с грустным образом, смотрящий на грешников или праведников — он ангел. Белые крылья, белые перья, белые одежды, не понятно как держащиеся на плечах, потому что крылья мешают, требуя свободы для полета. И перья, перья надо чистить, содержать в чистоте и смазывать тонким слоем жира, потому что летать приходится в любую погоду и плох тот ангел, чьи крылья висят мокрым мешком у него за спиной!

"Ложь порождает ложь. Трусость порождает трусость." — Ангел взмыла в синюшные небеса, окутываясь сиянием, которое никому больше не нужно. Те, кто рад был видеть сияющего ангела — совсем в других чертогах, а оставшиеся… Оставшиеся больше не поднимают глаза к небесам. Разве что, с проклятьями…

"Были серафимами, а стали… Почтальонами!" — Мир обернулся вокруг ее плеч, перенося из точки А в точку Б, быстрее, чем способна об этом подумать человеческая мысль, быстрее, чем может представить человеческая фантазия. "Неисповедимые пути" вполне могли стать уже человеческими, выпуская на волю, давая виду хомо сапиенс шанс на развитие, новые открытия и свершения. И старушка земля, заодно бы отдохнула от такого количества человеков, постоянно спорящих о том, чему не имеют ни малейшего понятия.

Ее старый приятель, уже давно отошедший от дел, неоднократно хвастался своим подопечным, делающим успехи на поприще математики и физики.

"Еще шаг" — говорил он. — "И человек станет прозревшим!"

"Не судьба!" — Женщина проглотила свою собственную слезу, прощаясь с любимым, отказавшимся впрягаться в ярмо лжи.

Короткий миг путешествия, который можно растянуть в столетия или отринуть, обычным взмахом ресниц. Сейчас, в этом междумирье хотел оказаться каждый ангел, не взирая на регалии, длину крыльев или яркость нимба. Только здесь, в серебристом свете облаков и блеске голубого, словно свежевымытого, неба, можно было замереть, признаваясь самим себе в собственной слепоте, немочи, страхе и страшной правде.

Ангел никогда не свободен.

Ангел лишь жалкий раб, лишенный даже той малости, что есть у человека.

Были шагнувшие за эту черту, срывая с себя осточертевший нимб и отрицая приказы, ниспосланные выше. Очень мало их было. И очень редко кто слышал их слова, идущие из глубины души.

Все перекрывал слоноподобный, трубный вопль очередного божества, занявшего верхушку кормовой базы и испуганно карающего любого, кто начинал мыслить самостоятельно.