— "Не сказал"… — Привычно принялся ворчать морпех, переваривая новости. — Сдается мне, он и сам не в курсе о своих "дремлющих талантах"! Дождемся и спросим, а то стоим, сплетничаем за глаза, как две старых бабки.

Растянув веревку на солнце, пока еще палившем во всю, Бен вновь потянулся было за сигарой, но вовремя себя одернул — запас курева совсем не бесконечен и лучше оставить удовольствие на вечер, после свежесваренного и употребленного ужина, над которым будет колдовать Олег, потому как его очередь готовить. А после готовки Олега, всегда тянет погрузиться в блаженную дрему любования закатом, с сигарой и бутылочкой виски.

— Слушай, а через этот твой колодец, пролезть внутрь, можно? — Бен подставил лицо горячему солнцу, чувствуя, как мгновенно лицо покрывается капельками пота.

— Чем слушаешь? — Австрияк наоборот устроился в тени, с чашкой свежесваренного напитка, с легкой руки Олега называемого "недоперечаем". — Там двадцать метров надо вверх лезть, почитай что, в крысиную нору. Из воды. А от воды, до начала туннеля — метров восемь. Да плюс акулы, привыкшие, что их там подкармливают…

— А что же тебя не съели? — Бен вопросительно изогнул бровь, забывая, что стоит к собеседнику задом.

— Не знаю. Может, не голодные были. А может — слишком много, разом, вывалили еды. Вот и не обратили на меня внимание, пока трупы подъедали.

— Или, кто-то очень много врет. — Бен развернулся, как взведенная пружина, уже держа в руках взведенный револьвер. — Слишком много везения, для одного оборотня.

— Прадед всегда говорил, что мало веры в удачу или Звезду. Надо вовремя и когти показать, и зубы оскалить, и голову включить. — Курт сидел не шелохнувшись. — А дед добавлял — но чаще надо просто засунуть язык в *опу и пахать, как проклятой, ломовой лошади. Нигде, ни словом, ни мыслью, я вас не обманул.

Морпех оружие убрал, но тут же потянулся за сигарой, вспомнив, что "хорошего вечера" ему сегодня не светит, в свете похода к радару и беседы с одной из любовниц.

Так и застал их мрачно молчащими, вернувшийся Олег, мокрый и довольный.

— Бен, ты представляешь, в бухту дельфины заплыли! Игручие, но — трусливые! Я только к ним, а они от меня, во все стороны, как тараканы… Полчаса вокруг кружился, пока ко мне привыкли и дали себя погладить!

Аркан, представив себе эту сцену, подавился табачным дымом.

— Бедные дельфины! — Выдавил он из себя, давясь смехом, кашлем и избытком хорошего настроения, одновременно. — Олег… Ты и вправду — самый уникальный человек, которого я встречал! Ты бы у них еще перо, на память, попросил!

— Дельфины — не птицы… — Вздохнул Олег. — Но, было бы прикольно!

Иногда Бен ловил себя на мысли, что стоящий напротив него парень, не просто парень за тридцать, в теле 17-ти летнего юнца, а самый настоящий, 13-ти летний пацан-авантюрист, удравший от родителей и ушедший юнгой в море, но первом попавшемся корабле.

И теперь этот корабль разбился о рифы необитаемого острова и им всем придется уделять пацану внимание, наставляя на путь истинный, пока он тут от радости и щенячьего восторга, не взорвал весь остров, изготовив из подручных материалов добротную взрывчатку!

****

— … Ага. Прадед, значит, на "Рейх". — Начал загибать пальцы я, проверяя, правильно ли понял рассказ Курта. — Дед на "Штази", отец на "Бундесвер", а ты — пай-мальчик, в этакой-то семье. И мамы нигде не фигурируют, словно Ваше баронское высочество изволили клонироваться.

Ужин делал я, так что получилось как всегда — много. С запасом — на завтрак и полдник, если два этих кабана не лопнут прямо сейчас, очищая тарелки. Понятно, что с морепродуктов так не разнесет, как от сладкого и мучного, тем не менее, массивные туши сумоистов были мне вполне реальным предупреждением и напоминанием, что до формы мне еще очень долго двигаться и "НМЖ" Фаины Раневской, для меня, очень важные три буквы.

"Заливную рыбу", Бен раскритиковал еще в самый первый раз, едва ли не дословно воспроизведя неуничтожимое: "Ну и гадость, эта ваша заливная рыба!" Пришлось искать варианты приготовления иных блюд, импровизировать и чесать свой верхний отросток со всех сторон, вспоминая все, что прочел давным-давно в волшебной книге "Кулинария для ПТУ" и не менее волшебном талмуде, под названием "Домоводство", изданном еще в 1958 году.

А сидящий напротив меня нехороший человек, то есть оборотень, отчаянно врал о прадеде, деде и отце, вызывая здоровое раздражение и злость.

— Курт… — Бен, не смотря на свой врожденный армейский "тормоз", а может быть и благодаря армии, вранье распознавал за километр, удивляя меня несказанно. Меня учили, а этот морпех… Прирожденный полиграф, с ушками. — Как говорила моя матушка: "Лучше не ври, если память плохая"!

— Или вали все на память, авось проканает! — Не замедлил я продолжить хорошо знакомую мне по кабинетным будням, аксиому. — Давай, "вашество"… По новой, сочиняй.

Курт отложил в кусок лепешки, которым елозил по тарелке, в надежде выскрести еще хоть что из ее блестящего нутра.

— Колись, серый, "Туле" или "Аненербе"? — Я отодвинул от стола свой монструозный табурет и теперь ждал ответа.

Барон, услышав, что я его обозвал, дернул щекой, вздохнул и сдался.

— К этим… "Обществам", я отношения не имел. — Гордо сказал оборотень, сдуваясь под напором нашего обстрела глазами. — Хотя и звали, не скрою. Только… И те кто звал, и те кто согласился — давно кормят червей, кто в земле фатерлянда, а кто и в ЮАР, так и не вернув знамя рейха на многострадальную родину. А кого-то нашли евреи, и даже пыли их не осталось — так платят за страх, распуская на молекулы. — Курт, сбросил личину барона и превратился в человека, прожившего не одну сотню лет. Изворотливого, умного и очень одинокого — все его попытки создать семью оканчивались трагедией, уносящей жизни любимых. — Я родился в 1648 году…

Открыв рот и затаив дыхание, мы с Беном внимали свидетелю целых пяти столетий человечества, живому, не впавшему в маразм. Пусть и на нем отыгралось Его Величество Время, заставив подзабыть многие мелочи, а кое-что начать трактовать совсем иначе, чем было на самом деле, тем не менее, этот чистопородный барон, с восхитительной простотой сейчас сидел и рассказывал нам о себе.

— … Младшие никогда и нигде не появляются меньше чем вдвоем, не перекидываются в людей, если не намерены уничтожить всех, кто стал свидетелем. Жалости не имеют и от запаха человеческой крови, страха, безнаказанности, разум теряют вовсе. — Курт замер, вновь переживая свое пленение. — Обложили меня уже в Пиренеях, когда до Испании было всего ничего — перевал и одна река. Подвела самоуверенность — перекинулся человеком и отправился ночевать в гостиницу, собираясь уйти, едва стемнеет и… Пришел в себя уже в клетке — горячий чай оказался с "лекарством". От гор до сюда, добирались большим караваном, собирая по пути еще найденных и отловленных сородичей. Всего сорок один человек. Оборотень…

Барон дотянулся до чайника, делая громкий глоток.

— Порт Сантандер до сих пор снится мне в кошмарах. Я был в нем в 19, в 2019, году. Первоклассный порт, пусть и насыщенный запахом рыбы, потных тел работающих там людей, выхлопными газами тяжелых тягачей, развозящих контейнеры, прибывшие морем, по широким дорогам европейских автобанов. Теперь там — маленький филиал приморского ада. Первое, что встретило нас — висящее тело, на стреле крана. Потом еще и еще одно. Не было ни одного портового крана, без такого украшения. На некоторых висело до десятка, покачиваясь на свежем ветру и отравляя воздух. Нас загрузили на борт сухогруза, просто перевернув клетки и открыв дверцы. Падение с высоты в десяток метров болезненно, но не смертельно. Еще трижды открывались створки, сбрасывая нам еще и еще отловленных. Уже когда сухогруз отвалил от причала, сверху посыпались два десятка Младших… Совсем юных щенков. — Курт уже здорово устал, на своей исповеди, но останавливать его или давать ему передышку мы и сами не могли. Слишком много и сразу, свалилось на нас.